У ворона два крыла (СИ)

— Ты испугалась? — спросил вдруг Том.

— Чего?

— Отца. Ты думала, он безобидный сквиб или слабый волшебник, а он оказался жестоким убийцей. Впрочем, на том же суде он заявил, что не убил тех троих, а казнил.

— Если за маму, тогда… — я покачала головой, не находя слов. — И столько лет…

Том неожиданно ухмыльнулся.

— А ты думаешь, семья его бросила? Нигде нет упоминаний о том, что его изгнали из рода. У него наверняка есть свой сейф. А палочка… ты сама убедилась, насколько легко ее купить. Любой из братьев мог приобрести и передать ему, для бытового волшебства сгодится. А еще, — добавил он заговорщицки, — я порылся в периодике. И знаешь, в серьезных журналах по зельеварению частенько встречаются большущие интересные статьи, подписанные просто инициалами Г.С. - и фамилия.

— Черт! — воскликнула я. — Для зельеварения ведь палочка-то и не нужна!

— Ну, это вполне может оказаться не Гектор Септимус, а Гай Секстус. Или даже Германика Секунда. А то и патриарх семейства, Гарольд Стенли… — Том явно издевался. — В этом семействе какое-то нездоровое пристрастие к таким именам. Разве что ты на другую букву названа, видимо, отец твой решил прервать семейную традицию!

— Да, наве… — я осеклась. — Бог мой!

— Что такое?

— Так назвали-то меня Томасиной, а крестили Генриеттой… — убитым голосом произнесла я. — Томасины в святцах нет.

— А что, недурно! Генриетта Томасина, — серьезно сказал он. — Дочь принца в изгнании.

— Фу, это звучит, как название любовного романа, — поморщилась я. — Лучше я побуду Томасиной Редли.

— И правильно, — согласился Том. — Семья-то тебя наверняка примет. Говорю, судя по всему, они вполне лояльны к магглорожденным, а ты родная племянница. Но если ты объявишься под настоящей фамилией, выйдут и на твоего отца, это раз, а судя по тому, как он прячется, ему это не нужно. Неизвестно, кто именно ставил вам чары, но они мощные, мы же проверяли. А два — ты станешь завидной невестой. Полукровная девушка из такого рода — это завидный куш.

— А ты неплохо разобрался в здешней кухне, — ухмыльнулась я.

— Конечно, куда же без этого. Я умею слушать и слышать. И с источниками работать умею. И если ты продолжишь лениться…

— Я не стану больше бездельничать, — искренне пообещала я. — Одно дело магглорожденная, ей простительно, а вот полукровная — другое. Даже если об этом знаем только мы.

— Вот именно, — сказал Том. — Очень хорошо, что ты это понимаешь. А когда мы поженимся, я возьму твою фамилию.

Я все-таки упала с бревна.

— А почему ты так уверен, что я соглашусь выйти за тебя замуж?

— Потому, — был ответ. — Или ты останешься Редли и будешь выбирать среди полукровок или магглорожденных, а то и вовсе магглов, или тебя признает семья, а потомка Слизерина они не пропустят, я уверен. И ты, и я — партии завидные.

— Том, нам по двенадцать, — напомнила я. — О чем ты говоришь?!

— О будущем, — совершенно серьезно сказал он. — Я же не твержу о великой любви, я говорю о серьезном партнерстве. Ты по зельям уже обогнала меня, у вас, видимо, эти способности в крови. Чары не даются, ну и пес с ними. А у меня, ты сама видела — фонтан идей, но меня нужно придерживать, а то я правда убьюсь в один прекрасный момент. Тебе не кажется, что это взаимовыгодное сотрудничество?

— А жениться-то зачем?!

— А чтоб никто не приставал.

Я помолчала, переваривая сказанное, и тут вспомнила о словах отца.

— Мысль мне ясна, — сказала я, — но тут еще кое-что есть… Это пока нам по двенадцать. А через годик вполне может оказаться, что ты влюбился в какую-нибудь девочку с другого факультета, а мне понравился старшекурсник, а то и вовсе маггл, и мы рассоримся вдрызг. Знаешь, как это бывает? Обиделся на сказанное сгоряча слово, и все, дружбе конец!

