Год багульника. Тринадцатая луна

Вскоре эльфы возненавидели воинов Серой цитадели, и между двумя руслами некогда единой реки пролегла бездонная пропасть вражды. Снова и снова к озеру Мертвых — Синв-Ирилю — приходили и хэуры, и эльфы. Первые — узнать свою жертву, вторые — узреть в озерной глади охотника. Это единственное, что дозволено спросить у темных вод.

И вот Озеро звало Сигарта… На счастье или на беду, он не был одержим жаждой силы, но годы его обучения давно окончились, и теперь ему предстояла встреча с главным противником, равным во всем. Правда, сейчас в лесу это выглядело далеким-далеким будущим, подернутым хмельной весенней дымкой.

Сухие листья были сплошь усыпаны ягодами омелы, под ногами хлюпали лужи — почва не успевала впитывать талую воду. Остановившись, хэур зажмурился и потянул носом — он еще не разучился различать этот пьянящий запах! Влажный ветерок взъерошил пепельные волосы. В этих землях весна наступала быстро — не то, что в Сиэлл-Ахэль. В средине марта там еще все завалено сугробами, а в Галлемаре вовсю журчали ручьи, на темнеющих проталинах деловито копошились грачи в поисках съестного, а солнце даже немного припекало. Настроение Сигарта улучшалось с каждым мгновением. Несмотря на скучные безлистые деревья и неприглядную, сопревшую под снегом, прошлогоднюю траву, он чувствовал — лес полон жизни как никогда! Чувствовал, потому что по своей рысьей природе сам был его частью. Как и сонмища зверей, покидающих свои зимние убежища, он будто просыпался, заслышав звонкий зов весны. И вместе с ним пробуждался голод — тот, который не в силах утолить никакая еда. Голод тела, заставлявший хэуров чаще обычного сворачивать в придорожные трактиры, наперекор своей нелюдимости рыскать по городам и деревням в поисках удовлетворения одного-единственного желания. Сигарт ощущал приближение этой лихорадки, снедавшей его каждую весну, неуемного бурления крови, что отравляло его ядом беспокойства и, в то же время, наполняло всеобъемлющим торжеством. Сама суть этого желания являлась утверждением жизни — мощным, непреложным. Эта могучая стихийная сила всегда вызывала у Сигарта чувство восторженной покорности и безмерной радости бытия. Хотя он давно уже вышел из того возраста, чтобы бесцельно носиться, не зная, куда деть энергию, каждую весну его охватывало это знакомое ощущение беспричинного счастья. От нахлынувшего избытка сил хотелось прыгать, бегать, рычать, визжать, все что угодно — лишь бы сбросить зимнее оцепенение. Почти с жалостью Сигарт подумал о горожанах, запертых в тесных домах: нет уж, увольте — лучше смерть, чем такая жизнь! Спать в лесу, свернувшись в пахучих листьях, смотреть, как поутру перьями поднимается туман, вслушиваться в темноту, улавливая тысячи наполняющих его шорохов — это настоящая жизнь! Бесшумно красться за добычей, упрямо и честно соревнуясь с ней в ловкости, ощущать трепетание плоти в своих зубах — ради этого стоит пройти сотни лиронгов, претерпеть сотни неудач, получить сотни ран!

Не утерпев, Сигарт обернулся рысью и с торжествующим мявом пронесся несколько раз по поляне, разминая сильное тело, а потом упал на спину и покатился по земле, прижмуривая желтые, точно осенние листья, глаза. У него было короткое сбитое туловище, особенно широкое в груди и плечах, и крупная выразительная голова. Еще по-зимнему густой высокий мех шелковисто блестел на солнце. Белоснежный на груди, к спине он становился пепельно-серым с разбросанными по нему темными пятнами; вокруг янтарных глаз тянулись белые обводы, такой же цвет имели и пышные бакенбарды; кончик короткого хвоста и кисточки на ушах, наоборот, были черными, словно кто-то обмакнул их в краску.

Вдоволь поозорничав, огромный пятнистый кот перевернулся на живот и припал к земле, собираясь перед прыжком. Каждая мышца застыла, вибрируя от напряжения. Молниеносно оттолкнувшись, он взвился в воздух, точно спущенная пружина; толстые мохнатые лапы легко подняли мощное тело над землей…

Однако весеннее буйство длилось недолго. Упруго приземлившись после очередного полета, Сигарт застыл и насторожился. Острые уши стрелами вытянулись вверх. Ему показалось, что за деревьями мелькнула чья-то тень — слишком маленькая для человека, но и не звериная. Легкомысленность хэура как ветром сдуло; в несколько прыжков он очутился на месте, где привиделось странное существо, оглянулся по сторонам, но никого не увидел. Лишь прозрачный лес шелестел ветвями под шаловливым весенним ветерком. «Померещилось», — подумал Сигарт, но в следующее мгновение вновь навострил уши. До его слуха совершенно ясно донесся странный звук. На этот раз это было не наваждение — кто-то ворочался среди деревьев, большой и неповоротливый. Охотничий инстинкт вмиг всколыхнулся в Сигарте. Ощетинившись и присогнув мускулистые лапы, он осторожно двинулся в направлении звука, напряженно подрагивая пушистым хвостом.

