Выкорчеванная (ЛП)

Она смотрела на стену за нашими спинами, в пробитое отверстие, ведущее в гробницу с голубым пламенем, и впервые за все время ее лицо изменилось. Перемена была сродни согнувшейся иве под порывом ветра, пронесшейся буре в верхушках деревьев. Эта оживившая Чащу сила, чем бы она ни была, она была здесь прежде.

Под сиянием Призывания лицо королевы Анны постепенно сползло с нее как смывается краска под льющейся водой. Под ней оказалась другая королева, коричневая с зеленым и золотым. Ее кожа была испещрена подобно древнему дереву, а волосы были настолько темно-зеленого оттенка, что казались черными с красными, золотыми и осенне-коричневыми прожилками. Кто-то собрал ее золотые локоны и сплел из них кольцо вокруг ее головы, перемежая их с белыми лентами. На ней было белое платье, которое плохо на ней сидело. Она его носила, хотя оно ничего для нее не значило.

Я увидела, как между нами и ею обретает очертание тело похороненного короля. Его несли шестеро людей на белом льняном полотнище. Его лицо было спокойно и неподвижно, глаза склеены молоком. Его внесли в эту гробницу, аккуратно опустили в огромный каменный гроб и сложили полотно поверх тела.

В сиянии Призывания за процессией шла другая королева. Она склонилась над гробом. В ее лице не было скорби, только отчаянное смятение, словно она не могла понять. Она коснулась лица короля, прикоснулась к его ресницам странными длинными сучковатыми пальцами. Король не пошевелился. Она удивилась и отдернула руку, освобождая место людям. Они накрыли гроб крышкой и поверх него загорелось голубое пламя. Она наблюдала за их действием с тем же недоумением.

Один из присутствующих призраков заговорил с ней, по-видимому разрешая ей остаться столько, сколько она пожелает. Он поклонился, пятясь и вышел из гробницы, оставив ее одну. Когда он уходил, в его лице промелькнуло нечто, что Призывание сумело выявить даже спустя столько лет — холод и решимость.

Королева Чащи этого не заметила. Она стояла у каменного гроба, обняв его руками, ничего не понимая, как было с Маришей. Она не понимала суть смерти. Она смотрела на голубое пламя, на его пляску. Королева обернулась в пустой каменной комнате, и оглянулась с уязвленным и обиженным выражением лица. Потом она замерла и снова огляделась. Небольшой проем в стене закладывали кирпичами. Ее замуровывали в гробнице.

Мгновение она смотрела, потом бросилась вперед и присела у оставшегося крохотного отверстия. Люди работали быстро, и уже задвигали блоки, почти полностью закрыв проем. Пока каменщики делали свое дело, человек с холодным лицом произносил заклинание. С его рук срывалось потрескивающее голубое свечение, омывающее каменные блоки, соединяя их вместе. Она возмущенно протянула в отверстие руку. Никто на нее не обратил внимания. Они закрыли проем последним блоком, задвинув ее руку внутрь.

Оказавшись в одиночестве, она выпрямилась. Она была поражена, рассержена, сбита с толку, но еще не была напугана. Она подняла руку, собираясь что-то предпринять. Но за ее спиной на могиле плясало голубое пламя. Опоясывающие стены буквы ловили свет и отражали его, заканчивая длинное предложение, которое начиналось на лестнице, гласящее:

и это была не просто дань уважения королю о его вечном покое. Это была не просто гробница. Это была темница. Её темница. Темница, чтобы ее удержать. Она повернулась и ударила стену, изо всех сил попыталась ее сдвинуть, просунуть пальцы в щели. Нарастал страх. Холодные и неподвижные камни ее заперли. Они вырезали эти камни из самой сердцевины гор. Она не могла выбраться. Не могла…

Внезапно королева Чащи отбросила свои воспоминания. Сияние Призывания мигнуло и словно вода отхлынуло на каменные стены гробницы. Саркан отшатнулся, я едва не грохнулась у стены. Мы находились с дальней стороны круглого помещения, но страх королевы прогромыхал внутри моих ребер словно бьющаяся о стену птица. Отрезанная от солнца, отрезанная от воды, от воздуха. И все же она не могла умереть. И она не умерла.

