Хроники потомков Триединых. Книга 1 (СИ)

"Торстейн сын Эгиля - воин был славный

Внук Скалагримма, топор чей двуострый

Кровью торнийцев не раз обагрялся.

Фолька родного он фирд возглавляет

В битвах жестоких не раз верховодил

Милость Сестер он стократно испил.

И вот однажды муж сей собрался

В новый поход за добычей богатой

Редкие вина, шелка и наряды

Трэллов искусных жене посулил.

Но обещанье исполнить не сможет

Торстейн сын Эгиля ибо волей Анудэ

Встретить Владыку ему суждено...".

Лоуганг Сладкое Жало

"Драпа о Торстейне Эгильсоне"

Годар Эринг Оттерсон стучал обухом боевого топора о щит вместе со всеми. - Утттааа! Утттааа! - Теплый весенний ветер рвал на части его длинные усы, щекотал бородой шею. В его фирде лишь трое были детьми Анудэ и он был самый молодой из них и самый нетерпеливый. Годар выпятил широкую грудь и завыл, - Утттааа! Утттааа! - Голос срывался, в горле першило, но он продолжал из-за всех сил вопить, потрясая оружием. Кровь в жилах кипела. Ладони, сжимавшие ясеневое топорище вспотели.

- Уже скоро, - проревел на ухо, стоявший рядом Ржавый Фадир. - Эти сенахи сейчас почувствуют гнев элуров. - Он захохотал, широко разевая обросший жесткими рыжими волосами рот. - Эти твари будут жрать наше дерьмо.

- И свое тоже, - поддакнул Эринг.

- Только если мы позволим. - Широкий меч десятника гулко стукнул по металлическому умбону. - Они и так слишком долго сидели в этой своей каменной скорлупке. Уже давно пора было ее расколоть и выковырять их оттуда. Это будет последний штурм. - Он тряхнул короткой, грязной косой. - А потом наступит очередь Мистара. Так сказала фирдхера. И я ей верю, - решительно заключил Фадир.

- Сколько у тебя осталось людей, - среди раздававшегося вокруг звона и шума Эрингу приходилось кричать.

Лицо Фадира окаменело. - Половина прежнего. Но эти ублюдки за все ответят. - Щедро покрытый волосами кулак судорожно сжал рукоять меча. - Я ихнему капитану самолично отрублю руки и ноги, а потом оставлю здесь подыхать. А что я сделаю здешним стрелкам, это лучше не знать ни кому.

Эринг мысленно выругался. Не надо было касаться этой темы. Неделю назад шестнадцатилетний сын Фадира нарвался на арбалетный болт. Парнишка умер у отца на руках, который до сих пор не отошел от потери.

- Мы отомстим за павших, когда возьмем эту чертову крепость, - Эринг ухмыльнулся. - И тогда оставшиеся в живых позавидуют мертвым.

Фадир не ответил, лишь стрельнул волчьим взглядом в сторону широкого пролома, прикрытого деревянной бретешью.

- Они долго не продержаться, - молодой годар проследил за взглядом собрата по фирду. - Мы растащим эти бревна в два счета. А когда ворвемся в цитадель, нас уже будет не остановить.

Фадир согласно мотнул головой. - Пусть Анудэ будет к нам благосклонна. И не только она, - десятник покосился на широкий шатер, в котором жила фирдхера. - Ты слышал, что сделал жрец Сверкающей? Говорят, он приносит в жертву своей богине всех сенахов, что удается взять в плен.

Эринг нахмурился. На совете годаров Леона требовала пресекать любые разговоры о том, что вытворял хольдер Эрланд. Дети Анудэ не должны бояться, но эта закутанная в черные одежды фигура вызывала у него дрожь и трепет. Он передернул плечами и наклонился к скрытому рыжими космами уху. - Ты лучше об этом не болтай. Хорошо?

Фадир сердито взглянул в лицо командира. - Что значит, не болтай? Темные жрецы среди элуров. Дожили. - Он раздраженно сплюнул. - По мне так они похуже сенахов будут. На днях Тощий Льёт шепнул, что в эта тварь порезала всех крестьян из Лосиного Ручья. На кусочки. И все во славу своей Гуле. - Щедро украшенные конопушками скулы сжались. - Сучье племя. На что Леона смотрит?

- Тише дурак, - Эринг оглянулся на шумевших вокруг воинов. - Захотел сам висеть вниз головой с распоротым брюхом. Не думаю, что фирдхере все это нравится. Но так приказал Совет фриэкс, а с ним не поспоришь.

Гвалт вокруг усилился настолько, что даже докричаться друг до другу стало невозможно. Полотняный полог высокого шатра распахнулся, и наружу стремительно выскочила Леона Хьёрдисон, за которой неторопливо вышагивал жрец Гулы.

- Годары ко мне! - У фирдхеры от нетерпения дернулась щека. - Быстрее.

Эринг Оттерсон, ухватив топор за длинное острие, сорвался с места.

Леона прохаживалась на небольшой площадке перед палаткой, оглядываясь и досадливо морщась. Короткая коса сердито качалась за широкой спиной.

- Чего раскричались? - прошипела она. - Уймите своих воинов. - Темные глаза стеганули яростным взором два десятка мужчин и полудюжины женщин, столпившихся вокруг фирдхеры. - Хватит надрывать почем зря горло. - Сзади раздался негромкий смешок ее спутника, что вызвало у Леоны яростную гримасу. - Орать будет тогда, когда пойдем в атаку. И, на это раз, штурм точно будет для нас удачный. - Годары одобрительно загудели. Леона, не обращая снимание хвалебные выкрики, продолжала: - Эту едва залатанную прореху мы снесем одним махом. Поэтому через час знамя элуров должно развиваться над главной цитаделью крепости. Понятно? - Фирдхера взглянула на стоявших перед ней утомленных, смердящих потом и кровью, но все еще могучих и сильных воинов. Таких же любимцев Однорукой, что и она сама. Неожиданно ее лицо смягчилось. - Сегодня с утра мне прислали весточку, что Северный Оплот пал. А мы здесь телимся. Неужели собравшиеся здесь фирды слабее?

Новость была неожиданная и приятная. Собравшиеся предводители не могли скрыть довольные улыбки.

Пожилая, крепко сбитая годара из небольшого западного фолька стукнула метательным копьем о землю. - Во славу Анудэ, мы освежуем этих торнийских свиней через час. Клянусь своей честью. Мой фирд возглавит атаку и первым взойдет на эти проклятые стены.

- Охолонь, Ульрика. - Вперед выступил пузатый, розовощекий годар Хольгер Рёгвальдсон. - В твоем фирде в основном стрелки и копейщики, так что уступи дорогу секироносцам. - Он расправил и без того широченные плечи. - Впереди пойдут воины из Нордфолька. Мы проложим дорогу остальным. - Хольгер снисходительно взглянул на окрысившуюся Ульрику. - Ну а вы подчистите за нами то, что останется. - Он басовито расхохотался.

- Жирный ублюдок, - прорычала седовласая годара. - Да ты не протиснешься в эту брешь, даже если сделать ее в два раза шире.