Тайпэн. Оскал войны

— Какой же ты скучный, — вздохнул Реёко. — Ладно. Распорядись.

Спустившись обратно к себе, Кэй принялся приводить в порядок свой внешний облик. К тому моменту, когда лицо хайтина приобрело, наконец, более–менее человеческий вид, его денщики, мучавшиеся жутким похмельем и понукаемые затрещинами Сэйдзи, при помощи железных утюгов, наполненных пылающими углями, отгладили парадный каймон командира, а также начистили его сапоги до зеркального блеска. В отличие от своего первого офицера, Реёко предпочитал облачаться в положенный ему по статусу наряд лишь в неизбежных случаях. Видимо, здесь сказывалось сословное происхождение. Сэйдзи, потомок трех поколений хайтинов, носил каймон как вторую кожу. Для Кэй, пробившегося к вершинам речного флота с весельной палубы куай–сё, простые штаны из некрашеной серой парусины и свободный войлочный жилет были куда привычнее.

Тем не менее, официальный наряд смотрелся на могучей приземистой фигуре Реёко очень даже внушительно. Это можно было подметить хотя бы потому, как еще сильнее, чем обычно, вытягивались спины матросов при виде их угрюмого начальника, шагавшего к борту «Рейдзё». На ходу Кэй поправлял свою старую абордажную саблю, открыто висевшую на поясе в стальной петле, и простые черные ножны с церемониальным хайтин–хэ. Рукоять длинного обоюдоострого клинка была украшена небесной бирюзой и медовым янтарем. Это было напоминанием о той битве с ракуртами на берегах одного из холодных северных заливов, после которой Реёко и был удостоен чести носить главный символ императорского хайтина.

Сэйдзи мялся у трапа, а полдюжины рослых матросов–гребцов уже заняли свои места в плоскодонной лодке. Вид у первого офицера был немного смущенный, но Кэй не был бы командиром корабля, если бы не умел читать своих подчиненных как развернутые свитки.

— Садись, будешь меня сопровождать.

Помощник не смог сдержать радостной улыбки и благодарно кивнул, приложив руку к груди. Этот «морской поклон», пусть и не был широко распространен среди офицеров речных флотов, зато точно был известен каждому, кто ходил по палубам имперских судов.

— Я просто хотел посмотреть…

— … на тайпэна Ханя, — перебил Реёко, спускаясь в лодку. — Знаю–знаю. И хайтин Яо Минг, которая тоже там будет присутствовать, разумеется, здесь совсем ни при чем.

Старший помощник от слов командира зарделся прямо на глазах и промахнулся ногой мимо подвесной ступеньки, едва не свалившись в воду.

— Я…

— Юноша, — перебил молодого офицера Реёко, не дожидаясь с его стороны невнятных попыток оправдаться. — Мне кажется, ваш отец должен был вам четко и ясно объяснить, почему хайтин, и только хайтин, стоит между экипажем судна и Нефритовым престолом. Хайтин всегда все видит, всегда все понимает, и если он не может этого, то значит, это ненастоящий хайтин. Но на будущее, столь откровенные взгляды пропустить очень трудно, и как твой единственный наставник на этом жизненном отрезке Пути, обязан предупредить. Учитывая характер Яо, командовать всеми процессами будет только она. И в отношениях, и в семье, и в постели.

Маэкэ, красный как вареный рак, уселся, наконец, на скамью рядом с Кэй, и матросы, отвернувшись в стороны, чтобы не скалиться столь откровенно, налегли на весла. Путь до лодочной пристани в порту занял около получаса, прошедшего в полном молчании и созерцании просыпающейся природы.

Выбравшись на дощатый настил, Реёко направился по широким мосткам в сторону синих парусов «Стража престола», чей силуэт немного возвышался над остальными кораблями, выстроившимися у причалов. Сэйдзи последовал за командиром, косолапая походка которого напоминала о лесном медведе, вставшем на задние лапы. У главной пристани, выложенной лакированными деревянными плитками поверх досок, уже толпился народ. Вокруг во множестве мелькали сапфирные чиновничьи каймоны, а отдельной группой собрались разноцветные суо офицеров и темно–синие одеяния хайтинов, украшенные красным и золотым. Сам Реёко предпочел остановиться, не дойдя до главной группы встречающих, пару десятков шагов. Отсюда он прекрасно мог рассмотреть гостей, а также увидеть, как они будут себя вести, едва ступят на берег. Кэй всегда любил составлять о людях свое собственное мнение.

