Оболочка (СИ)

Пустышка спала. Но вовсе не на стоге сена, как предполагалось, а на огромной лапе Чешки, укрытая его крылом.

Глава 4

Фальшивка

Ей снился побег.

И даже во сне ничего не получалось.

Кира не помнила, как выбралась из амбара, и как вокруг вдруг оказался город — некая смесь чёрно-белого сарнийского мегаполиса и малоэтажной российской глубинки, — но понимала, что зря сюда пришла. Надо было остаться в каком-нибудь лесу. Забраться на самое высокое дерево. Забиться в самую глубокую пещеру. Утопиться в самом глубоком озере.

Потому что у помеченной Торном нет шансов в этом мире.

Эсарни, элорги и эверты (в том числе серебряные и золотые, о которых Кира и знала-то лишь из подслушанного разговора, но сумела в красках представить), мгновение назад спокойно шагавшие по своим делам, замечая пустышку, замирали с перекошенными лицами.

Никто не кричал. Не тыкал в неё пальцем. Но в глазах их плескался такой ужас, что ей самой хотелось кричать и бежать прочь.

Женщины прижимали к себе детей, мужчины заслоняли их широкими спинами, а город вокруг менял очертания, превращаясь то в один, то в другой. Вырастали и осыпались пеплом мосты, разливались и высыхали реки, зеленела и желтела листва в парках…

— Так и будет, — нашёптывал Кире кто-то незримый, будто притаившийся за плечом, но стоило обернуться — и перед взором представали всё те же перепуганные местные. — Так и будет, куда бы ты ни пошла. Всё ещё думаешь сбежать? И как будешь выживать, меченая? Не высовывая носа из-под капюшона?

Она невольно поднесла ладонь к виску. Узор под пальцами ожил, вспыхнул пламенем.

— Они ненавидят тебя.

— Неправда…

— Они боятся тебя.

— Я объясню…

— Ты навсегда останешься их вещью.

— Нет!

От её вопля город и его жители пошли трещинами, точно нарисованные на стекле, и через мгновение этот стеклянный купол взорвался миллионами острых осколков, закружившихся вокруг в смертельном танце. Кира прикрыла лицо руками, а когда вновь осмелилась осмотреться, мир уже окутала кромешная тьма.

— Всё равно мёртвая, даже если дышишь, — прошелестел голос, и Кира на выдохе проснулась.

Не было побега. Не было города, испуганных детей и тьмы. Только шершавая лапа Чешки под щекой и затёкшая до боли шея.

Кира медленно распрямилась и выбралась из-под тяжёлого крыла, стараясь не разбудить зверя. Он тут же перевернулся на бок, едва не сбив её одной из конечностей, и всхрапнул так громко, что земля под ногами дрогнула.

Как есть — огромный чешуйчатый котопёс. Качая головой, Кира подошла к двери. Впрочем, такую дверь впору воротами называть — высоченная и широкая, способная пропустить крылатого гиганта.

Судя по серой мгле, видневшейся меж плохо прилаженных досок, до рассвета оставалось недолго. А утром за ней придут, чтобы куда-то увезти.

Новое место. Новый хозяин. Старые правила.

От чувства безысходности на глаза навернулись слёзы. Ещё и сон этот глупый…

Хотя почему глупый? Ведь всё верно. С такими отличиями от местных будет невозможно затеряться в толпе, а потому сбегать как минимум бессмысленно. Разве что и правда поселиться в необитаемой глуши и выживать. Есть, что даст земля, шарахаться от любого двуногого… Намного ли это хуже нынешнего заплыва по течению?

В надежде избавиться от невесёлых и ни к чему не ведущих дум, Кира отошла подальше от храпящего Чешки и попыталась выполнить привычную тренировочную схему, которая досталась ей вместе с телом.

Вот только ключевое слово здесь именно «попыталась».

Руки и ноги напрочь отказывались выполнять привычные последовательности, и если прежде разум послушно уплывал вдаль, позволяя оболочке самой делать, что дόлжно, то теперь Кира контролировала каждое движение.

Очень неуклюже контролировала.

Только с десятой попытки ей удалось занять нужную начальную позицию, но на том с успехами было покончено.

— Вот тебе и телесная память, — пробормотала Кира, поднимаясь, после очередного падения, и тут же досадливо поджала губы.

