Хранитель меча

Длинный шерстяной плащ ярко-синего цвета лег на плечи Роффо, и он, благодарный, закутался в него окровавленными руками. Сделано! Еще один год прошел во славу бога. Закончились часы унижения и неудобств. Кто-то возложил золотую, инкрустированную бриллиантами корону на его длинные черные кудри. Роффо шел по живому коридору монахов в белых одеяниях, мимо мраморных статуй второстепенных богов, которые украшали внешний двор храма. Тек, наверное, опять в ярости. Каждый год у Роффо не доставало сил принести кровавую жертву, и каждый год жрец был разгневан.

Правда, сейчас это меньше всего беспокоило короля Ксенары. Он хотел только одного: побыстрее вернуться в тепло дворца и разделить великолепный завтрак со своею огромной семьей — бесчисленными женами и отпрысками. Но Тек упорно не оставлял его, следуя за королем и по широким мраморным ступеням храма, и по дороге через сад.

У Роффо ужасно ныли колени и поясница. Раздраженный, старик остановился и взмахом руки приказал отдалиться дворцовой страже.

— В чем дело? — он посмотрел на Тека.

На узком костистом лице жреца не было и следа гнева. Он улыбнулся королю той ясной, спокойной улыбкой, которая всегда казалась тому подозрительной.

— Я хотел бы поговорить о новогодних подарках для вашей дочери

Джессмин, королевы Виннамира.

Король плотнее завернулся в плащ.

— Не сейчас, Тек. Я устал, я голоден, тело мое страдает — совсем как ты и твой бог требуете. Оставь меня в покое.

— Ваше величество, — произнес монах мягко, но настойчиво, — это такое дело, которым нужно заняться немедленно. Великий бог Мезон удостоил меня сновидением.

Роффо прикрыл глаза. Когда бы это ни понадобилось Теку, бог тотчас удостаивал его сновидением, озарением или чем-то еще в этом роде.

Правда, надо признать, что суждения жреца, были они внушены богом или нет, чаще всего оказывались верными. Несмотря на свою глубокую антипатию к монаху, король был вынужден выказывать ему должное уважение. В политической системе Ксенары Тек пользовался почти таким же авторитетом, как и сам Роффо, и вдвоем им удавалось сдерживать мощь семейных торговых кланов. Это был нелегкий, но необходимый союз, который длился вот уже четверть века.

— Сновидение… — проворчал король, внимательно следя за охраной, стоящей вне пределов слышимости.

— Ваше величество, подарки…

— Леди Ярадт подбирает все подарки для наших с нею детей, в том числе и

Джессмин. У меня сорок три сына и дочери по последнему подсчету, жрец.

Неужели ты думаешь, что я…

— Милорд — настоящий мужчина, — перебил жрец, в голосе его прозвучало веселье, — но меня больше занимает доставка подарков, а не их подбор. Я нашел человека, Седвина Д'Лорана, который мог бы доставить их на север со всей возможной срочностью. А заодно, если будет на то воля Мезона, и избавить нас от Гэйлона Рейссона.

Роффо нахмурился:

— Седвин еще мальчик.

— Молод, но ловок. Уже превосходный фехтовальщик, немного легкомыслен, но предан богу и своему королю. И, главное, горит желанием исполнить задачу, за соответствующую плату, разумеется.

— Разумеется, — король подергал себя за ус, — и какую плату ты ему предложил?

— Я сказал, что он сможет жениться на овдовевшей королеве Виннамира.

— И будет править вместе с ней?

— Под вашим мудрым покровительством.

— А если у него не получится?

Все та же ясная улыбка озарила лицо Тека.

— Ах, какое несчастье для Д'Лоранов. Седвин — единственный наследник по мужской линии. Один из ваших многочисленных принцев мог бы жениться на их старшей дочери. Правда, ей всего восемь, но…

— Да, да, — кивнул Роффо.

Торговые корабли Д'Лоранов сыграли бы свою роль в противостоянии монарха и купечества и склонили бы чашу весов, пусть немного, на сторону короля. И духовенства, разумеется. Как бы не обернулось, они только приобретут.

— Хорошо, делай это.

Тек низко поклонился. Полы его обшитой золотом мантии затрепетали на ветру.

— Это уже сделано.

Он отступил на шаг, развернулся и пошел к храму.

