Райское Местечко

Первые двадцать лет обе системы правосудия работали параллельно, и если гражданский суд не так уж редко ошибался, то новая система ни разу не дала ни одного сбоя, что всегда подтверждало тщательное дополнительное расследование, проводившееся в случае несовпадения результатов работы двух систем. Преступность, по крайней мере связанная с насилием, резко сократилась и вскоре практически исчезла.

Конечно, за сотни лет устройство было многократно модифицировано, и сейчас его применение для невиновного человека совершенно безболезненно и не ведет ни к каким неприятным последствиям. Со временем тяжких преступлений стало совсем мало, особенно таких, которые требовали бы применения «Высшего Суда». С убийствами из ревности или в припадке ярости всегда прекрасно справлялся обычный гражданский суд, который никто не упразднял, поскольку в обществе, кроме уголовных, случались еще и экономические преступления, и семейные и бытовые конфликты, и административные нарушения, и случаи нарушения различных прав физических и юридических лиц.

Последнюю сотню-другую лет каждый факт использования «Высшего Суда» становился сенсацией. Чаще всего «Высшего Суда» требовали люди, считавшие себя несправедливо обвиненными, и «Высший Суд» никогда не подводил.

Вспомнив о «Высшем Суде», я понял, что Мелиссу нельзя считать доброжелательной вообще, без всяких ограничений. Нет, она могла желать зла и причинять зло определенному человеку или группе людей. Но она была справедливой. И критерием понятия «добро» для нее было, в первую очередь, процветание человечества, а во вторую – процветание конкретного человека. Нет, не совсем так… Не человечества, а всех видов sapiens, памятуя о тэрах и корнезианцах… Нет, всех одновременно не получается, говорила же Мелисса об объективных интересах разных разумных рас и о проблеме выживания человечества как вида…

Как-то все это сложно… Кажется, я запутался. Надо бы с этой точки зрения повнимательнее посмотреть курс «Основные этические законы поведения разумных систем»… Но что-то мне подсказывало, что Нелинейная Этика мне не поможет, даже если этот учебник писали сами селферы… Конечно, я понимал, что и Мелисса, и другие селферы имеют некую систему оценок и приоритетов, но вот насколько эта система четкая и однозначная? Помнится, Мелисса как-то слишком уж тяжело вздыхала, когда говорила о необходимости принимать решения и делать выбор… Да, жил я себе и жил и не задумывался о подобных вещах…

Тем временем мы с Георгом перешли к десерту и кофе. Ресторанчик начал заполняться народом. На сцене появились артисты. Сегодня здесь выступали циркачи, для чьих номеров не нужна была большая сцена. Акробаты, фокусники, жонглеры показывали номера один лучше другого. Особенно меня восхитил номер с говорящим попугаем, который отвечал на вопросы посетителей ресторана. Эта птица, ей-богу, была не глупее людей и обладала отменным чувством юмора!

Ресторан мы покинули, довольные жизнью и друг другом. В лифте мы с Георгом распрощались, он вышел на пятнадцатом уровне, а я поехал выше, на восемнадцатый.

Следующие десять дней я работал не разгибаясь. Я помнил, что Мелисса обещала вскоре найти время побеседовать со мной, и хотел подготовиться к разговору как можно лучше. Я научился читать рукописные тексты почти так же быстро, как текст на пластинах или на мониторе. Я теперь прекрасно ориентировался в географии Корнезо и в топологии острова Лалуэ. Я наунился пользоваться процессором-переводчиком, который на второй день моего пребывания на «Маджипуре» мне поставили в корабельной медчасти. Так что теперь я понимал, о чем говорят корнезианцы в фильмах, снятых нашими «жучками». К концу первой недели мне стало казаться, что я не просто уже бывал на Корнезо, а что прожил там какое-то время среди местных жителей.

