На Очень Секретных Основаниях - 2 (СИ)

На нарах, сооруженных из полу обожженных дверей, лежала женщина лет тридцати пяти. Она спала, обняв желтоватыми руками с синими венами двух закутанных в тряпки детей, накрыв их ватным, стеганым одеялом.

О чем-то спорили, в самом углу комнаты, два бойца. Вокруг разобранного на тряпице ППШ, разнося специфический запах ружейного масла.

-Нет, это не тот,-объяснял один и тряс перед носом второго круглым магазином:-Я их оба вот здесь пометил. Дай мне второй, из заводской комплектации, диск. Чужой-обязательно заклинит. Ты же знаешь ...

По быстрому натянув валенки, по проходу побежал мальчонка. Пальтишко, подвязанное обрывком телефонного провода, болталось на тощих плечах, малявки. Одна кожа да кости, синюшные да высохшие. На его великоватой шапке красовалась звезда, вырезанная из консервной банки. Он ткнулся в Павлова, обняв разведчика за ноги, и получил от сержанта кусочек пиленого сахара. Который тут же исчез за щекой улыбающегося пацаненка.

Женщина, с закатанными рукавами кофты, стирала белье в футляре из под немецких противопехотных гранат, поставленном на две табуретки. Одна половинка-как раз в виде корыта. Стирка шла без мыла, с золой. Темные волосы женщины были убраны с лица и заплетены в толстую косу. Которая словно вздрагивала и извивалась на ее округлой спине, когда прачка склонялась и жала белье руками.

Черноголов расстегнул ремень и сложил свое оружие возле часового. Снял масхалат и стал расстегиваться. От напитавшегося влагой ватника шел пар. Он избавился от него, бросив на чемоданы. Разведчик стянул через голову, выбеленную от пота, словно с мелом выстиранную, гимнастерку и подал прачке. Едва та забрала одежду, Чероноголов мгновенно исчез. (Видимо побежал мыться и менять обмундирование или занялся перебинтованной головой.)

Клетушки, где обитали жители дома, были разгорожены между собой одеялами.

-Что от труб ТЭЦ "Тракторного завода" осталось?-послышался справа жидкий старческий голос. И щуплый, чахоточного вида дедок откинул занавеску, и кряхтя поднялся, кашлянув.

-Да считай, отец, ничего,-повернувшись на голос, ответил Александров. Перекинул окурок в угол рта и сплюнул:-"Ворошиловский элеватор", как решето стоит,-сделав несколько быстрых затяжек, Александров добавил:-От "Сарепты" до "Тракторного" какие-то корпуса остались. Но танки завод выпускает. Только некрашеные они и без прицельного оборудования. А так-вполне ...,-и быстро потушил цигарку.

Дедок накинул на плечи пальто, придержав пальцем очки, на переносице обмотанные бинтиком и понимающе махнул головой.

В теплом углу, между небольшими узлами и корзинами, отлеживался военный, буквально окутанный бинтами.

-Пока снег не лег, воду для "максимов" брали из батарей отопительной системы. Совсем недавно еще на Волгу ходили. Кипятили, конечно, а животы все равно болели,-произнес он, едва слышно, наматывая на палец завязку от болтающихся на веревке кальсон:-Тогда, на берегу, мне в трех местах шапку прострелили. А теперь намело, да навалило. Набирай сколько хочешь,-под бинтами его улыбка казалась особенно потерянно грустной.

Из пехоты уходят только по ранению или убитыми.

Оглядываясь по сторонам, Джульетта с тревогой думала, как люди тут вообще живут?

Холодом ткнуло в шею и Дэвид ощутил приставленный ствол автомата. Он послушно двинулся по коридору. Уж Глущенко точно знал куда их ведет. Тем более, что Павлов шагал впереди.

У Джульетты дрогнуло под ложечкой. И она быстро догнала Дэвида, взяв того за руку.

Это было довольно большое помещение со множеством комнат. Коптилки, сделанные из снарядных гильз, тускло освещали стены. По подвалу, здороваясь с разведчиками, то и дело проходили и скрывались вооруженные бойцы.

"Обмундирование с петлицами и кубарями,"-отметил Дэвид: "Погоны в красной армии ввели только после Сталинграда."

Подвал состоял из четырех отсеков, изолированных друг от друга капитальными стенами. Между вторым и третьим подъездами был особый ход в подвале, со стороны Солнечной улицы. Здесь стоял отопительный котел. От него во все стороны расходились поржавевшие трубы. Во всех секциях подвала, у южной стены, находились изолированные комнатушки. В них тоже ютились женщины, старики и дети. Четыре подъезда дома были обращены на "Солнечную улицу". А западная торцовая и северная стена выходили на площадь.

