Колдовской мир-4. На крыльях магии

Дженис исчезла, на ее месте стояла Мышь.

— Мы остановили его, мама. Мы все вместе. Но камень при этом испортился. — Она посмотрела на остальных девочек. — Простите, что я заплакала. Не нужно было.

Эйран смотрела на шесть маленьких волшебниц, пораженная словами Мыши. Для нее они не имели смысла. Не зная, что сказать, она только кивнула. Потом предоставила их самим себе и вернулась к своему пострадавшему мужу.

— Не думаю, чтобы она поняла, — пробормотала Мышь.

— Как ей понять? — вздохнула Сверчок. — Я сама едва понимаю. А ведь я помогала это сделать.

Дети походили вокруг остатков темного храма. Все столбы частично расплавились, их каменные украшения превратились в остывающие оплавленные глыбы, а большие птицы, сидевшие по сторонам ворот, настолько пострадали от разрушительной силы, что стали почти неузнаваемы. Но основная сила удара пришлась на центр круга.

Огромная статуя буквально исчезла. Выше роста человека ничего не сохранилось. А то, что осталось — каменные лапы и начало лестницы, торчащей из-под обломков, — было обожжено и разбито. Казалось, легкий ветерок окончательно обрушит развалины. Из глубины руин, там, где они обвалились внутрь, поднимался легкий столб дыма. Если бы не это, место можно было принять за покинутое столетия назад. Нужен только покров вьюнков и другой растительности, чтобы смягчить очертания опустошения.

— Я видела, — прошептала Птица. — О, какие ужасные, болезненные цвета повсюду, изнутри и снаружи. Хуже всего глаза.

— Да, знаю. А когда клюв открылся и они зажглись…

Птица повернулась к Пламени.

— Все глаза загорелись, даже у маленьких птиц на столбах. А яйца, они пульсировали в такт с барабанным боем. Повсюду красные и черные вспышки, и еще болезненно-зеленые. От этих цветов меня затошнило.

— Ты по-прежнему видишь их? — Пламя нахмурилась, словно вглядываясь во что-то.

— Нет, они исчезли. Ничего не осталось.

— Это было злое место, — серьезно произнесла Звезда. — Оно принадлежало Тьме. Оно захватило твоих маму и папу, Мышь. И остальных мужчин тоже. Я чувствовала, как оно толкает их, когда оно взяло Велдина. Мне кажется, с каждым проглоченным человеком оно становилось бы все сильнее. А когда проглотило бы всех, справилось бы и с нами.

— Никогда не слышала, чтобы делали так, как мы, — удивлялась Мышь. Она посмотрела на изуродованную цепочку с оправой от камня. — И до сих пор не понимаю, как это у нас получилось.

— Это была Шила. Мы ишпольжовали ее. Или она ишпольжовала наш.

— Это более вероятно, — согласилась Звезда.

Мышь прикусила губу.

— Надеюсь, у нас не будет неприятностей за то, что мы сломали камень.

— Надо будет просто рассказать хранительнице, что случилось. Наверно, она нас простит.

— Я надеюсь, мой папа поправится.

Птица посмотрела на Эйран, которая нагнулась к Ярету.

— Да, он выздоравливает. Я вижу, что ему лучше с каждой минутой.

— Это хорошо, — облегченно вздохнула Мышь. — Теперь мы можем ехать домой.

— Я думаю, ты приняла решение, куда пойдешь.

Мышь посмотрела на Звезду.

— Откуда ты знаешь?

Звезда улыбнулась.

— Ты сама научила меня слышать, помнишь? Это было в твоем сознании с тех пор, как мама и папа нашли тебя в Ализонском замке.

— Мне так будет не хватать их. Даже Рангина. Ему недолго осталось жить. Он у папы был еще до моего рождения. Как и Смельчак.

Ее сестры придвинулись ближе, взялись за руки, успокаивая ее.

— Да, это очень грустно, — вздохнула Сверчок. — Твоим папе и маме труднее, чем моим. У меня есть еще брат, и будет новый ребенок, а ты единственное дитя Эйран и Ярета.

— Когда мы сможем снова тронуться в путь, — решила Мышь, — я один день буду ехать с папой, другой — с мамой. И постараюсь как можно дольше не говорить им, что не вернусь с ними домой.

Глава пятнадцатая

Несмотря на уверения детей, что зло навсегда умерло, никто не хотел задерживаться здесь. Вопреки усталости и потрясению от столкновения с этим злым местом, четверо мужчин и Эйран решили унести Ярета подальше от храма сокола. С помощью детей они торопливо разбили лагерь. Потом, надеясь, что никакие чудовища — как то, что напало накануне, — не отыщут их по запаху, Эйран легла рядом с Яретом и закрыла глаза.

