Поле под репу (СИ)

— Что тебе сделали? — рядом вырос Тацу.

— Ничего.

Ничего. Только действительно показали, что было и что собираются. И тот, кого мучили, проклинал не мучителей и не ту, что велела мучить, а ту, которая смотрела. Дуню.

— Ничего, — повторила она.

— Глупая, — шепнул менестрель и прижал несчастную к груди, начал укачивать, ласково поглаживая по давно нечёсаным и немытым волосам. — Лу! Придумай что-нибудь!

— Что? — глухо откликнулся волшебник. — Не знаю, откуда у местных такая сила, но здесь и сейчас я всего лишь старикашка, обвешанный жемчугом да золотом. — В голосе чародея где-то глубоко-глубоко внутри тлел всепоглощающий ужас, готовый в любое мгновение вспыхнуть яростным пожаром и сожрать мага. Оно и понятно: всемогуществу вдвойне страшнее, когда оно беспомощно, хотя чем нынешняя ситуация отличалась от той, что сложилась в мёртвом мире? Неужели у них и впрямь нет выхода? — Мальчик мой, это ты у нас специалист по тюрьмам. Тебе, похоже, и искать дорогу на волю.

— Пожалуй, — кивнул музыкант. — Есть у меня кое-что…

Он отстранился от Дуни и потянулся к груди. К кобуре под мышкой, к «пистолету» — догадалась девушка. Медленное движение отрезвило странницу, привело в чувство. Ведь это секрет! Секрет от мастера Лучеля. И, вроде бы, это — крайнее средство. Наверняка есть иной, более разумный путь! Дуня остановила руку друга, обхватив ту ладонями.

— Спойте. Это помогает… думать.

— Согласен.

Тацу вздохнул и на пробу начал какую-то песенку. Неуверенно и преувеличенно весело.

Дуня шмыгнула носом и посмотрела вверх на менестреля, прямо в глаза. Затем уточнила:

Парень поперхнулся.

— Э-ээ, не совсем, — он покраснел. Затем улыбнулся, фыркнул. Расхохотался. Девушка прыснула следом, мастер Лучель тоже сдавленно захрюкал.

— Ты в следующий раз, мальчик мой, говори, что она певичка, а не танцорка.

— А скакать вы, двое, мне предлагаете?

— Я угадала? — спросила Дуня.

— В целом, да, — Тацу усадил девушку на койку. — Есть хочешь? Мы тут для тебя заначили.

Он вытянул из-под лежака холщовый мешок. Внутри лежали хлеб, сыр и репа. Дуня хотела было отказаться, но организм, подчиняясь требованиям желудка, не дозволил совершить подобную дурость. Через краткий миг девушка старательно позабыла уготовленное ей. Сейчас — это ведь сейчас, верно?

— Вы всё-таки спойте, а? — промычала она с набитым ртом. — Только про любовь. И героическое.

— Конечно, — менестрель всё оттуда же достал длинную доску со струнами. И это у охранников выпросил да припрятал? Прохиндей. Выберутся они отсюда, обязательно выберутся!

Первой из любовно-героических баллад оказалась «Благослови, отец!». Куда ж без неё? К тому же под весёлую песенку хорошо пошёл не только на удивление свежий хлеб, но и недоваренная репа, и ароматный, словно носки Тацу, сыр. Ну, наверное, как носки — парень предусмотрительно сапоги не снимал. Да и мастер Лучель с башмаками не расставался. И Дуня, впрочем, со своими ботиночками, тоже — правда, большей частью из-за того, что боялась потерять эти и не найти других, настолько же удобных. Нынешние девушке достались от Утки и оказались, в отличие от одежды, впору.

За «Благослови, отец!» рикошетом по камере поскакала другая — тоже задорная, тоже про любовь и тоже о героических юношах. Потом ещё одна, следующая. Затем опять «Благослови, отец!». И так далее.

— Мальчик мой, беру свои слова обратно, — волшебник улыбнулся. Над предложением такого мага Дуня бы подумала. — Может, и возьмут тебя в консерваторию.