Источник беспокойства обнаружился неподалеку. В глубокой балке, посреди кустов, сидело существо внушительных размеров: Сигарт различал его шумное дыхание и стоны. Для лучшего обозрения хэур вылез на дерево. Между сплетения кустарников мелькнула лоснистая спина, покрытая мелкой красноватой чешуей, вслед за ней показался толстый хвост, сплошь усеянный острыми шипами. Сомнений быть не могло — виверн, крылатый дракон! Сигарт расслабился — он всегда любил этих больших добродушных животных, сильных и, в тоже время, безобидных, как большеглазые олени. Способные одним ударом ядовитого хвоста убить лошадь, виверны никогда не нападали первыми.

«Странно, что он оказался здесь», — подумал Сигарт. Виверны редко встречались по эту сторону гор — чем больше расселялись люди, тем опаснее становилась жизнь миролюбивых драконов в Галлемаре. Охота на драконов была модным развлечением у людских королей, несмотря на абсолютно несъедобное мясо. Со временем виверны просто переселились за горы, в Риан, где у них не было врагов.

Но этому дракону, похоже, не повезло — он был ранен. Из чешуйчатого бока торчало темное древко от копья, которое виверн тщетно пытался ухватить зубами. Рысьи глаза хэура злобно сощурились при виде оружия: с такими копьями ходили лишь одни воины — гарвы, один вид которых заставлял вскипать кровь Сигарта.

«Мало их, что ли, перебили на Ненастном перевале! Неужели эти стервятники добрались аж сюда, за горы! — с ненавистью подумал он. — Нужно будет вернуться в город, доложить Тиву…»

Жалобный стон виверна прервал его размышления. Хэуру стало жалко бедное животное. Он слез с дерева, принял привычное обличье и принялся медленно подкрадываться к дракону. Даже в таком виде Сигарт ступал совершенно бесшумно, так, что ни одна веточка не хрустнула под его сапогом. Подобравшись сбоку к упитанной драконьей туше, он прицелился и прыгнул.

Бросок оказался удачным — протяжный вопль огласил лес, и черное копье осталось в руке хэура. Однако дракон, похоже, не оценил этой заботы. Обезумевший от причиненной боли, он резко развернулся, стремясь отомстить неожиданному обидчику. Такой прыти от неповоротливого животного Сигарт не ожидал — еще мгновение, и длинный толстый хвост взмахнул в воздухе, сбив его с ног. Острая боль пронзила плечо — несколько шипов, каждый длиной с хороший кинжал, вонзились в него, с легкостью проткнув куртку. Под действием яда кожа вокруг ран быстро начала неметь. Но виверн на этом не успокоился. Сигарт едва успел увернуться от следующего удара: массивный хвост тяжело опустился на землю рядом с ним, оставив во влажной почве глубокую вмятину. Хэур понял, что пора отступать. Он попытался подняться, но ноги подкосились — яд действовал почти мгновенно. Сигарт уже проклял собственную глупость — и надо было соваться к этому дракону! Тем временем виверн разозлился окончательно — не в меру верткая жертва нервировала его. Издав хриплый клекот, он стал бить еще яростней. Избегать ударов становилось все тяжелее — силы Сигарта таяли со страшной скоростью. Рано или поздно грозные шипы снова доберутся до него и тогда… Впрочем, «тогда» уже, наверное, не будет как факта.

Неожиданно удары прекратились. Виверн повел себя очень странно — вдруг отвлекшись от полуживого хэура, он развернулся к нему спиной и угрожающе зарычал в сторону. В следующее мгновение огромная туша слегка отклонилась, и Сигарт понял причину происходящего — прямо за ним кто-то стоял! На какой-то миг Сигарту показалось, что это ребенок! Маленькая фигурка сделала резкое движение рукой, словно набрасывая невидимое покрывало, и через миг густая серебристая сеть окутала виверна с ног до головы. Дракон забил крыльями, одновременно зубами отдирая от тела липкую, как паутина, сетку. Сигарт с ужасом наблюдал, как он легко срывает с себя ее серебристые клочья — неожиданная атака только раззадорила его. Освободившись, он с удивительной для такого огромного тела скоростью метнулся вперед, целясь хвостом туда, где стоял его противник, но промахнулся — тонкая фигурка отпрыгнула в сторону с легкостью кузнечика. Теперь хэур смог разобрать, что это был не ребенок, а девушка. У нее было бледное лицо и длинные гладкие волосы белого цвета.