Завод седьмого дня (СИ)

Золотинка тут же прилипла к светлой ткани. Элиот нервно потер ладонью брюки – стало только хуже.

– Чего пришел? – напомнил о себе Берг, отвлекая Элиота от мыслей о том, получится ли отстирать брюки от этой краски.

Тот только пожал плечами.

– Так, мимо приходил.

– Да?

Берг ему совершенно не поверил, как не поверил бы ни один нормальный человек, но ничего не сказал. Решил, видимо, что Элиот сам скажет все, что захочет, и тянуть из него слова клещами попросту бессмысленно.

– Тогда ладно.

– Я вот что хотел сказать, – неуверенно начал Элиот, размышляя над тем, насколько недозволенной будет его просьба. – Можно у тебя попросить какую-нибудь карту? Ну, не такую, конечно. Маленькую, может, черновик какой.

– Тебе зачем? – не очень честно поинтересовался Берг, даже не подняв на него голову.

– Хочу в рамку вставить и Николь подарить. У нее день рождения скоро.

– А не зимой? – Берг поднялся и принялся копаться в залежах бумаг, тетрадей и туб, заполнивших небольшой рабочий стол.

– Не зимой, – Элиот уставился в пол, уши его горели от стыда.

– Не зимой так не зимой, – Берг пожал плечами и протянул ему свернутый кусок плотной бумаги, с самого края прожженный сигаретой. – Тебе жарко или ты выпил?

– Давление скачет.

Элиот взял черновик и тут же спрятал его в тот же карман, в котором уже лежало письмо Карела. Руки у него ощутимо дрожали, и казалось, что Берг вот-вот отнимет у него бумагу и выгонит в шею.

– Попроси сестру, чтоб затылок тебе прогрела, и чай пей. И людям работать не мешай.

Кивнув, Элиот поспешно вышел. Он так и не решился спросить Берга, знает ли он, куда мог уйти Карел. Наверное, он бы не сказал, даже если бы знал. Зачем ему это?

Идти домой не хотелось, поэтому Элиот не придумал ничего лучше, кроме как пойти на работу, где сейчас была Николь. Она совершенно не удивилась, когда брат появился на пороге и тут же принялся за работу.

Некоторое время они просто молчали, Николь трудилась над чем-то своим, Элиот методично подчищал хвосты, оставшиеся с рабочего дня. Наконец Николь не выдержала и тронула брата за локоть. Тот вздрогнул и чуть было не оттолкнул ее.

– Куда ты ходил?

Она немного обиженно уставилась из-под занавеси челки, которая выпала из сложного плетения косы на затылке, а переплести косу и убрать ее Николь за работой не находила времени. Вот, нашла, чтобы узнать у брата, чем он занимался в свой законный выходной, что решил прийти на работу.

– Давай помогу.

Элиот потянул сестру за плечо и повернул к себе спиной, снимая тесемку с кончика косы. Разворошил косу пальцами, подержал в руках легкие волнистые пряди и только после этого ответил, посмаковав ответ:

– Взять у Берга один из черновиков карты. Если что, день рождения у тебя весной.

– Что? – Николь дернулась в его руках и ойкнула.

– Что? Ну, какая тебе разница – зимой, весной. Надо же что-то менять.

– Да иди ты, – Николь придержала волосы на затылке и обернулась. – Зачем ты взял карту? Только не говори мне…

– Нет, – мгновенно отозвался Элиот. – Нет, конечно, и в мыслях не было. Просто интересно рассмотреть. Тебе же тоже?

– Конечно, – Николь качнула головой, и Элиот потянул за пряди ото лба. – Просто ты понимаешь, что это странно.

– Ерунда, – Элиот сосредоточился на плетении, чтобы не наделать узлов. – Ничего такого у меня и в мыслях не было.

– Ну, хорошо.

Николь, видимо, поверила ему и успокоилась. По крайней мере, головой мотать перестала.

Туго затянув тесемку, Элиот отпустил сестру и сложил бумаги. В целом, он сделал все, что нужно было, и мог идти домой.

– Тебя подождать или идти?

– Иди, я здесь надолго. Так что приберись дома.

Николь потерла бровь и снова нырнула в работу. Больше внимания на брата она не обращала, и все, что осталось Элиоту, это встать и уйти. Надо было в самом деле прибраться дома, разгрести завалы – свою и чужую одежду, бумаги, еще какие-то вещи.