Терзаемый голодом, король шел по дворцовому саду под финиковыми

пальмами, мимо олив и цитрусовых деревьев. Утреннее солнце освещало красные черепичные крыши города, лежащего за высокими стенами замка. Смутно слышались крики и смех на запруженных улицах Занкоса, склянки на кораблях, стоящих в гавани. Король уже чувствовал в морозном воздухе ароматы дворцовой кухни, наполненные корицей и гвоздикой.

Как только Роффо показался во внутреннем дворе, к нему бросились слуги

— сняли с него плащ, смыли кровь с рук и сажу с лица, облачили в горностаевую с золотым шитьем мантию — все это, пока король шел к дверям замка. Пронзительные крики детей чуть не оглушили его при входе в трапезную. Примерно дюжина самых маленьких тут же повисла на нем, короля обнимали, теребили, визжали в ухо, всячески требуя его внимания. Любовь и веселье переполнили душу Роффо.

Пока король раздавал малышам объятия и поцелуи, их матери и старшие принцы и принцессы сидели за длинным столом, чинные и величественные, женщины ревниво оценивали, чьему ребенку досталось больше королевской ласки. Так было всегда — постоянное соперничество между ними, постоянная борьба за власть и престиж. Роффо ненавидел эту семейную политику, но он любил своих женщин и был просто без ума от многочисленных детей и внуков.

Наконец гувернанткам удалось водворить детей на их места. Улыбаясь, король снял со своего стула маленькую деревянную лошадку, убрал с тарелки забытую кем-то куклу и занял место во главе стола.

— Мы будем есть? — спросил он и позвонил в маленький серебряный колокольчик. И этот звук прогнал прочь все тревоги короля.

В Ривербенде всегда запрещали детям играть у реки. Здесь, у истоков, воды Великой реки, стиснутые обрывистыми берегами, неслись с огромной скоростью по узкому и глубокому руслу. В небольшой долине чуть ниже по течению, заливаемой водой во время таяния снегов, весной и летом выращивали урожай, а зимой она служила детворе игровой площадкой.

Пятнадцатилетний Дэви стоял позади заведения своей матери, трактира «Веселая Речка», и с тоской наблюдал за группой мальчишек, бегающих по затоптанному снегу. Поделившись на две группы, они построили ледяные крепости и сейчас, вооруженные снежками, вели холодную, но счастливую битву.

Их крики и смех отвлекли Дэви, заставив остановиться с тяжелым деревянным ведром в руках. За всю его короткую жизнь Дэви ни разу не участвовал в веселых играх со своими сверстниками. Жизнь трактирщика тяжела, и мать мальчика, Хэбби, внимательно следила за тем, чтобы он не тратил время на развлечения, настанет день, часто повторяла она с горечью, и «Веселая Речка» будет принадлежать Дэви. И он не раз с благодарностью вспомнит ту, что с детства готовила его к суровости жизни.

Дэви чувствовал что угодно, кроме благодарности, когда он дотащил тяжелое ведро до колодца и поставил его на обледенелые камни. Лично он хотел бы стать лесорубом, а не трактирщиком. Работать в лесу, валить громадные дубы и ели. Это казалось куда более романтичным, опасным и увлекательным. К несчастью, в свои пятнадцать лет Дэви был только среднего роста и слишком хрупок, чтобы совладать с длинной двуручной пилой. Да, все лесорубы должны быть большими и толстыми, как деревья, которые они рубят.

Впрочем, несмотря на хрупкую внешность, мальчик был быстр и силен. Привязав веревку к ведру, он бросил его в колодец. Донесшийся всплеск сообщил, что ведро достигло воды. Десяток лошадей, стоявших в маленькой конюшне позади трактира, были уже напоены, но Дэви предстояло еще протопить духовки в кухне и натаскать в дом дров из поленницы у колодца. На заснеженном поле за городом весело кричали играющие мальчишки.

Вода выплескивалась из ведра, когда Дэви шел к конюшне по скользкой дорожке. Его штаны, промокшие насквозь, заледенели на морозе и почти не гнулись. Это ведро предназначалось Кэти, его собственной маленькой лошадке, которую ему оставил один молодой человек, останавливавшийся у них несколько лет назад. Сейчас она стояла в дальнем углу конюшни, невидимая за остальными лошадьми.