Хроники Обетованного. Осиновая корона (СИ)

Услышав это, Гэрхо хрюкнул от смеха и шепнул Уне, что леди Мора уже и сейчас предостаточно посинела от злости. Но ей было ничуть не смешно.

"Хватит и того, что у нас в доме дракон, полузверь и два колдуна!.. Я не дам тебе испортить свою жизнь окончательно! Ты умрёшь на этом западе, будь он трижды проклят... - мать тайком подносила вплотную к глазам кусочек луковицы, чтобы вызвать новую порцию слёз. - В каком-нибудь глухом лесу! Для того ли я растила тебя, Уна?! Для того не спала ночей над твоей колыбелью?!"

Уна отмалчивалась. Она могла бы возразить: если кто и "не спал ночей" над её колыбелью - то тётя Алисия и няня Вилла. Мать делала это нечасто, а с годами - всё более ощутимо раздражаясь.

Что же до "полузверя", леди Мора сама с удовольствием слушала его песни и игру на лире, а временами, под настроение, даже просила что-нибудь исполнить. Обычно - свой любимый "Венок дочери мельника" или одну из длинных кезоррианских баллад. Лис умел находить с ней общий язык (как и со всеми: это хитрое существо почему-то в два счёта понимало, что и как нужно сказать собеседнику, а о чём и как умолчать), и вечерами они не раз, будто давние приятели, болтали о пустяках - о музыке и еде, о Минши и Ти'арге. Но, стоило матери вспомнить, что перед ней оборотень, - тень озабоченности ложилась на её припудренный лоб.

И Уна предпочитала не возражать.

Тему лорда Альена она тоже, конечно, не поднимала очень уж настойчиво. Однако по обрывкам их разговоров с Индрис и Шун-Ди (а ещё -пререканий с Лисом, отдающих духом соревнования в едкости) мать быстро уловила суть.

И вот тут её гнев не остановили бы никакие чары. Дряхлые стены Кинбралана вздрогнули, а слуги попрятались в пределах подвалов и первого этажа.

- Этот человек умер, Уна! Слышишь ты или нет?! УМЕР! Ушёл в бездну к старухе Дарекре, где ему самое место! Ты едешь за пустой ложью!

Был, впрочем, и другой вариант:

- И что ты будешь делать, если найдёшь его? Что скажешь незнакомому мужчине? "Здравствуйте, милорд, Вы мой отец. Не соблаговолите ли вернуться в Ти'арг"?! Девочка моя, пока не поздно, прекрати этот бред! Ведь ты не идиотка!

Могла ли Уна рассказать ей о видении с терновыми шипами, старым колдовством и именем "Фиенни"? О своих снах и о том, что узнала от Лиса о силе Повелителя Хаоса?

О воспоминаниях драконицы, матери Инея?..

Глупо было и думать об этом. Однажды, полная по горло омерзением и ужасом - прежде всего к самой себе, - она просто, глядя матери в глаза, положила руку на своё зеркало. Иней у неё на плече, угадав намерения, напрягся и расправил искрящиеся крылья.

- Я должна уехать, мама. Прости. Я должна найти его. И тех, кто убил дядю Горо.

Мать попятилась. Она выглядела так же жалко, как в той роще, у зарослей ежевики. Щёки Уны горели - и она не знала, от чего больше: от возбуждения или стыда.

Невыносимо.

- Ты... угрожаешь... мне?

Уне оставалось только кивнуть.

И с того момента леди Мора Тоури прекратила с ней разговаривать.

Индрис, прощаясь с ученицей, стиснула её в объятиях - с неожиданной силой, так, что заныли рёбра. Уна уткнулась лицом в пушистые (ныне - бледно-розовые) волосы, изо всех сил стараясь не расплакаться. О нет, она не проронит ни слезинки. Ещё не хватало - так опозориться перед Гэрхо, Шун-Ди и Лисом... Особенно Лисом.

И слугами, столпившимися вокруг, чтобы её проводить. Не было - по понятным причинам - только матери Бри, его самого и Эльды, дочери конюха, на которой тот собирался жениться.

- Ничего не бойся, Уна, - выдохнула Индрис ей на ухо; от шершавого балахона колдуньи пахло травами и - почему-то - мёдом; серые, чуть раскосые глаза совсем рядом по-кошачьи мерцали, а от зеркала по телу разбегались покалывающие волны магии. - Ничего и никого. Вот, держи, - Уне в ладонь легло что-то маленькое и холодное... Флакон с са'атхэ, "глотком храбрости". Она молча кивнула. - Из того, что ты сама варила. Такой же я дала Шун-Ди, но он вряд ли оценит по достоинству, - Индрис отстранилась, взяла Уну за плечи и осмотрела её снизу вверх - как своё готовое творение. - Я верю, что ты найдёшь Альена. Драконы наверняка знают, как вернуть его в Обетованное... Может быть, кентавры и боуги - тоже. Один боуги помог нам в первый год войны, - Индрис улыбнулась. - Его прозвали Зелёной Шляпой. Мастер Нитлот рассказывал мне.