— А ты не обижайся, — совершенно серьезно ответил Том. — Ну или пообижайся немного и скажи толком, в чем дело. Зачем человеку речь дана? Нет, я в курсе, что девчонки обижаются на ровном месте, парень мог сказать чушь и не заметить, а она уже плачет… но ты вроде не из таких. Хотя я не настолько хорошо тебя знаю, чтобы угадать, о чем можно шутить, а о чем нельзя!

— Погоди, с обидами разберемся, — отмахнулась я. — Я не о том. Как быть, если в самом деле понравится другой или другая? Вот так, что хоть вешайся, любовь, как в кино… Конец партнерству?

Том надолго задумался.

— Нет, — сказал он наконец. — Это может быть обидно, больно, но…

— Дружба дружбой, а служба службой?

— Опять изречение бабушки Марты?

— А как же, — улыбнулась я. — В общем, Том, загадывать еще рано, но давай пообещаем друг другу: если вдруг случится какая-то интрижка, не мстить. А то я тебя знаю… Просто нужно сказать прямо: «Том… или Томми, мне не по душе, что ты встречаешься с кем-то там». А дальше уже разбираться по факту. Только не молчать. Папа говорит, ничего нет хуже, чем замалчивать проблему, лучше уж наорать друг на друга и успокоиться, чем копить обиду годами.

— Согласен, — кивнул Том, вынул откуда-то перочинный ножик и порезал себе мизинец. На снег упала алая капля. — Я, Том Марволо Риддл, обещаю и клянусь никогда не причинять умышленного вреда Томасине Редли, а также тем, с кем ей будет угодно иметь дело. Я обязуюсь стараться решить споры по личным поводам миром, всегда обсуждать взаимные претензии и пытаться прийти к соглашению. Повтори.

Я повторила, потом зализала ранку на пальце и подумала, что о непредумышленном вреде Том умолчал. А под это определение многое можно подвести!

— А теперь об обидах, — будничным тоном сказал он.

— Ага.

— Меня обидеть сложно. Тебе точно не под силу.

— Да уж, у тебя самомнение размером с Астрономическую башню, — не осталась я в долгу. — Вдобавок, кто тебя обидит, дня не проживет.

— А девочек — намного проще, — продолжил он, не слушая. — Гм… Ну, например, я скажу, что тебе мантия не идет…

— И что? Она мне правда не идет, — удивилась я.

— Неудачный пример. Тогда… что у тебя ноги короткие и кривые.

— Во-первых, под мантией не видно, во-вторых, я отлично знаю, что у меня нормальные ноги, — мне стало весело.

— Ты толстая.

— Это мантия полнит, а у меня нормальное крепкое сложение. А как говорит бабушка Марта, пока толстый сохнет, худой сдохнет. Так что в случае чего я лучше буду толстой и красивой.

— Ты уродина. Лицо лошадиное, а сама черная, как галка.

— Ну и что? Многим нравятся именно такие.

— Глаза маленькие.

— Зато зоркие.

— Нос длинный!

— Но чует хорошо. И вообще, с лица воду не пить.

Том застонал.

— Ты дурочка.

— Ну не всем же умными быть, кому-то надо и посуду мыть, и коров доить.

— Опять бабушка Марта?!

— Ага, — весело ответила я.

— Тебя замуж никто не возьмет.

— Это не меня не возьмут, это я не пойду за первого встречного. А так — необязательно венчаться.

Том сдался.

— Тебя пронять нереально.

— Ты просто не старался. А любую другую, да, это расстроит, — фыркнула я. — Но дразнилки что… Мама говорила, в определенном возрасте подростки начинают вести себя по-идиотски. Могут вспылить ни с того ни с сего, оскорбиться и так далее. Думаю, и нас не минует чаша сия.

— Так давай просто не будем вести себя по-идиотски, — предложил Том.

— А как?

— Как взрослые люди. Если чувствуешь, что сейчас начнешь визжать и топать ногами, вдохни поглубже, выдохни, просчитай до десяти и обратно, а потом попробуй понять, что именно вывело тебя из себя. И выскажи это словами, пускай даже это ерунда вроде того, что ты хотела малиновый джем, а подали клубничный. Хотя повизжать тоже можешь, я переживу.

— Боюсь, я тебя еще пять лет не переживу, — пробормотала я.

— Не пять. Гораздо больше, — улыбнулся Том и встал, протягивая руку. — Идем, а то нас искать начнут.

В прошлом году началась война в Европе. Очень странно было ехать в школу и осознавать, что именно в этот день год назад немецкие войска начали наступление… Зачем, почему? Ответа мы не знали.