Рута (СИ)

— Что с Рутой? — спросил Геральт, присев на корточки и осматривая ребенка.

— Она пропала, — прорычала волчица.

— Ты искала ее?

— Да. Не нашла. Хотела возвращаться в Сехтсенг.

Ведьмак взял корзину:

— Как стемнеет, приходи к дому Гиноха. Я вынесу тебе одежду.

— Ты не можешь забрать его? — оскалилась она, преграждая ему дорогу. — Он оборачивается не произвольно, если Гинох увидит, то затравит его собаками.

— Старик уехал, а с Ранетой как-нибудь договорюсь. Надо, чтобы она сегодня вечером присмотрела за ним. Я знаю где Рута. Попробуем выручить ее.

— Ты уверен, что сможешь договориться с женой Гиноха? — фыркнула волчица. — Лучше бы ее убить…

Обойдя Верф, он уверенно отправился в деревню. Немного постояв, она побежала следом, словно собака, у которой отняли щенка беспрестанно заглядывая то в корзину, то ведьмаку в глаза. Отстала лишь тогда когда кончился лес и показались крыши домов.

Вскоре Геральт открыл калитку во двор дома священника, а ожидающая его Ранета, бережно взяв у него корзину, понесла ребенка в тепло. За ней последовал и ведьмак. Проходя мимо хлева он заметил, как Баха, высунув из своей норы лохматую голову, улыбается ему во всю свою эльфью физиономию.

— Вылезай, пойдем в дом, — остановился Геральт.

Улыбка тут же слетела с губ эльфа, а от ужаса глаза стали большими и круглыми.

— Не бойся. Пойдем.

Опасливо и недоверчиво поглядывая на него, Баха все же вылез и на четвереньках пошел за ведьмаком. Просунув голову в дверь, долго не решался переступить порог, но потом быстро протиснулся в угол и застыл там, словно статуя, в любой миг готовый к бегству.

Ранета хлопотала над ребенком. Переодевала, перекладывала, а когда он наконец заснул, подсела к ведьмаку на лавку.

— Обед стынет. Поешь, — ласково обратилась она, ластясь к нему будто кошка.

— Давай сперва отмоем и накормим вот этого, — он указал на сидящего в углу эльфа.

Только сейчас заметив Баху, женщина аж вскрикнула, и если бы Геральт не удержал ее, то вышвырнула бы его во двор. Эльф не стал дожидаться тумаков, а мгновенно выскочил на улицу.

— Вот смотрю я на тебя и удивляюсь, — покачал головой ведьмак, — ты вроде не плохая, а ребенка как собаку бродячую в голоде и холоде, да еще в ошейнике остром, на улице держишь.

Ранета вскочила. Сперва глаза наполнились яростью, потом в них заблестели слезы.

— Ты же ничего не знаешь! Если бы не я, его давно повесили, так же как его мамашу. И мне это тоже даром не вышло!

Она резким движением задрала рубаху на спине, открыв рубцы, давно зажившие, но красноречиво говорящие о силе палача и толщине кнута. Опустив одежду она повернула к ведьмаку заплаканное лицо.

— После войны с Нильфгаардом это было. Не большой отряд скоятоелей уходил через наш лес от погони. Всех изловили. Кого четвертовали, кого в озере утопили, а вот его мать на березе повесили. Тогда Баха маленький совсем был, годов пять не больше. Я одна жила в старой хате, что на том краю деревни. Эльфка мне его в огород подкинула и тут-то ее схватили. Ей петлю на шею, а она на меня смотрит, мол сбереги.

Шесть ден я его у себя прятала. Все одно отыскали. По всей деревни меня за волосы волокли, до той поляны где нынче чародейку жечь хотели. Сперва повесить собирались, но потом только высечь порешили. Я тогда дура совсем была, все кричала, мол секите, но дитятю не убивайте.

И секли… кузнец наш плетью, что молотом махал… чуть дух не испустила. Потом болела долго, а этот чертенок за мной ухаживал. Все люди от меня отвернулись. Как завидят бывало, так плюются или смеются, а то и камнем бросят, словно в прокаженную какую. На всю жизнь тот урок усвоила, потому когда Гинох к себе забрал, да женой быть приказал, на все сразу согласилась. И на то что старый, и на то что поганый, и на то что б эльф, собакой дворовой заделался. А куда было деваться-то? Коль слово поперек скажу, так бьет до кровавых соплей. Хоть бы уж околел скорей окаянный!