Четверка достигла организованного на подвальном этаже лазарета. Отдельными гирляндами висели простиранные бинты. Под ногами валялась неубранная фуфайка, насквозь пропитавшаяся кровью. В воздухе витал еле различимый запах карболки. Доносился безрадостный хор тягучих стенаний разных людей.

Легкораненый отжал в тарелке тряпку и положил ее на пылающий лоб бойца, который что-то бормотал в горячем бреду, продолжив рассказывать сан инструкторше:

-... и в окно-шасть. Запрыгнул кот. Знаешь как всех напугал? Думали-немцы метнули связку гранат. А кот грязный, с обожженным боком. Мякнул жалобно. Вроде пожалеть надо. А мы едва того кота не убили,-и сам же тихонько засмеялся.

Кто-то принялся кричать рядом с перевязочной, в бредовом забытьи. От повязок пропитавшихся кровью шибанул гнойный, тяжелый запах.

Санитарка седьмой роты, худенькая Маруся Ульянова, едва улыбнулась истории про кота. И продолжила обрабатывать волдыри от ожогов на руках бойца с густой, как щетка, шевелюрой.

-С утра, с тобой же в штыковую ходили,-рассказывал один другому, у которого были замотана вся голова и правая нога до колена:-У меня березовый приклад в рукопашной о немецкую каску раскололся. Что делать?-он был худ и говорил с акцентом. На изрядно заросшем, перебинтованном лице остались только светящиеся угольками глаза.

-Души! Зубами грызи гадов!-пылая местью и мгновенно стервенея, заявил красноармеец, в замазанных кровью штанах.

-А если под руками ничего нет и до шеи не добраться?-сжимая кулаки, не унимался худой.

-Тогда то, чем девок любишь, тем и колоти. А то потом без надобности будет. Не заслужили фашисты легкой смерти,-без какой либо толики юмора посоветовал обожженный и зашелся в долгом кашле.

Джульетта почувствовала, как бьется вена у нее на лбу.

"До предела израненные, измотанные, эти люди внутренне были готовы к любым испытаниям."

Что-то неминуемо назревало.

Разведчики повели Дэвида и Джульетту по темному проходу, где улавливался мутный полусвет впереди. Они подобрались к стене, там виднелось отверстие, из которого едва сочился слабый огонек. Через него-четверка проникла в большое подвальное помещение, под вторым подъездом. Тут отдыхали бойцы свободные от нарядов. В подвале было накурено и горел костер, чей угарный дым уходил через пролом в потолке.

Обилие мужчин в ватниках, шинелях и тулупах заставило Джульетту обхватить себя руками, словно защищаясь от всего мира. Что не мешало ей вслушиваться в их беседы.

Молодые ребята, совсем еще пацаны и зрелые, опытные мужчины, вели бойкий разговор.

-Эсэсовцев убивай в первую очередь. Они-те еще мерзавцы,-советовал низкорослый боец с рыжими усиками, тут же набивая магазин ППШ:-Всегда убедись, что фриц мертв. Иначе притворившийся гитлеровец может огрызнуться и выстрелить тебе в спину. Если бережешь патроны-коснись его ресниц. У кого дрогнули-дострели на месте. А если вши замучили,-вразумляя, втолковывал рыжий:-Берешь и прикапываешь исподнее землей. Оставляешь на поверхности кончик. Вся вошь на этот высунутый край одежды и выползет. Обирай, выщипывай насекомых. Да в костер.

-У немецких офицеров нательное белье-шелковое. И почти не впитывает кровь,-заговорил стоявший над горевшем на полу костром нахмуренный и какой-то угрюмый красноармеец. Чьи всклокоченные волосы нависали над лбом. Вокруг костра кольцом стояли гусеничные траки от танка. Поверх, на двух кусках арматуры, кипятился густо покрытый копотью чайник. Красноармеец переворачивал штыком жарящиеся на листе жести оладья. От которых по помещению разносился запах касторового масла. И продолжал разъяснять:-Их офицерское белье, светло-голубое. В запревших местах не натирает. И сыпнотифозная вошь по нему скользит и сама отваливается. А обмундирование старайтесь снимать с эсэсовцев,-в тон рыжему отметил поджаривающий оладья красноармеец:-У них шинели всегда самые теплые. И сапоги самые крепкие.