Забава Путятична и змей Горыныч (СИ)

до богатырской заставы, там рады

будут новой забаве бабы —

поляницы удалые (они у нас незамужние,

вам случайно не нужные?)

Как Добрынюшка змея закинул,

так проклятый век сразу сгинул.

Разгулялся ростовский люд:

«Где тут плов за так раздают?»

Князь на Добрыню Никитича не нарадуется,

сватает ему дочку свою. Тот отказывается:

– Мне б до заставы родной добраться,

богатырям помочь драться! —

говорит Добрынюшка князю,

а сам задом, задом

и бегом до Киева-града!

«Не женился чего? Такая награда!» —

друзья к Добрыне пристали.

– Э, вы невесту ту не видали:

она масенькая, с мой мизинчик.

Не влезть мне в её «магазинчик»!

* * *

Да, богатыри – это не люди!

Но о срамном мы писать не будем.

Не бывать богатырям бобылям

Не бывать богатырю без воли.

Да что ты смотришь в это поле?

Али рожь не красна,

аль весна не мила,

иль не семеро по лавкам,

то ли не при родах Клавка?

Ай и рожь золотится,

ай весна серебрится,

да и семеро по лавкам сидят.

Нарожает Клавка семерых ещё ребят!

А как ребята подрастут,

пойдут в богатыри —

час ищи их, два ищи и три ищи:

на какой заставе сидят,

во какое чисто поле глядят?

То ли рожь им больше не красна,

ой ли милая весна им не мила?

Может, семеро по лавкам да люли?

Уж лучше так,

чем страшны, сильны бобыли.

Никто не откликается

«Гой еси!» – никто не откликается.

И кажись, уже смеркается.

«Гой еси!» – домой поворачивается.

Враг, зараза, где ж он прячется?

Ты, кобыла, не думай, что тихо.

Всё одно – кругом сплошное лихо.

И что мир вокруг, ты не решай сумбурно.

Сама знаешь, люд в округе буйный!

Глянь, окрест и до крест —

крест, крест, крест…

И крестов понатыкана тьма!

Нет, не схожу я с ума,

я на татара обижен —

друже лежит недвижен,

другой друже, третий…

А по полю гуляют эти!

Вот ты, Сивка, дура дурой

с раздобревшей от сена фигурой!

А вдруг, скакать и скакать?

Магола тебе не догнать!

«Ты и сам разжирел, детина!» —

вздохнула кобыла. И в спину

подул богатырский ветер.

«Гой еси! Есть кто на свете?» —

все овраги перепрыгали.

Вражий род не курлыкает.

«Гой еси!» – поскакали.

Мужики нас догнали

и спросили строго:

– Как рубежи?

«Да как у бога

за пазухой – вроде тихо,

только слышно, как бродит лихо

по бескрайним равнинам.»

– У, богатырь, ты точно былинный —

беспокойный, как сама природа.

«И то верно, она ж наплодила уродов!»

* * *

Вот и бегай теперь —

ищи бел свет, добрую зиму.

«Гой еси!» – я камень в мир ваш кину.

Скачи, витязь

Скачи, витязь, от мытарств!

Скачи от бед на обед.

Скачи, пока конь не дрогнул.

И чего же ты там припомнил:

о царевне-королевне задумался,

о жене, о дожде? Не думал ты,

что дорога к дому так коротка!

Скачи, потому что устала рука

меч булатный держать,

устала губа клич бросать.

Для губы твоей каша наварена

не царевной – простою Варварою:

вар, вар, вар, Варвара кашу варила,

витязя любила,

любила красивого,

самого милого!

А как звать его, величать – забыла.

*

Щас вернётся к тебе милый,

память то и подправит.

А после полмира

от зла, напасти избавит!

Буян и бой

На буяна и боя не надо:

ему по полю шастать – награда!

Ивану б сеять да пахать,

к ночи до смерти устать,

омыться и спать ложиться.

Но буяну не до сна,

голова свела с ума —

надо поле объезжать,

злого ворога искать:

– Где сидит, в какой канаве,

притаился где, каналья?

Тёмна, тёмна, тёмна рать,

я иду тебя искать!

«Эй, Иван, скачи домой,

щи поспели, дети в вой!

Хватит шастать по полям,

в хоровод вернися к нам.»

– Я вам дам, село, бузить.

Воеводе тут и быть,

на посту, на боевом!

(Не пойти ли мне домой,

что полям этим будет?

Ночь простоят – не убудет.)

И отправился буянище спать —

выпить мёду и кур пострелять!

До меня доехать всё-таки надо

Ты не привык отступать,

ты не привык сдаваться,

тебе и с бабой подраться

не скучно,

но лучше

всё же на князя ехать —

руками махать и брехать:

«Один я на свете воин!»

Я и не спорю:

поезжай хоть на князя —

всё меньше в округе заразы!

Но до меня доехать всё-таки надо,

я буду рада

копью твоему и булату,

а также малым ребятам

и может быть, твоей маме.

Дай бог, жить она будет не с нами.