— Да ну, Лу, я уже туда не хочу, — рассмеялся менестрель и припал кружке с водой. — К тому же тренькающие рифмоплёты наверняка там не в чести. Да и наивному мне дорожка уже проторена… — Он, изменившись в лице, осёкся. Пощипал струны, недовольно покачал головой. — Наивным был я…

Мастер Лучель тихо, практически беззвучно вздохнул. Кажется, волшебник остро пожалел, что сделал напарнику комплимент.

И по тюрьме полилась иная песня. Грустная. О том, что прежде чем совершать подвиги ради любимой, стоит поинтересоваться у той, а нужны ли они ей. И если нужны, то какие. Хотя песню никак нельзя было назвать радостной, Дуне та понравилась куда больше разудалых частушек. Девушка, подперев «Алёнушкой» щёку, восторженно смотрела, как менестрель ласкает странный инструмент. Как Дуне хотелось, чтобы Тацу пел для неё…

Тацу умолк. Словно финальному проигрышу, слушатели внимали тишине.

— Она погибла, да? — догадалась Дуня.

Менестрель вздрогнул и озадаченно посмотрел на странницу. Моргнул, будто отгоняя сон, как тогда, в трактире, перед тем как подставить, указать стражникам в пластинчатых юбочках на черноволосую девицу, «убийцу» сумасшедшего короля. Открыл рот…

— Ты совсем без ума или как? — раздался от решётки капризный голосок. — Это ведь всего лишь песня. Верно?

Защитник дёрнул щекой и обернулся к прутьям. Дуня последовала примеру. Узников посетил златокудрый ангел, не иначе.

— Вроде того, малышка, — ухмыльнулся музыкант.

— Я не малышка! — топнула ножкой пятнадцатилетняя, не старше, гостья.

Дуня во все глаза смотрела на явление. Если бы странница совсем недавно не разбила портрет, она, пожалуй, не признала бы «натурщицу», благо только что видела ту в более подержанном варианте. Златовласка добыла эликсир молодости?

— И кто же ты, не-малышка? — Тацу дурел прямо на глазах, мастер Лучель, похоже, не отставал. Неужели мужчинам только и подавай, что пышногрудую блондинку да помоложе? Почему они ведутся на такую фальшивку?.. Впрочем, вынужденно признала Дуня, юная посетительница была настоящей.

— Я — баронесса Л'лалио, — гордо выпятила подбородок девчонка. — Я здесь хозяйка. И я решаю вашу судьбу.

О Небеса!

Златовласка, как и большинство обитателей замка сэра Л'рута, не знала имени невесты господина. Волей случая оно было известно Дуне. Госпожа Л'лалио, она же, видимо, баронесса, вот это, почему-то казалось, строптивое и самовлюблённое, но всё же невинное дитя. То есть получается, что Император отдал верному рыцарю в жёны ту, которая пару десятков лет спустя стала любовницей тому, кто должен был быть её мужем? Юная баронесса добралась до суженого несколько позже и одновременно раньше. И, может, Вирьян зря подозревал красотку в привороте. Бедняжка! Что же произошло?.. Или Дуня ошиблась и перед ней всего лишь предок белокурой чертовки? Ведь с предком сэра Л'рута девушка уже встречалась. Да, наверное, так. Но как же они похожи!

— И что же блистательная баронесса Л'лалио решила? — Тацу склонился перед хозяйкой с куда большим почтением, изяществом и желанием, чем перед грозной златовлаской.

— Вы мне нравитесь.

И улыбки-то у них одинаковые. Говорят, изредка случаются такие совпадения.

— О! — менестрель склонился ещё ниже. Если продолжит в том же духе, лоб расшибёт.

Мастер Лучель расшаркиваться перед ангелочком не стал, однако сел, как подобает, и величественно расправил плечи. Н-да, маг, повелитель природы, царь стихий — вне всяких сомнений.

— Не скажу, что все трое…

Дуня легко догадалась, кто не входит в список симпатий баронессы. Что уж лукавить, чувство взаимно: красивая женщина — радость для мужских глаз.

— Но, может, мне не попадались достойные чародеи. В нашу глушь редко кто наведывается.