Хроники Обетованного. Осиновая корона (СИ)

И лиры - если мыслить широко и считать её своего рода оружием.

Её магия? Уна машинально опустила руку на пояс, коснувшись зеркала. Что ж, возможно. Вот только она куда меньше Индрис была уверена в своих способностях. Ей только-только начали покоряться самые простые чары, а для боевых заклятий нужны годы работы над собой... Кому-то, по словам Отражений, и годы не помогают. Талант боевого волшебника - или мага-целителя, или чтеца мыслей - это нечто почти врождённое, неповторимое, как линии на ладонях.

А талант некроманта? И Индрис, и мастер Нитлот обмолвились, что лорд Альен увлекался экспериментами с мертвецами...

От таких мыслей у Уны каждый раз - каждый раз заново, будто у девочки-несмышлёныша - мерзко сжималось что-то внутри. Нет уж, лучше смотреть на тучи и поле.

- Когда мы достигнем запада, там будет много солнца, - спокойно сказал Шун-Ди. - Больше, чем в Минши.

Уна мельком отметила, что его светло-коричневая куртка недурно смотрится, особенно на фоне гнедой конской шкуры... Ему бы менее поношенные сапоги, сбрить эту дурацкую бородку - и не так бы терялся рядом с Лисом.

Шун-Ди проехал чуть-чуть вперёд, принуждая коня одолевать кочки грязи, повернулся к Лису - и беззвучный комплимент Уны растаял в воздухе. В этом неизъяснимом взгляде бурлило столько всего и сразу, что она заново убедилась: терялся бы. Всегда. При любом раскладе.

Порой ей казалось, что подколы оборотня насчёт "любви Шун-Ди-Го" и "очарованного аптекаря" имеют вполне реальные основания. А неуместное смущение миншийца только подтверждало такие предположения.

И они обескураживали, пожалуй, ещё сильнее, чем думы о лорде Альене.

- Вот это я называю верой в свои силы! - весело воскликнул Лис, ударив пятками лошадь. Теперь он ходил босым лишь во время привалов и остановок на ночлег - на постоялых дворах, в трактирах или гостиницах. На тракте же, словно делая кому-нибудь одолжение, с ворчанием надевал миншийские сандалии. Лис ненавидел обувь примерно так же, как тушёные овощи и людей-охотников... Шун-Ди как-то упомянул, что температура тела у оборотней выше, чем у "двуногих"; наверное, Лису часто бывает жарко, вот он и презирает "колодки на ногах". Уне почему-то стало стыдно, когда это пришло ей в голову. Да и вообще - с какой стати она думает о том, жарко или нет этому странному типу? - Ты слышала, Уна? Шун-Ди-Го сказал когда, а не если! Учись, о мнительная дочь предгорий!

Ты?!

До Уны не сразу дошло, что она произнесла это вслух.

- А как же? - Лис прищурился - глаза превратились в два узких, бьющих светом медовых штриха. - Мы все вне закона. Нас с Шун-Ди-Го преследует Светлейший Совет, тебя - наместник Велдакир. Раз уж мы теперь в одной связке и в общей беде, неужели мне и дальше звать тебя "миледи"?

И он издевательски склонил голову набок.

- Зови как угодно, - процедила Уна, как только к ней вернулось самообладание, а кончики пальцев перестало колоть от желания запустить кое в кого огненным шаром. - Мне всё равно.

- Не думаю, - протянул Лис, почёсывая за ухом споткнувшуюся лошадь. Ему досталась (Уна мстительно ликовала) более неудобная обочина тракта - видимо, у телеги, проезжавшей здесь незадолго до них, пострадало левое колесо. - Тебе это важно. Ах, эти милые, чопорные леди Ти'арга... - он мечтательно вздохнул. - Сколько слухов о вас и ваших учёных краях разошлось по Обетованному...

- Лис, - укоризненно произнёс Шун-Ди.

- Что, скажешь - нет? Наша маленькая миледи не чопорна? - оборотень довольно усмехнулся. - Ни к чему отрицать очевидное. Уна очень похожа на свою мать.

Уна вспыхнула, но вовремя опомнилась. Поводья резали ей руки даже сквозь перчатки... Новые перчатки: одну из прежней пары она потеряла в Дорелии.

Лорд Ривэн. Простит ли он, что она вот так пренебрегла его помощью? И почему всё-таки доверилась не ему, а этому проходимцу? Из-за того, что Лис привёз Инея?

- Похожа, и что? В этом нет ничего оскорбительного.

- Да ну? Тогда почему ты оскорбилась?

Шун-Ди с сожалением прижал костяшки пальцев ко лбу - будто отрекаясь от всякой ответственности за друга-грубияна.