Молодой парень, не проживший, похоже, под небом и двадцати пяти зим, спустился на пристань вслед за двумя солдатами абордажа, вооруженными волнистыми «морскими» сашми. С некоторым замешательством, Кэй вынужден был признать, что это, по–видимому, и есть тайпэн Ли Хань. Никто другой из свиты молодого полководца на эту роль точно не подходил. Вассал Императора шагал впереди остальных, будучи облаченным в полный пластинчатый доспех из темной имперской стали и держа на плече длинное яри, ременная петля которого захлестывала правую кисть полководца. Голова Ханя была непокрыта, а свой шлем юный военачальник держал на сгибе левого локтя. Черные волосы Ли были коротко подстрижены на военный манер, а лицо было чисто выбрито, вопреки моде на ношение усов, распространенной среди офицеров Империи со времен династии Цы. Чуть выше среднего роста, подтянутый и хорошо сложенный, Хань производил весьма положительное впечатление. В нем не было той надменности и напыщенности, свойственных дворцовым стратегам, которых Кэй изредка приходилось встречать. Но чего–то подобного от бывшего дзи, Реёко и ожидал.

На шаг позади за левым плечом Ханя держался невысокий кривоногий тидань, лицо которого было обезображено двумя императорскими знаками, выжженными у кочевника на щеках. Очень немногие клейменые преступники Единого государства могли позволить себе так просто разгуливать на свободе, но к спутнику Ли это, похоже, не относилось. «Оттиск» на правой щеке тиданя лег не так ровно, как на левой, из–за чего глаз степняка все время казался слегка прищуренным в какой–то насмешливо–издевательской манере. Хорошие дорогие доспехи, какие мог позволить себе далеко не каждый знатный нойон, блестели на солнце, начищенные и отполированные с неподдельной заботой и любовью. Даже в речном путешествии кочевник не сумел расстаться с верным саадаком, и изгиб лука со снятой тетивой торчал из–за левого плеча тиданя. По другую сторону о Ли шагал хайтин «Стража», ни имени, ни лица которого Кэй так и не смог припомнить. Однако взгляды большинства собравшихся, и повисшая над толпой тишина, были предназначены отнюдь не посланнику императорской воли, а тем, кто грациозно спрыгивал на восьмигранные плитки позади юного Ханя.

Сплошные облегающие катабира, представлявшие собой переплетение железных пластин и колец, были лишь для вида слегка прикрыты плотными дорожными плащами. Странные вытянутые глаза с вертикальными зрачками, окаймленными кровавыми отблесками, казалось, повсюду выискивали подходящую жертву. Парные мечи–дакань, длинные — на перевязи за спиной, короткие — пристегнутые в удобных ножнах на бедрах, не вызывали сомнений в своей убийственной остроте. Черные, как смоль, волосы, ниспадали за спины множеством тонких косиц. Но главным, разумеется, были неестественно бледная кожа, манящие и пугающие лиловые губы и, конечно же, белоснежные клыкастые улыбки, от которых кое–кто из впечатлительных жителей невольно попятился назад. Кто такие къёкецуки, люди знали из множества сказок и легенд, но столкнуться с ними в реальности, здесь и сейчас, несмотря на разгорающийся день, был готов далеко не каждый.

Третьей в этой компании, следовавшей позади Ли, оказалось то самое видение, магию которого Кэй уже успел ощутить на собственном опыте. В отличие от кровопийц, демон–перевертыш была безоружна и носила свободное изысканное платье с высоким воротом, но Реёко готов был поклясться, что в складках этого роскошного одеяния можно было бы спокойно спрятать небольшой оружейный склад. Сложенный веер и стыдливо опущенные глаза уже не могли обмануть пожилого хайтина. Кумицо играла на публику, что, по–видимому, доставляло ей такое же удовольствие, какое получали къёкецуки, наслаждаясь тем эффектом, что вызывал у окружающих сам факт их появления.

Последними на причал спустились несколько офицеров, а Хань тем временем уже обменивался пожеланиями удачи с встречавшими его хайтинами. Могучий силуэт, мелькнувший за высоким бортом столичной куай–сё, не укрылся от глаз Кэй, но рассмотреть что–либо под глубоким капюшоном, Реёко так и не успел. Вздохнув и расправив складки каймона вокруг ремня, командир «Императорского рейдзё» двинулся в сторону своего нового полководца.