Она стояла среди нас, полускрытая за маской с лицом королевы Анны, но также не была больше королевой из видения. Каким-то образом она нашла способ выбраться. Она отвоевала свободу, а затем… перебила их? Она перебила их, и не только их, но и их возлюбленных и их детей, и весь их народ. Она их поглотила, превратившись в такое же чудовище, какими были они. Она стала Чащей.

Она тихо прошипела в темноте, не так как шипят змеи, а похоже на шорох листвы, скрип ветвей на ветру, и шагнув вперед, следом по ступеням хлынули лианы, обвивая останки павших за лодыжки, запястья и шеи, отодвигая их к стенам и потолку, чтобы освободить ей дорогу.

Мы с Сарканом только пытались подняться на ноги. Кася очутилась перед нами словно щит и рубила ползущие к нам лианы, чтобы мы оставались свободными, но другие сумели проползти вокруг нее и проникнуть в гробницу. Они обвились вокруг детей и потащили их наружу. Сташек безо всякой пользы принялся рубить лианы, пока они не обвили его руки, Мариша закричала. С мукой на лице, не в состоянии спасти нас всех, Кася шагнула навстречу детям.

И тут вперед метнулся Марек. Сверкнув мечом, он разрубил лианы. Он встал между королевой и детьми, и отодвинул их щитом обратно в безопасную гробницу. Он встал перед королевой. Она замерла.

— Матушка, — пронзительно произнес принц, и, бросив меч, взял ее за руки. Он всматривался в ее лицо, пока она медленно поворачивалась к нему: — Матушка, — повторил он. — Сражайся с ней. Это Марек… Маричек. Вернись ко мне.

Я оттолкнулась от стены. Он пылал уверенностью, тоской. Его доспехи были опалены и омыты кровью, на лице засохла ярко-красная корка, но на мгновение он показался ребенком или святым — чистым в своем стремлении. Королева посмотрела на него, положила руку на его грудь и убила. Ее пальцы превратились в сплошные шипы, ветки и лианы. Она запустила их в его доспехи и сжала руку в кулак.

Если бы в ней оставалось что-то от королевы Анны, хоть малейшая толика ее воли, то она всю истратила ее сейчас, в одном-единственном миге милосердия: он умер, не узнав, что проиграл. Лицо принца не изменилось. Тело легко стекло с ее руки, целое, за исключением дыры в панцире в том месте, где его пробила ее рука. Он упал на спину, загрохотав доспехами по камням, ясноглазый и убежденный в своей правоте, в том, что будет услышан, что победит. Он выглядел как король.

Он и нас всех увлек своей убежденностью. На мгновение мы все неподвижно застыли. Пораженный Соля замер. Потом, взмахнув мечом, вперед прыгнула Кася. Королева встретила ее своим. Они застыли неподвижно, давя каждый со своей стороны. Со скрещенных лезвий осыпалось несколько искр. Королева наклонилась вперед и медленно начала прижимать противницу.

Саркан начал читать заклинание, и с его языка слетели слова жара и пламени, прямо из земли вокруг ног королевы взметнулось желто-красное иссушающее пламя. Огонь опалил и Касину кожу, сожрал оба меча. Касе пришлось откатиться назад. Серебристая кольчуга королевы расплавилась и стекла с нее ручейками, которые собрались на полу в сверкающие жидкие лужицы, покрывшиеся почерневшей коркой. Платье объяло горячее чадящее пламя. Но огонь не коснулся ее тела. Бледные ноги королевы стояли прямо и невредимо. Соля бросил в нее свой белый пояс. Там, где встречались пламя порожденное им и Драконом, оно вспыхивало голубым цветом. Это соединенное голубое пламя обернулось вокруг ее тела в поисках слабины, в поисках пути внутрь.

Я взяла Саркана за руку, подпитывала его своей силой, чтобы он мог продолжать сражаться с ней огнем. Его пламя охватило лианы. Те солдаты, которых не задушили, сумели отползти обратно наверх… по крайней мере им удалось убежать. Я перебирала в уме одно заклинание за другим, но, даже не приступая, я знала, что они не помогут. Огнем ее не сжечь. Клинком не взять, сколько ни рубить. В ужасе я уже начала думать, не стоило ли нам позволить Призыванию развалиться. Может то огромное ничто сумело бы ее поглотить. Но вряд ли даже это могло помочь. Ее было слишком много. Она могла заполнить любую дыру, которую мы сделали бы в мироздании и еще много осталось бы. Она была Чащей, или Чаща была ею. Ее корни уходили слишком глубоко.