Проклятие десятой могилы (ЛП)

— Это точно. И, раз уж мы завели разговор об этике, я знаю о файле, который ты на меня собрал.

Паркер побледнел.

— Я прижму твою задницу, даже если это будет последним, что я сделаю в жизни. У тебя было нечто настолько… настолько… — Его голос сорвался, и я отступила, чтобы хорошенько рассмотреть Паркера. — Мы с женой тщетно пытаемся уже пять лет, а ты просто взяла и выбросила…

— Паркер… — начала я, утопая в сочувствии.

И все-таки он называл меня сучкой.

— Я знаю, что детектив Дэвидсон с тобой заодно. Знаю, что он был с тобой, когда родился ребенок.

— Вообще-то, он был надо мной, — поправила я, вспоминая обеспокоенное лицо дяди Боба, глядящего на меня сверху колодца.

— То есть ты это признаешь. Признаешь, что родила ребенка, а потом… что? Нечаянно его убила? Продала? Отдала первому встречному? Что?!

Неужели он настолько благороден, что собирается отыметь меня (без сексуального подтекста) даже после всего того, что я сделала для Лайла Фиске? Неужели откажется от «дружбы», или точнее от надежды на прибыльное (в судебном смысле) сотрудничество только из-за убежденности в том, что я преступила закон? Неужели он из тех, кто сдаст собственного друга за наркотики, вместо того чтобы прикрыть его спину?

— Ты меня не знаешь, поэтому дай-ка я тебе кое-что объясню, — добавил Паркер. — Я не из тех, кто будет покрывать собственного лучшего друга за наркоту.

Обалдеть! Не в бровь, а в глаз. Что ж, Ник Паркер начинал мне нравиться.

— Если ты думаешь, что я откажусь от дальнейшего расследования только потому, что мы вместе раскрыли это дело…

— Вместе?

— … то сильно ошибаешься. Я выясню, что ты сделала с ребенком, даже если это будет последним, что я сделаю в жизни.

Вот блин. Зря он это сказал.

— Не беси меня, Паркер, — процедила я.

— Я тебя бешу? Вот и хорошо. Надеюсь, что ты и твой продажный дядя…

— Продажный?

— Получите по заслугам.

— Продажный? — повторила я.

— Теперь, когда ты мне сама созналась, что родила ребенка, и не можешь предоставить ни свидетельства о рождении, ни документов об усыновлении… — Паркер не договорил и самодовольно улыбнулся.

— То есть все из-за этого? — спросила я, чуть ли не жалея его. — Поэтому ты так основательно за меня взялся?

— Вовсе нет. Я слежу за тобой уже почти два года. Слишком у тебя все…

— Складненько, я поняла.

— Что теперь скажешь? Не желаешь сознаться во всех грехах прямо здесь и сейчас? Я даже официальный бланк могу принести.

Раскусить Паркера было непросто. Он оказался более сложным, чем большинство людей. Нам бы в команде не помешали такие, как он. Но, даже если я расскажу ему правду, даже если сотворю какое-нибудь сверхъестественное чудо в качестве доказательства, ему будет наплевать. И при этом он готов нарушить закон ради друга. Да уж, крепкий мне попался орешек.

— Последний шанс, Паркер. Где Грант Герин?

— Поцелуй меня в зад.

Я замедлила время и подумала о том, что собираюсь сделать. Правда, думала я недолго, потому что приняла решение в ту самую минуту, когда он сказал, что найдет Пип во что бы то ни стало. Эти слова определили его судьбу.

Приподнявшись на цыпочки, я легко коснулась его губ своими и отпустила время. Истина вливалась Паркеру в мозги огромным потоком, как галлюцинации от хренового ЛСД. Я транслировала прямо ему в голову образы и воспоминания. Все, что со мной происходило. Все, что я знала. Хорошее и плохое. Сверхъестественное и человеческое. И Паркеру пришлось принять это одной сокрушительной лавиной.

Он видел, как зарождаются звезды, выстраиваются в космосе планеты, взрываются сверхновые и умирают красные гиганты. Видел падение Люцифера и создание Ноева ковчега. Видел войны и голод, мир и изобилие. Паркер увидел сверхъестественный мир во всей его красе. А еще он увидел Пип. Увидел, как она родилась. Как ее чуть не убили. Как ради спасения дочери нам пришлось ее отдать. Увидел, что этот кошмар сделал со мной. И что я сделаю с ним, если он хотя бы помыслит о том, чтобы продолжить свое расследование.