А когда снова открыла их, Ярет расхаживал по лагерю. Он похудел, казалось, что на солнце просвечивают его кости. Эйран села. Ей хотелось подойти к нему и обнять. Но что-то в его поведении ее остановило.

«Между нами какое-то напряжение, — почувствовала она. — Возможно, он во всем винит меня». При этой мысли у нее сжалось внутри. Она с трудом глотнула. «Если бы я не ушла из дому, не лечила бы раны, нанесенные этим бездельником Рофаном, я могла бы прогнать волшебницу от нашего дома, и всего этого не случилось бы.

А может, и нет. С тех пор как я последний раз видела дочь в Благдене, она стала Мышью, волшебницей в миниатюре. Теперь, когда в голове у меня прояснилось, я понимаю, что произошло. Но Ярет видит это по-другому. Он не слышал ее рассказа о том, как она и остальные дети-волшебницы остановили зло, грозившее поглотить всех нас. И она еще настолько ребенок, что горюет о потере камня при этом.

Она ушла. Я потеряла ее. Неужели я потеряла и мужа?»

На нее упала тень. Она подняла голову: он стоял и смотрел на нее с непроницаемым выражением.

— Ехать сможешь? — спросил он.

— Да.

— Мы должны выбраться из этих гор, прежде чем снова столкнемся с чем-то подобным.

«И не будем способны сопротивляться, потому что единственное наше оружие уничтожено», — подумала Эйран.

— Да, — улыбнулась она. — Я согласна. Чем быстрее уберемся с этого ужасного места, тем лучше.

На подбородке Ярета дрогнула мышца.

— Теперь у нас есть запасная лошадь. Ранал, ты поедешь на ней и поведешь свою.

Ранал кивнул.

— Еще день, и моего коня можно будет нагрузить. Тогда остальным будет легче.

— Я хочу ехать с тобой, папа, — промолвила Мышь.

— Тогда садись.

— Я поеду с тобой, Эйран, — попросила Звезда.

Весь день они ехали так быстро, насколько выдерживали люди и лошади. Не было обычных разговоров. Все, казалось, заразились настроением Ярета. А может, еще не пришли в себя после столкновения с Тьмой.

Настроение Эйран тоже не улучшалось, у нее непрерывно крутило в животе. Но постепенно, как ей показалось, горы становились не такими дикими, а лес — более приветливым. Путники начали спускаться в предгорье. Темные высокие деревья сменились более знакомыми дубами и небольшими елями. Землю покрывал ковер из опавшей хвои, он издавал освежающий аромат. Тут и там с дубовых ветвей свисала омела. Эйран постепенно успокаивалась, желудку стало лучше, дышалось легче. Остальным, по-видимому, тоже. Если бы только Ярет поговорил с ней. Но он охвачен фальконерской гордостью, а когда он такой, его лучше не трогать. Он сам постепенно придет в себя. И Эйран не хотела думать, какими будут его мысли и чувства, когда он вернется к нормальному состоянию.

Позже в тот же вечер они наткнулись на старую тропу, забытую и заросшую. Но тропа говорила о людях, а люди — о жилище. Неожиданно Эйран захотелось оказаться под крышей дома, съесть горячей пищи, приготовленной на очаге. Захотелось горячей воды. Она провела рукой по волосам. Она, должно быть, выглядит ужасно. Неудивительно, что Ярет ее избегает.

Тропа привела к дому, но это необыкновенное сооружение заставило Эйран невольно улыбнуться. Такое ощущение свободы и беззаботности, что она была очарована. Жилище, очевидно, начиналось с одной большой комнаты общего назначения, как часто строятся дома. Но в разное время, судя по различиям в мастерстве исполнения и в материалах, к первоначальному сооружению добавлялись пристройки. Наверно, когда хозяину требовалась дополнительная площадь. При этом не обращалось внимания на то, что было построено раньше.

Странной формы комнаты отходили в нескольких направлениях; часто пристройка была другой высоты, чем предшествующее сооружение. Ни разу рядом не попадались одинаковые крыши. В одном месте черепица; радом — тростник. А дальше — деревянные планки. Но дом был в хорошем состоянии, учитывая, что в нем, очевидно, давно никто не живет. Об этом можно было судить по заросшему огороду. Один из ставней обвис, но остальные были прочно закрыты, не пропуская внутрь дождь и ветер. Эйран решила, что владелец перед уходов все закрыл, чтобы дом дождался его возвращения.