Янтарный Пепел (СИ)

Отпусти меня! Отпусти!

Но тело не слушалось. Пустой взгляд устремился в потускневшее небо. Гюнтер нацепил на мои руки невидимые нити и превратил в послушную марионетку, что следует приказам хозяина. Длинные ресницы, идеально отточенные движения, отсутствие сердца и чувств, чтобы веселить публику и не задумываться, как же нелепо я выглядела. Посмешище.

Вдруг туман развеялся, а меня обняли теплые сильные руки. Я уткнулась в плечо Айзека и позволила себе слабость. Слезы, переполнившие меня. Чувства, которым я так страшилась дать выход. Все смешалось в крике, сорвавшемся с моих губ. Боль оглушала. Обида на саму себя и на Гюнтера, что то и дело врывался в мою, казалось бы, идеальную жизнь, принося с собой разрушительный хаос.

— Я так больше не могу, — прохрипела я, сжимая рубашку друга в руках. — Я не могу противостоять тому, кто заведомо победил.

— Так прими поражение, не проигрывая, — Айзек ободряюще взлохматил мои волосы.

— Это как? — я подняла на него недоуменный взгляд.

Но вместо серых глаз парня на меня смотрели карие. Отец прижал меня к себе.

— Когда-нибудь ты сможешь дать ему то, чего он заслуживает. И всем, кто когда-либо пытался влезть в твою голову. Тесефи оставляют свой отпечаток на таких, как ты, и все вокруг чувствуют это. Увидев, что ты не представляешь угрозу, морты примут тебя и защитят. Ты никогда не останешься одна, я обещаю.

— Но война уже проиграна. Это тело больше не мое.

— Всего на пару часов, — мужчина улыбнулся. — Они не найдут ничего, за что сумели бы зацепиться. Едва ли твоя любовь к миру заслуживает наказания.

— Я не такая, как ты. Не такая, как мама и Хизер с Логаном. Ты ведь тоже чувствуешь это, правда?

Надежда, пропитавшая слова, пугала даже меня. Я хотела верить, что была такой же, как и весь мой народ, но всегда знала, что во мне не хватает крошечной детали, делающей меня полноценным мортом. Застрявшая меж двух миров, потерявшаяся маленькая девочка, пытающаяся найти свое место под солнцем.

— Ты — это просто ты, тыковка. И навсегда ею останешься.

Губы отца коснулись моего лба, и он растворился среди темноты, окружившей меня, рассыпался сотнями искр. Калейдоскоп воспоминаний постепенно замедлялся. Я перескакивала часы, дни, недели. Смотрела на прошлое со стороны, прячась и замечая все новые детали. Открывала для себя иной мир, будто наблюдая за всем через призму, искажающую реальность. Больше не существовало правды и иллюзии. Все смешалось в один клубок из тысяч разноцветных ниток, в котором я никак не могла отделить одну от другой.

— Разве это так важно? — на ступеньки около школы, где я сидела, наблюдая за футбольной командой, опустилась Лидия.

Я отправила в рот очередную конфету и протянула подруге упаковку соевого молока.

— Что именно?

Девушка достала из рюкзака яблоко и вгрызлась в него. По подбородку потек сок, но она словно и не заметила.

— Реальность. Выдумка. Разве есть разница? Не все ли равно, если то, что ты видишь, делает тебя счастливой?

Я пожала плечами. Никогда не задумывалась, почему так важно разделять то, что есть на самом деле, и обман. Это и так подразумевалось само собой.

— Если я останусь здесь, никогда не увижу дорогих мне людей вновь.

— Ты можешь создать их сама и поселить в своей голове. Здесь им будет даже лучше, чем в том, настоящем мире. Здесь они в безопасности, и Древним не достать их. Ты защитишь всех нас, Айви, — Лидия убрала волосы с лица и перевела взгляд с меня на поле.

Но ведь те, настоящие друзья…

В реальном мире угроза все еще нависала над ними грозовой тучей, и следовала по пятам. Я не могла позволить себе оставаться в мире иллюзий. Это всего лишь эфемерное ощущение покоя и контроля. Я стояла посреди толпы мортов, копающихся в моей голове, и дала им полный доступ ко всему, что я сама только помнила. Но я не отрекалась от собственной жизни, не завещала им себя без остатка. У меня все еще оставалось, за что бороться.

— Ты по-прежнему приносишь проблемы, — раздался в голове голос бабушки.