Расслабилась она в последнее время. Разболталась. Вчера с Чешкой, теперь с собой. А если кто рядом? И не связана ли эта несвойственная ей безалаберность с выкрутасами тела? Если реакции пустышки сменятся рефлексами самой Киры, долго она не продержится. Выдаст себя при первом же лёгком испуге.

«Чёрт, чёрт, чёрт».

Храп внезапно оборвался, и оглянувшись, Кира встретилась с внимательным взглядом бездонных глаз Чешки. Казалось, он видит её насквозь. И даже сопереживает.

Вот тебе и зверь.

Захотелось что-нибудь ему сказать, пожелать доброго утра, почувствовать, что кто-то слушает. Слушает её, Киру, а не некую пустую неразумную тварь, недостойную даже спать рядом с великими эвертами. Но пришлось прикусить язык. Даже у стен есть уши, а у дырявых стен деревянного амбара — тем более. Мало ли какие у местных привычки. Может, там уже вся деревня проснулась.

«Ага, и собралась вокруг с вилами и факелами», — мысленно усмехнулась Кира.

Но с Чешкой всё же поздоровалась — пробежалась пальцами по переносице, провела рукой по шее. Очень осторожно, неотрывно глядя в глаза. Пусть он и проявил вчера дружелюбие, да и сейчас казался эдаким заспанным добряком, рисковать и совершать резкие движения всё равно не стоило.

Зверь ответил утробным урчанием, зажмурился и запрокинул голову.

«Хороший, — думала Кира, продолжая наглаживать подставленную шею. — Друг».

И, наверное, вскоре полезла бы обниматься, кабы с улицы не донёсся грохот.

Чешка отреагировал мгновенно: вскочил, ухватил Киру за шкирку и отставил в сторону, так что она с трудом удержала равновесие, неуклюже взмахнув руками, а сам развернулся и чуть согнул лапы, словно готовясь к прыжку. Но кто бы там ни громыхал замком, войти ему не удалось.

Когда, устав пинать доски, гость с топотом удалился в сторону дома, Кира крадучись приблизилась к двери. Прижалась лицом к щели и тут же отпрянула, осознав, что с той стороны на неё пялится круглый чёрный глаз.

Ещё один алый монстр.

Чешка что-то по-птичьи крикнул собрату, тот отозвался пронзительным воем, и оба умолкли.

А через пару минут явились бронзовые.

Тот, кого Кира скрепя сердце признала временным хозяином, и другой, более высокий, худощавый, запомнившийся ей ещё со встречи на берегу своим крупным горбатым носом.

Он ворвался в амбар первым, источая нетерпение и гнев. Замер, огляделся, заметил спокойно сидящую на стоге Киру и ринулся было к ней, но сначала Чешка заступил дорогу, а потом и второй эверт строго окликнул:

— Мис!

Носатый стиснул кулаки, однако остановился и с неохотой шагнул назад.

Не понимая, что происходит, Кира решила на всякий случай не шевелиться. А в голове билась единственная мысль: если это тот самый Мис, которого бронзовому советовали взять с собой, ей крупно не повезло. Он явно её за что-то возненавидел.

Обогнув нервного приятеля, второй эверт подошёл к Кире, с плеском опустил рядом с ней полное ведро воды, а на сено бросил два тканевых свёртка.

— Мыло, полотенце, одежда, — объяснил. — Мойся, одевайся, выходи.

Затем развернулся, схватил носатого за плечо и выволок из амбара.

— Чешка, на разминку! — донеслось уже из-за двери.

Зверь окинул Киру подбадривающим взглядом и вприпрыжку понёсся на улицу, после чего створка со скрипом закрылась. Только на сей раз не на замок.

Действительно, к чему морока, если стерегущие снаружи?

Мис не просто злился и нервничал, он сам на себя не походил. И не действовали никакие разумные доводы, никакие доказательства и найденные Дэшшилом объяснения. Никогда прежде друг не проявлял столь необоснованной подозрительности, и вот…

Именно из-за него они полдня потратили на то, на что изначально был выделен всего час.

Дэш опасался лететь над владеньями лесных, однако до границы планировал добираться как раз по воздуху, ведь над собственной долиной и холмами им бояться нечего. А потом уж собирался спуститься и не торопясь пересечь лес по самым нехоженым тропам, дабы уменьшить риск столкновения с соседями. Однако Мис упёрся и наотрез отказался взлетать, пока за спиной Дэшшила сидит «эта».