— Боже мой! — выдохнул Паркер и рухнул на колени. Из уголка его рта стекала слюна.

Переваривать увиденное ему придется еще очень долго.

Вдруг Паркер сложил под подбородком руки и склонил передо мной голову. Мне еще никогда не поклонялись. По крайней мере с тех пор, как я стала человеком. И мне абсолютно это не понравилось.

— Я никогда не стану ее искать. Прости меня, прости… Я избавлюсь от всего, что успел узнать. — И ни с того ни с сего Паркер разрыдался прямо в ковер.

Я склонилась над ним и подняла его лицо за подбородок.

— Грант Герин.

Ника так трясло, что он едва сумел выдавить:

— Он за баром Маккоя на Жирар. — Я уже отвернулась к выходу, но Ник меня остановил: — Дэвидсон, я… я и представить не мог…

— Как и все остальные.

Он закрыл глаза и спрятал лицо в ладонях.

— Я понятия не имел…

Я подошла к нему и присела рядом.

— Теперь ты сможешь зачать ребенка. Похоже, у моих прикосновений есть какой-то побочный эффект.

Когда Паркер снова посмотрел на меня, в его глазах плескалась такая благодарность, что мое сердце смягчилось, как я ни старалась превратить его в камень.

— Пожалуйста.

Я вышла на улицу, закрыла за собой дверь и повернулась к сверхъестественному созданию, которое скрывалось во тьме. Стих стрекот сверчков. В листве перестал шелестеть ветер. Я выпрямилась и стиснула зубы, с трудом веря, что Михаил решил почтить меня очередным визитом. Да еще и в такое время.

Он вышел из тени, и его присутствие казалось таким подавляющим, что у меня на затылке зашевелились волосы. За спиной архангела сложились огромные крылья, а я повернула руку ладонью к земле, готовясь, если придется, призвать Артемиду.

Когда Михаил заговорил, его голос оказался глубоким, гладким и чистым:

— Тебе не остановить того, что уже приведено в действие.

Даже в темноте его глаза блестели, как отражающееся на поверхности бассейна солнце. Они реагировали на малейшие изменения света точно так же, как глаза Рейеса, которые мерцают даже тогда, когда никакого света практически нет.

— Ты о смерти моего дяди?

На Михаиле было длинное черное пальто. Полы прошелестели по земле, когда архангел шагнул ближе.

— Помогать людям, которых создал Отец, — это одно, но ты собираешься изменить их историю. Отец дал слово. Ты, вэл-итх, уже огорчила небеса. Если ты попытаешься помешать…

Я помогаю людям каждый день. Да блин! Я так на жизнь зарабатываю! И теперь вдруг в раю недовольны?

Досада Михаила меня изумила, и я тихо рассмеялась:

— «Попытаться» — значит, необязательно достичь успеха. — Я смерила его взглядом с ног до головы и добавила: — А я облажаться не планирую.

Я уже отвернулась уходить, как вдруг Михаил оказался рядом и схватил меня за предплечье. Не для того, чтобы причинить боль, а чтобы обозначить свои намерения.

— За тобой придут.

В нем не было ни злорадства, ни презрения. Я не ощутила от него ни ярости, ни отвращения. Наоборот, если бы мне пришлось дать название эмоциям, которые бурлили под огромными крыльями, я бы сказала, что они очень похожи на восхищение.

— Пусть приходят, — ответила я, с вызовом задрав нос.

— Ты не понимаешь, вэл-итх. — Михаил опустил голову. Он был поразительно красивым, как, наверное, и большинство ангелов. — Он сам за тобой придет. В конце концов, это Его мир.

Его мир, значит. Да он сам меня сюда привел. Практически шантажом вынудил стать жнецом в этом измерении. И, чтобы спасти Рейеса от вечности в аду, я согласилась. А теперь он смеет мне указывать, что делать в этом мире, а чего не делать?

Я подалась к Михаилу, пока между нами не остались считанные сантиметры. С трудом поборола эйфорию от того, что нахожусь так близко к ангелу, которого создал Иегова. И покачала головой, подумав о том, в чьем мире нахожусь. Михаил сказал, что это мир Иеговы?

— Больше не его, — сказала я, выдернула руку из цепких пальцев и отправилась к тому, над кем нависла смерть.