Все вокруг померкло, и меня окутал мрак. Дым все еще сопровождал меня. Я не видела его, но чувствовала цепкие пальцы, вцепившиеся в меня и не желающие отпускать.

— Я люблю жизнь. Разве за это судят?

Бабушкин смех звучал отовсюду. Прислушавшись, я в ужасе осознала, что я сама была его источником. Смех срывался с моих губ, заполняя пространство, и бабушка говорила, используя мое тело.

— Ты не такая, как мы, а это уже повод для казни. Но… — она выдержала небольшую паузу, — в тебе есть нечто, напоминающее меня в твои годы. Напористость и чувство долга. Ты понимаешь, что подставишь под удар каждого, с кем связывалась за последние годы, если нам удастся найти нечто, обличающее тебя, как отступницу.

— И как проходят поиски? — удержать сарказм мне не удалось.

— Пока что ты чиста, как весь наш род. Либо ты научилась хоронить важные воспоминания глубоко в себе, либо, на самом деле, нет ничего, что можно было бы вменить тебе в вину.

— Я запомнила слова, сказанные в мой шестой день рождения, и по сей день храню их в сердце.

— Знаю, видела, — в голосе Лизель я распознала удовлетворенные нотки. — Но я не одобряю твою близкую дружбу с той Ривэрто. Она способна влиять на тебя не самым благоприятным образом.

Лил…

— Я контролирую это.

— Нет, не контролируешь, — оборвала меня бабушка. — Ты не можешь остановить свою привязанность к этой девчонке. Но я позволю тебе оставить ее в своем сердце. Всего на год. После сдачи экзамена ты ее никогда не увидишь. Я позабочусь об этом.

Я было открыла рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли в горле, противно царапаясь. Тьма вокруг стала осязаемой. Она душила меня, выжигала изнутри. Безуспешные попытки вдохнуть превратились в гортанное бульканье, и меня захлестнула паника.

А потом все исчезло…

***

Первым, что я увидела, стали глаза Мары, излучающие теплый мятный свет. Девочка вцепилась крошечными ручками в мою юбку и с надеждой всматривалась в мое лицо. А ведь она давно уже перестала быть ребенком. Пять веков существования в облике души наделили ее мудростью. Запоздало я заметила, что девочка кардинально отличалась от обычных детей, которых я повстречала немало за свою жизнь. От нее исходила необъяснимая уверенность и зрелость, чего мне так сильно не хватало. Вот бы Мара могла поделиться со мной знаниями и указать направление к двери, за которой хранилась моя собственная сила…

Ноги предательски задрожали. Тело не подчинялось моей воле. Айви Блумфилд потерялась в тумане, заполонившем ее голову, и я никак не могла отыскать ее среди вязкой липкой тьмы. Размахивала руками в надежде разогнать дым, взглянуть за грань и вытащить бедное истерзанное создание, что еще давеча именовалось мною, из лап хищников. Древние копошились в голове, будто тараканы, бьющиеся о черепушку, отдаваясь гулом в ушах. Я и забыла, каково это — стоять посреди зала Суда в ожидании приговора, где вокруг лишь враги. Когда мозги превращаются в месиво, коктейль, приправленный страхом и безысходностью, а Тесефи цедят его через трубочку, смачно причмокивая и перебрасываясь комментариями о его содержании.

Стало трудно дышать. Я обязана была обо что-то облокотиться, но сдвинуться с места не давали Древние, удерживая своим даром. Я держалась исключительно на силе воли. Пускай они отобрали у меня все, даже власть над телом, но я не сдавалась. Почему-то сломиться мне не позволяла мысль о всех, кто ждал по ту сторону дверей Здания Правосудия. О мире, что я не успела узнать. О людях, что согревали сердце тяжелыми вечерами и принимали со всеми странностями и отличиями. О Лидии с ее праведным гневом из-за моего внезапного исчезновения. О Ние, бороздящей просторы Норвегии. О «принце» Айзеке, спасающем мою задницу из передряг вот уже три года к ряду. О Софии и Натсуме, что ждали моего появления в Академии Джулианы Томпсон, чтобы провести очередной семестр вместе. И об Эвон… Голубой свет, исходящий от ее тела, горел все ярче, освещая мой путь из глубин сознания. Девушка вцепилась пальцами в мою руку, и прикосновения были почти осязаемы. Где-то на грани сна и реальности я плыла по течению, ведомая любовью и привязанностью, сражаясь за мирную жизнь.