- Мастер Нитлот знаком с боуги? - удивилась Уна. Конюх мрачно подтягивал упряжь Росинки, а Савия всхлипывала над её вещами - будто отправляла на смерть.

Индрис кивнула.

- Лет шесть назад он сплавал на западный материк. Только - тшш! Это, в общем, секрет. По крайней мере, ему так хочется... Действительно, он завёл там много полезных знакомств. И, как ты видела, вернулся живым и здоровым. Ну, относительно.

- Относительно? - задумчиво переспросила Уна.

Индрис рассмеялась - своим тихим смехом, похожим на серебряный колокольчик.

- Да, относительно. Ибо не надо лишний раз злить кентавров... Зануда иногда бывает слишком Занудой.

Уна прерывисто вздохнула и спрятала зелье во внутренний кармашек плаща. Иней кружил над ней, попискивая от нетерпения. Дракон ещё не знал, что ему предстоит вернуться в рюкзак с прорезями - новый, найденный в кладовке Кинбралана и усовершенствованный по рассказам Шун-Ди о его полезной покупке.

- Кентавры, драконы, русалки, боуги... Мне до сих пор не верится, что я их увижу. И я не представляю, как...

Говорить с ними? Подступиться к ним? Конечно, с ней Лис и Шун-Ди, которым известны западные языки, но... Но.

- Так же, как со всеми, кого уважаешь, - сказала Индрис. - Будь собой, вот и всё.

Рядом с ней всё представлялось ясным и решаемым. Но теперь, когда до самого горизонта тянулся грязный северный тракт, вдоль которого попадались лишь перелески, опустевшие поля и нищие селения Волчьей Пустоши, - Уне стало казаться, что она одна в целом мире.

Ни общество ехидного Лиса и вечно грустного, ушедшего в себя Шун-Ди, ни покорная Росинка, чьи чалые, серо-коричневые бока потемнели от непрерывных дождей, не скрашивали её одиночество.

Рюкзачок с Инеем оттягивал Уне плечи, придавливая капюшон толстого плаща. Это было не очень удобно, но никому другому (даже миншийцу) она бы не доверила везти дракона. Судя по тому, что рюкзак висел неподвижно и не ёрзал по всей спине, Иней наконец-то уснул.

И правильно - нечего ему смотреть на эту тоскливейшую в Обетованном плоскую равнину, на севере и северо-западе вдающуюся в Старые горы, как нос корабля... Над полем, мимо которого они проезжали, с карканьем кружили вороны; от них не спасало нелепое, обтянутое мешковиной пугало, чьи рукава повисли помпезными складками. Воронам было здесь почти нечем поживиться: вдали Уна разглядела всего две или три полосы неубранной ржи.

В мгновения, подобные этому, Уну нисколько не удивляло, что лорд Альен покинул Ти'арг и отправился странствовать. Если поразмыслить, его вряд ли можно в этом винить.

Вот только зачем возвращался?..

Но, если бы не возвращался, неудачницы по имени Уна Тоури никогда бы не существовало.

Так странно это осознавать.

- Какие угрюмые тучи клубятся над нами! - будто прочитав её мысли, певуче вздохнул Лис. - Погода мрачнеет день ото дня и гонит воинов в битву - совсем как в боевых песнях... Ты скучаешь по солнцу, Шун-Ди-Го?

Уна скрипнула зубами. Лис завёл глупую привычку кричать что-нибудь Шун-Ди через неё - так, словно её тут нет.

И едва ли это получалось из простой бестактности.

Шун-Ди ехал справа от неё, а Лис - слева. Всю дорогу они следовали этому негласному правилу, точно надеясь, что вдвоём смогут защитить её от отряда людей наместника. Хотя...

Уна вдруг поняла, что не знает, насколько Лис силён в поединке. О жестокости и ловкости оборотней, конечно, ходят легенды (чего стоят пугливые рассказы и песни менестрелей о битве за Энтор, где дорелийцам помогли юноша-кот и женщина-коршун), но в них трудно поверить, глядя на его худую спину и костистые руки. И из оружия при нём нет, кажется, ничего, кроме маленького ножа (таким пристало орудовать скорее на кухне, над головкой сыра) да верёвки.