Чудесное путешествие

Кэт Мартин

Чудесное путешествие

Пролог

2 октября 1865 года

Форт Ларами, Дакота

Ей не разрешалось отходить так далеко от дома, тем более находиться здесь, на плацу, рядом с солдатскими казармами. Однако уж очень захотелось немного подышать свежим воздухом. Когда на плац въехала повозка, ее внимание привлек скрип телеги, на которой восседал высокий рыжеволосый мужчина.

Он остановил лошадей неподалеку от штаба командира Рассела. Слез с сиденья, расправил широкие плечи. Что-то сказал подошедшим солдатам, указав на заднюю часть повозки, а затем решительно направился к низкому кирпичному строению.

Саманта Эштон наблюдала, как солдаты собрались вокруг повозки и плотный капрал приподнял брезент, наброшенный на какой-то предмет. Когда он отошел, лицо было бледным. Еще двое солдат также приподняли брезент и на мгновение застыли, затем поспешно опустили покрывало. Они сказали что-то предостерегающее нескольким приблизившимся женщинам, которые сразу пошли прочь, перешептываясь и оглядываясь.

Мэнди — так называли ее друзья — все больше и больше хотелось узнать, что же там, в повозке.

День был облачным, дул пронизывающий ветер. Мэнди плотнее запахнула серый шерстяной плащ, надетый поверх простого голубого платья, но все-таки почувствовала, что продрогла. Она заправила свои каштановые волосы под широкополую шляпу, оставив колючему ветру лишь небольшую часть лица. Девушка стояла у столба перед лавкой Джонсона, достаточно близко, чтобы видеть происходящее, но в то же время достаточно далеко, чтобы оставаться незамеченной. На грязной улице было очень мало прохожих, и почти никто из них не обращал на нее внимания.

К повозке приблизилась новая группа мужчин. Они также не могли удержаться, чтобы не заглянуть под брезент. После этого один из зевак быстро отошел в сторону с позеленевшим лицом. Другие, заглянув в телегу, тоже поспешно отходили. Через несколько минут солдаты удалились, оставив повозку, содержимое которой неумолимо притягивало Мэнди.

Она всегда была очень любопытной — черта, которую Мэнди унаследовала от своей бабушки. Старая миссис Эштон часто повторяла, что любопытство не порок, оно лишь делает человека умнее. И сейчас девушка ощущала неодолимый зуд во всем теле: она должна узнать, что там такое!

Мэнди расправила плечи и, боязливо закусив нижнюю губку, зашагала к краю плаца, где стояла повозка.

Если бы ее сейчас увидел отец, то скорее всего ужасно разозлился бы. Однако, подумала девушка, он и без того почти все время сердится на нее. По мере приближения к повозке на висках у нее выступили капельки пота. Она почувствовала какую-то вонь, хотя ветер дул не навстречу, а в противоположную сторону. Грубо обтесанные борта повозки и свисающий сзади край брезента были совсем рядом. Несколько шагов, и она…

Большая сильная рука схватила ее за предплечье и заставила остановиться, развернув вокруг.

— На вашем месте я не делал бы этого, мисс. — Ее руку крепко сжимал рыжеволосый мужчина. Челюсти его были плотно сжаты, лицо под широкополой шляпой выглядело мрачным. На нем были грубая рубашка из оленьей кожи, плотно облегающие кожаные штаны и мокасины вместо сапог. Его правильный английский язык удивил девушку.

— Но почему? — холодно спросила она, раздраженная тем, что он остановил ее. Рыжеволосый продолжал крепко держать девушку за руку. Он вел себя довольно грубо, несмотря на хорошее произношение, и по спине Мэнди неожиданно пробежала дрожь.

Будто почувствовав страх девушки, он отпустил ее.

— Это зрелище не для леди, — решительно заявил незнакомец. Его темные глаза оставались холодными.

«Зрелище не для леди!» Мэнди тошнило от обращения «леди». Уже три года после смерти матери она постоянно это слышала от отца.

Мэнди с любопытством посмотрела на незнакомца.

— Скажите, сэр, что вы вообще знаете о леди?

Он улыбнулся, показав ряд ровных белых зубов.

Мужчина был крупным, мускулистым, с мощными руками и могучей шеей, однако талия его была тонкой, а бедра узкими. Загорелое лицо свидетельствовало о многих часах, проведенных под солнцем.

