Забава Путятична и змей Горыныч (СИ)

отбрёхивается богатырь. —

Дома поговорим.

А гора Сорочинская далёко,

намял кобыле он боки,

пока до неё доскакал.

А как доскакал, так и встал:

вход в пещеру скалой привален

да замком стопудовым заварен.

Нет, не проникнуть внутрь!

Оставалось лишь лечь и уснуть,

да ворочаясь, думать в дремоте:

«К царю ехать, звать на подмогу

дружину-другую хоробрую,

иль кликнуть киевских добрых

богатырей могучих?»

Бог выглянул из-за тучи:

«Зови ка, дружок, своего спасителя,

от смерти лютой избавителя,

старичка лесовичка;

тот поможет: есть чека

на вашу гору!»

«Ам сорри!» —

хотел сказать богатырь,

да англицский снова забыл,

а посему закричал:

– Старика бы и я позвал,

да как же его призовёшь,

где лесничего найдёшь?

«В лесу его и ищи,

в болото Чёртово скачи!»

Делать нечего, поскакал богатырь в болото,

хоть и было ему неохота.

Доскакал, а там тина и кочки,

да водяного дочки —

русалки воду колготят,

на дно спустить его хотят.

Но Добрыня Никитич не промах,

он в омут

с головой не полезет,

лесника зовёт. – Бредит! —

русалки в ответ хохочут.

Зол богатырь, нет мочи.

/Ну, злиться мы можем долго,

а река любимая Волга

всё равно не станет болотом./

Тут старичок выходит

и говорит уже строго:

– Опять нужен я на подмогу?

– Извини нас, деда, убогих,

но гора Сорочинска заперта

замком аршинным и скалою подперта.

– Ну что ж, – вздохнул лесовичок. —

На этот случай приберёг

я двух медведей великанов,

они играют на баяне

у ярмарки в Саратове,

большие такие, патлатые.

Надо нам идти в Саратов,

и забудь ты про солдатов:

гору ту медведь лишь сдвинет.

Что ж, казак, шелом надвинет

и отправится в путь:

– Токо надо б отдохнуть!

– В Саратове и погуляем:

не одну вдову там знаю…

Глава 7. Наши герои едут в Саратов за медведями

Посадил старичка на коня Добрыня

и в славен град торговый двинул.

Шли, однако, неспешно:

озёра мелкою плешью,

леса небольшими коврами,

бурны реки лишь ручейками

под копытами Сивки казались.

Вот так до Саратова и добрались,

на площадь прямёхонько припарковались,

где шумна ярмарка гудит:

народ сыт, пьян и не побит

столичными солдатами.

И бравыми ребятами

медведи пляшут на цепи.

Добрыня в ус: «Чёрт побери!»

Взбеленился богатырь,

сорвал цепи, говорит:

– Да как же вы так можете

с медведями прихожими?

Медведь, он должен жить в лесу.

Я вас, собратья, не пойму!

А косолапые замахали:

«Ой, мы цепи б вмиг сорвали,

но вот что-то от вина

разболелась голова!»

– Мужики – черти полосатые,

споили мишек! Вы, мохнатые,

идите ка в бор отсыпаться,

а мы по вдовам – разбираться…

Устыдились мужичишки саратовские,

головушки в плечики спрятали

да выкатили бочку с медком:

– Ели мало, мы ещё принесём!

И пошли мишки в бор отдыхать.

А богатырь с дедочком гулять

по вдовушкам горемычным,

к весёлым застольям привычным.

Ах, веселье – не заселье,

а надо бы и честь знать:

через год-другой устал Добрыня отдыхать;

свистнул старичка, но тот пропал куда-то.

Поплёлся богатырь один к мохнатым:

просить помощи свернуть ту гору.

«Нам работёнка эта впору!» —

закивали медведи башками

и маленькими шажками

за Добрынюшкой в путь отправились.

А Горынычу это не нравилось

(он следил за героем с небес,

у него в помощниках Бес).

Бес шепнул: «Помогу тебе, змей,

ты сперва косолапых убей!»

«Да как же я их сгублю?

Богатырь отрубит мне башку.»

«А ты дождись их привала:

толстоногие за морошкой отвалят,

в овраге ты их и спали,

лишь бы не шли дожди.»

Глава 8. Добрыня и медведи спасают Забаву Путятичну

А потапычи с Добрыней идут,

безобразно колядки ревут —

прошлую жизнь поминают.

Былинный им в отместку байки бает.

Даже Сивка бурчит: «Надоели,

лучше б народную спели!»

Ну вот и устали в дороге,

надо б сесть, поесть, поспать немного.

Лошадь щиплет мураву; былинный крячет:

уток подстрелил – наестся, значит;

медведи в лес полезли за морошкой.

Ну так вот, Никитич работает ложкой,

мишки ягодку рвут,

а Горыныча крылья несут

на косолапых прямо.

Но учуял наш конь упрямый

дух силы нечистой,

тормошит хозяина: «Быстро

хватай меч булатен и к друже,

ты им срочно нужен!»

– Что случилось? «Горыныч летит.»

– Ах ты, глист паразит! —

богатырь ругается,

на Сивку родную взбирается

и к медведям скачет,

меч булатен пляшет

в руках аршинных.

/Ну что, былинный,

последний бой впереди.

А как победишь, так гляди

где ворог, где враг притаился.

«Лишь бы воин не обленился,» —

на ветке прокаркает ворон./

Ай, на змея летит наш воин

и с размаху все головы рубит.

/A кто зло всё на свете погубит,

тот и хитру природу обманет —

сам злыднем станет.

Ай нет, пошутила./

Добрыня уселся красивый

на пень замшелый -

устал, наверно.

А мишки спасителя хвалят,

сок из морошки давят,

угощают им казака

да поют: «Оп ля-ля!»

Сивка аж слушать устала,

к поляночке сочной припала,

и фыркнула: «Ух надоели,

шли б они за ёлки, ели!»

Денька три отдохнули и в путь —

скалу надо скорее свернуть,

там Забава Путятична плачет,

обручально колечко прячет:

мужа милого вспоминает,

дитятко ждёт. (От кого? Да чёрт его знает!)

Ну вот и гора Сорочинска,

слышно как стонет дивчинка.

Мишки косолапые,

отодвинув лапами

ту скалу увесисту,

дух чуть не повесили

на ближайши ёлки, ели.

Но вернули дух – успели,

да сказали строго:

«Поживём ещё немного!» —

и пошли в Саратов плясом.

– Тьфу на этих свистоплясов! —

матюкнулся вслед Добрыня

и полез в пещеру. Вынул

он оттуда Забаву,

посадил на коня и вдарил

с ней до самого Кремля.

Оп ля-ля!

Что же было дальше?

Николай рыдал, как мальчик.

А царский трон трещал по швам —