Но первое, что сделал Элиот, придя домой, это вытащил из рамки старый снимок и сел на пол. Черновик как раз вошел в рамку, после того как Элиот его расправил и разложил на коленях.

Отложив рамку, Элиот лег животом на пуфик, свесился с него и долго рассматривал рисунок от руки, с надписями, сделанными непонятным почерком Берга. Писал он ужасно, поэтому многие названия Элиот не мог разобрать, да и не старался особенно.

Там, где что-то вроде палки, на которую надета ватка – это, наверное лес. Вот эта клякса с черточками – это море. Или озеро. Точка, круг, окружность – населенный пункт.

Элиота даже немного покоробило, что Завод был большой окружностью, а станица – всего лишь жирной точкой. Поймав себя на излишке патриотизма, Элиот поднялся, налил себе полный стакан компота, поставил его на край стола и взялся за уборку. Разобрал одежду, покидал в ванну то, что собирался и дальше носить, туда же отправил и испачканные у картографа брюки.

Свою одежду Николь стирала отдельно и очень злилась, если ей приходилось потом перебирать вещи, выбирая свои – поменьше и поаккуратнее, но все же совершенно похожие.

В станице вообще редко кто-либо носил одежду, хоть сколько-нибудь напоминающую об индивидуальности. Поэтому пришельцев всегда можно было отличить от станичников – если они, конечно, не пытались слиться с толпой.

По крайней мере, Элиот был уверен, что так же, как и в случае с Карелом, с легкостью узнает новоприбывшего или хотя бы различит незнакомое лицо.

Но пока что Элиот только разгребал вещи, большинство из которых выкидывал в мусор. Слишком много ненужного накопилось за последнее время, и Элиот был рад возможности от него избавиться.

Элиоту по долгу службы часто приходилось общаться с пилотами, возвращающимися с вылетов. В конце концов, сам он практически не покидал станицу, а те, в свою очередь, больше всего взаимодействовали с водой и могли ответить на некоторые вопросы.

В ожидании возвращения пилотов Элиот сидел на причале, забравшись на коробку, в которой хранились мотки веревки.

Клин лагов зашел на посадку, заскользил по воде, клюнул острым носом и распался, боком прижимаясь к своим посадочным местам. Один из лагов был отяжелен лишним пассажиром. Пилоты выбрались на пристань, помогли вылезти пассажиру, и тут координатор полета заметил Элиота и махнул ему рукой.

Элиот слез с коробки и подошел к ним. Пилоты уже расходились, они остались втроем.

Астор ему, похоже, обрадовался.

– Привет, сильно занят?

– Да нет, я, собственно, шел поговорить с тобой.

– Не могу, – Астор приложил ладонь к груди, он вообще был очень эмоциональным человеком. – Ты меня прости, я не могу, у меня жена рожает. Давай потом, да? Хорошо?

Он уже убегал, оставив несколько удивленного гостя с не очень удивленным Элиотом. Астор вообще не очень любил все эти разговоры и старался от них всеми способами увильнуть.

– Проводишь нашего друга к Старику?

И, не дождавшись ответа, Астор умчался.

– Провожу, – Элиот развел руками и указал на ближайшую улицу. – Идемте. Мое имя Элиот.

– Я запомню.

Гость очаровательно улыбнулся и пошел вперед. Росту он был высокого, на голову выше самого Элиота, со светлыми волосами и размеренной походкой. Гость был одет в заводскую форму, но шел, не скрываясь.

Станичники на него, конечно, косились, но весьма доброжелательно и вежливо, стараясь не подавать виду. По крайней мере, откровенно не пялились и из окон не выпадали. За это Элиот был благодарен своим соотечественникам – иначе ему было бы попросту стыдно перед человеком, который прибыл в станицу.

Интересно, зачем этому парню из Завода Старик? Надо будет потом обязательно спросить у Натана: с ним они, конечно, не были так дружны, как с Карелом, но тот мог бы ответить, если это не было какой-то страшной тайной. Хотя, будь это тайна, вряд ли бы парень так уверенно шагал по улицам.

Да так, как будто не нуждался в провожатых и лучше Элиота знал, куда идти. Только один раз неуверенно остановился на повороте, но все же решился и повернул в нужном направлении, так что Элиоту только и оставалось, что спокойно следовать за ним и думать о том, что вечером вместе с Николь нужно будет навестить семью Астора.