Планета была сказочно хороша, но, к сожалению, все, что рассказывала мне о Корнезо Мелисса, оказалось правдой. Конечно, я ни секунды не сомневался в выводах Мелиссы, но убеждаться в этом самому снова и снова было тяжело. Я чувствовал, что начинаю злиться на корнезианцев: нельзя же быть такими тупыми, не понимать очевидных вещей! Но потом я пытался уговаривать себя: «они не виноваты, виноваты их предки», «им досталась не планета, а рай, трудностей у них было маловато, вот они и спасовали перед первой же серьезной проблемой» и так далее…

Фильмы, отчеты, отчеты, фильмы…

День за днем я детально вникал во все аспекты биологии и социологии Корнезо, но никак не мог сообразить, что же собрались делать на Корнезо селферы, как они намереваются спасать население Райского Местечка, тем более против желания самих корнезианцев. Конечно, я представлял себе, как можно помочь их беде на генетическом уровне, для земной биологии в этом ничего принципиально невозможного не было. Но это была бы весьма масштабная и длительная, на годы, операция. И, главное, для подобного мероприятия необходима была работа с каждым без исключения жителем Корнезо, и провести такую работу без их ведома и добровольного сотрудничества было просто немыслимо. Так что по основной проблеме у меня пока никаких идей не возникло.

С другой стороны, у меня появился новый, довольно пикантный вопрос, на который я тоже, не смог найти ответ. Дело в том, что корнезианцы, и мужчины и женщины, внешне с точки зрения землян были весьма привлекательны. Их физиология и строение тела также были очень похожи на человеческие. Так почему же за все почти что пятьсот лет нашего пребывания на Корнезо не зафиксировано никаких историй с местными жителями? Никаких романов? Никаких связей? Даже никаких инцидентов?

Я неплохо представляю себе общество туристов на отдыхе. Народ расслабляется. Начинаются флирты, смена партнеров, поиск экзотики… Если уж человеческое общество так легко приняло в качестве половых партнеров тэров… То почему же люди игнорировали корнезианцев, а корнезианцы – людей???

Ну, хорошо, женщин могли не устраивать лишенные высокого интеллекта корнезианские мужчины. Хотя на Земле я неоднократно наблюдал, как довольно милые дамы-интеллектуалки выбирали в качестве партнеров гориллоподобных особей с IQ уровня шимпанзе и бывали абсолютно счастливы. А на Корнезо подобных представителей мужского пола было немало, да и интеллект их был никак не ниже…

А уж понять наших мужчин я и вовсе не мог. Корнезианки имелись на любой вкус, и некоторые отвечали самым взыскательным требованиям. Так в чем же дело?

Я был озадачен и никак не мог решить, стоит ли спрашивать об этом Мелиссу. Поколебавшись, я понял, что говорить на эту тему с Мелиссой у меня просто не повернется язык. Но любопытство мучило меня, и при случае я задал соответствующий вопрос Георгу. Он уже открыл рот, чтобы мне ответить, но потом засмеялся:

– Нет, не скажу! Помучайся немного, подумай.

С этими словами он подошел к моему рабочему столу, порылся в оставшихся непроработанными отчетах и вытащил один из них. Выходя из каюты, он помахал мне этими бумагами:

– Ты сам все поймешь, как только попадешь на Корнезо. Уже недолго осталось!

Понятно, что он забрал как раз тот отчет, в котором я мог бы найти ответ на интересовавший меня вопрос. Но раз уж Георг счел возможным забрать этот отчет, значит, в нем не содержалось ничего принципиально важного для решения задачи выживания корнезианцев как расы. У меня не было другого выхода, как только дождаться посадки на планету и самому разобраться, чем мы с аборигенами не устраиваем друг друга в плане тесных личных контактов.

Многие материалы, подготовленные для меня майором Розетта, воспринимались мной с немалыми трудностями, ведь я все-таки не был ни биологом, ни этнографом, а отчеты готовились специалистами для специалистов. Термины, факты и положения, которые были для них очевидными, для меня часто являлись полной загадкой. Иногда, чтобы понять, что означает то или иное слово в тексте или в комментариях к видеозаписи, мне приходилось прочитывать десятки страниц учебников и специальной литературы. Поэтому первые две недели на «Маджипуре» я работал по пятнадцать-шестнадцать часов в сутки, отвлекаясь только на сон, еду и прогулки по кораблю, которые я позволял себе, когда со всем уж переставал воспринимать тексты и химические формулы.