Геральт потянул ее за руку, усадил рядом и вытер слезы. Она уткнула ему в плечо заплаканное лицо и всхлипнула.

— Он больше не вернется, — гладя ее по голове сказал ведьмак.

Она в ужасе, но с каким-то странным блеском в глазах, отпрянула от него.

— Ты убил его?

— Я дал чародейке нож. Не думаю, что она сохранит ему жизнь.

Женщина закрыла лицо руками и долго сидела так покачиваясь. Геральт ждал.

— Как же мне теперь быть-то? — растерянно глядя, начала она через какое-то время. — А вдруг он вернется и на меня подумает?

— Если такое случиться, вали все на меня, мол ведьмак все это подстроил, а если не вернется, — ласково улыбнулся ей Геральт, — найди себе нормального мужика, нарожай детей…

— Останься со мной! — схватив его руки и умоляюще глядя в глаза воскликнула она.

Грустно вздохнув, ведьмак встал, подошел к печи и прислонился лбом к ее теплому боку. Она приблизилась к нему и прижавшись к печи спиной, прошептала:

— Белая Прядь… ты из-за нее здесь?

Ведьмак ничего не ответил, но она поняла все без слов.

— Пусть так, люби кого хочешь, но сейчас…

Ранета прижалась к нему такая трепещущая, такая горячая.

— Прошу тебя… — шептала она, расстегивая ему куртку. — Пожалуйста!..

Он сдался. Хоть тревога за Руту и возилась в душе, подобно шипастому червю, причиняя боль и страдания, он дал волю желанию. Дал и не пожалел.

Когда вечер заглянул в маленькое слюдяное оконце избы, ведьмак взял одежду Верф и вынес за калитку. Осмотревшись, понял, что волчица прячется в густом ивняке, растущем сплошной стеной у озера. Повесив одежду на одно из деревьев, он отвернулся. Очень скоро Верф стояла перед ним в человеческом облике и одетая. Геральт отметил необычное лицо женщины, с правильными чертами и большими голубыми глазами, красивое, но какой-то дикой красотой, пугающей и притягивающей одновременно. Белые коротко стриженые волосы, будто ежевые иголки, торчали во все стороны, придавая ей еще более хищный вид.

— Что ты задумал? — резко спросила она.

— На другом краю деревни в старой избе, некие Линье и Вэгира, я думаю охотники за головами, держат Руту. Для хорошего заработка им необходима еще и Цири, поэтому Вэгира сегодня отправилась по ложному следу, который я указал. Линье один. Не знаю, что он из себя представляет, поэтому пока я им займусь, ты должна будешь отыскать Руту.

— Когда идем?

— Сейчас.

Из дома послышался истошный крик Ранеты. Оба бросились туда. Вбежав в избу, увидели забившуюся за печь женщину и пятнистого детеныша леопарда, ростом с взрослого волка, лапой пытающегося выковырнуть ее из убежища.

— Мальчик! — позвала Верф.

Детеныш радостно поскакал к ней, смешно раскидывая передние лапы. Первый раз Геральт видел его в этом обличие. Сходство с отцом было очевидным.

— Его мать назвала его Инсон, — сказал он волчице. — Она хотела, что бы он стал больше человеком, чем аниотом.

Усмехнувшись, Верф потрепала детеныша за ухом.

— Сейчас ему не важно, что хочет его мать. Сейчас ему больше нравиться быть животным. Больше возможностей! В обличие зверя он может ходить, бегать и прыгать, а как ребенок, только возиться в корзине и ползать.

Ведьмак понимающе кивнул. Вывел из-за печи испуганную Ранету, постарался успокоить. Женщина дрожала до стука зубов, дурным глазом глядя на маленького леопарда. Налив в кружку немного самогона, он дал ей выпить. Не понимая, что делает, она глотнула и закашлялась, уже более осмысленно взглянув на Геральта.

— Не бойся, он не сделает тебе ничего дурного, — попытался объяснить он. — Нам надо будет отлучиться не надолго. Присмотри за ним.

— Я не останусь с этим чудовищем! — затрясла головой она.

— Прошу тебя, — настаивал он.

Ласково поглаживая, Верф что-то шептала, весело машущему хвостом детенышу. Глаза волчицы светлились такой любовью и счастьем, что можно было подумать, будто это ее собственный сын. Еще немного поиграв, малыш заснул, вновь превратившись в младенца.