— Не так уж много. Но для вашей же пользы советую — возвращайтесь лучше к себе домой.

«Домой». Еще одно ненавистное слово. Последние три года отец постоянно держал ее взаперти. «Оставайся дома, Мэнди. Здесь ты будешь в безопасности. Место женщины здесь».

Ей хотелось скакать верхом по полям или, может быть, даже ловить рыбу, как это бывало при жизни матери. Конечно, тогда она была еще подростком с мальчишескими ухватками, как говорила мама. Теперь девушка выросла и ей не пристало заниматься такими вещами, хотя очень хотелось.

Вчера Мэнди исполнилось шестнадцать. Теперь ей нравилось ходить на танцы и наряжаться в красивые платья, но даже это было под запретом. Заглянуть в повозку — эта цель вдруг стала для Мэнди важнейшим делом жизни. Этот поступок символизировал проявление свободы, шаг к зрелости.

— Полагаю, это мое дело, а не ваше, сэр. — Она решительно посмотрела на него. — Если, конечно, то, что лежит в повозке, не принадлежит вам?

— Нет, едва ли. Просто я случайно оказался там, где мне не следовало находиться.

— Тогда вы не имеете права задерживать меня. Я хочу взглянуть, что там.

— Я действительно не имею права удерживать вас, — сказал он. — Однако говорю вам, в повозке мертвый мужчина, а мертвец вовсе не подходящее зрелище для женщины.

Однако Мэнди все-таки решилась. Она вызывающе приподняла подбородок и прошла мимо.

Рыжеволосый не шевельнулся.

Она взглянула на него, прежде чем приподнять брезент, и увидела нечто непередаваемое в его глазах, затем с внезапной бравадой приподняла покрывало.

Мэнди с трудом проглотила ком, подступивший к горлу. Она сжала брезент с такой силой, что ее суставы побелели. На лице выступил холодный пот, но она не могла отойти. На дне повозки лежало то, что осталось от светловолосого солдата. Оскаленные зубы там, где когда-то был рот. Большая часть волос отсутствовала, оставалась только кайма по обеим сторонам головы. Вместо глаз на нее смотрели две зияющие дыры. Тело было обнажено, но девушку не мог смутить его вид — половые органы отсутствовали. Каждый дюйм его худого, обескровленного тела был утыкан тонкими деревянными палочками, которые сначала подержали на огне, а затем воткнули в кожу. Лодыжки и запястья мертвеца были так глубоко прорезаны кожаными ремнями, что частично обнажились кости.

У Мэнди все поплыло перед глазами. Она отпустила брезент и повернулась к крупному мужчине, который поспешно приближался к ней. Тот чуть слышно проклинал себя, но девушка не могла различить слова. Она с трудом сдерживала тошноту. С каждой минутой становилось все хуже.

— Это Дэйви, — прошептала она, качнувшись навстречу незнакомцу. — Мой друг Дэйви Уиль… — Мэнди не смогла выговорить последний слог и погрузилась во мрак.

Трэвис Лэнгли проклинал свою глупость. Он подхватил девушку на руки и понес к той части форта, где размещался врач. Она была легкой, как перышко. «Почему я не остановил ее?» Он ведь понимал, что может произойти. Даже закаленного в битвах солдата бросало в дрожь при виде такого зрелища. По правде говоря, Трэвис не верил, что она сделает это, Большинство женщин убегали прочь от одного только запаха. И уж, конечно, он не мог ожидать, что она узнает солдата. Этот парень даже не квартировал в форте Ларами, как сказал полковник Рассел.

Трэвис сжал зубы, снова и снова проклиная себя, когда спешил по грязной улице, прижимая девушку к груди. Несколько солдат с любопытством посмотрели на него, но ни один из них не попытался узнать, в чем дело. Казалось, Трэвис Лэнгли обладал способностью держать людей на расстоянии. Его одежда, а также годы, проведенные с индейцами из племени шайенов, отделяли его от остальных людей. Они никогда не чувствовали себя спокойно в его присутствии.

Он взглянул на девушку, которая все еще не пришла в сознание, но не смог разглядеть ее лица — часть его закрывали шляпа и густые каштановые волосы. Он подумал, что она, наверное, была бы очень хорошенькой, если одеть ее в красивую одежду, приоткрыть лицо и распустить волосы, вместо того чтобы прятать их под шляпой.