Смотреть на дорогу. Только вперёд, на дорогу.

На секунду Уна прикрыла глаза. Проклюнувшись через гнев и обиду, на неё почему-то хлынуло внезапное осознание - бесцельная, пугающая жажда, которой она до сих пор не разрешала расцвести.

Хочу увидеть, как он превращается в зверя. Увидеть его лисом.

"Я и правда похожа на свою мать".

Наклонившись к уху Росинки, Уна сосредоточилась и мысленно начертила знак бога Эакана - знак ветра, бега и скорости. И пустила свою магию вдоль каждой его черты.

- Быстрее! - шепнула она на древнем наречии - на том, что когда-то, говорят, было общим для Отражений и её предков, приплывших с запада. Ти'аргский язык - самый близкий к нему из всех языков людей... Индрис научила её этому заклятию почти месяц назад.

Тепло объяло её вместе с лошадью - и Росинка рванулась вперёд, точно под ней была не грязь, а булыжники городских улочек. Ветер засвистел у Уны в ушах. Гром, зарычавший вдали, потопил протестующие крики Лиса.

Будет гроза. Снова.

ГЛАВА XXIII

Западный материк (Лэфлиенн). Восточное побережье, Паакьярне

Тим очень любил рассвет.

Другие, конечно, сотни раз говорили ему, что для боуги это странно. Ведь боуги, мол, положено веселиться и пировать по ночам, а потом отсыпаться до вечера. И только сами боуги знали, как глупы такие устойчивые убеждения...

Потому что их жизнь отрицала веру в любые "устойчивые убеждения" и замызганные многочисленными прикосновениями истины.

Жизнь - игра. Превращение. Выдумка, которой нет конца, - как морю, небу и лесу.

Другим это было нельзя объяснить. Никому, кроме своих - таких же рыжих или красноволосых (мать вот никогда не сомневалась, что волосы воплощают "внутреннее солнышко", жизненную силу и несущуюся по жилам кровь, - так с чего же им, спрашивается, быть другого цвета?), любителей такой же зелёной одежды, обладателей такого же идеального роста... Да, Тим искренне считал кентавров и Двуликих великанами, а крылатых майтэ - хрупкими, не приспособленными к трудностям коротышками. Что до драконов, то их со своего Паакьярне он видел лишь изредка, сверкающими пятнами в небе. И правильно: драконам нет дела до тех, кто селится под холмами, пляшет между громадных корней и творит золото щелчком пальцев. Для них боуги слишком привязаны к земле, к своим любимым деревьям.

А русалки... Ну, русалки просто красивы такими, какие есть. Тим не был одержим ими, как кое-кто из его друзей из-под Паакьярне, и не краснел при каждом взгляде на побережье. Честно говоря, он пока вообще не особенно интересовался девушками - боуги они, русалки или кто угодно ещё. Есть ведь столько других, более увлекательных занятий! Можно карабкаться по соснам на поверхности Паакьярне, или, приложив ухо к земле, слушать, как растёт трава, или болтать с пчёлами - Тиму нравилось, скрывшись в чаще, разбирать их жужжащие сплетни.

Иногда он бегал наперегонки с оборотнем-ежом по имени Кринкри. Тим как-то раз обучил его парочке фокусов с жемчугом и монетками, и после этого они подружились. Кринкри в ответ показал ему полянки с самой сочной ягодой на Паакьярне и ключи, вода в которых ещё прозрачнее той, что можно набрать в прибрежном роднике.

Иногда - довольно часто - приходилось вместе с другими боуги помладше рассаживаться вокруг дряхлого Рундиля Вороний Голос или Шэги. Одна половина селения под Паакьярне называла Шэги Мудрейшей, вторая - сошедшей с ума ("К чему слушать чокнутую, которая переселилась в историю? - удивлялся Агапи, сосед семьи Тима, зачем-то на старости лет отрастивший себе оленьи рога. - Надо жить в настоящем, а она ж ничего перед собой не видит, кроме битв, договоров и свадеб за тысячи лун до нас"). Тим ещё не решил до конца, к какой из враждующих партий приникнуть, но рассказы Шэги ему нравились. Больше того: они бывали поинтересней занятий с Рундилем - Тим ведь давно освоил и руны, и цифры, и обычные знаки для письма, умел читать лёгкие карты, знал наперечёт созвездия, худо-бедно мог объясниться с кентаврами и некоторыми из оборотней... Вот наречие русалок давалось ему похуже: их шипения, хрипы и плески крайне трудно воспроизвести, если не живёшь под водой и не дышишь жабрами.