Бастард (СИ)

В комнате настала полная темнота, потому как небольшой огонёк в масляной лампе, стоявшей на столе, заваленном какими–то книгами и пустыми чернильницами, уже совсем выдохся и погас. Но это, казалось, совсем не смутило короля, который уже давным–давно задёрнул шторы на небольшом окошке, в которое смотрел до прихода своих гостей. Зато вот у Адриана это вызвало весьма неприятные воспоминания. На мгновение даже показалось, что снова заболела раненая нога и где–то слева блеснули жуткие вампирские глаза и клыки, что вдалеке раздался приглушённый вопль «крикуна». Да, кажется, эта авантюра ещё долго будет приходить к нему в воспоминаниях, снах и ассоциациях. Ведь такое не забывается никогда, оставляя на сознании вечный шрам.

— Хорошо, что поменялось после того, как вы узнали о том, что вас может там поджидать вампир? Причём не простой, а тот, который способен оживить множество каменных изваяний.

— Я не могу вам сказать об этом, Ваше Величество. Не по той причине, что это секрет или ещё что–то. Нет. Просто я не знаю, какой план у них был до этого, потому что познакомился с ними всего–то за полдня до того, как они отправились в путь. Но по счастливой случайности именно от меня они узнали эту догадку.

— Как же так случилось, что вы стали одним из тех, кто отправился в замок? Раньше я не замечал, что бы кто–то из тех троих так легко принимал в свою группу новичков.

— Я принял вызов на кулачный бой и едва не победил Лиарда. К тому же, думаю, свою роль сыграла моя внешность, Ваше Величество.

— О, да, я понимаю и прошу простить за такую бестактность.

— Не стоит, Ваше Величество, я уже привык, — он сказал это не слишком сухо, но и не слишком мягко, ровно так, как это было нужно, равнодушно, но без перебора, однако, в любом случае, это было неестественно, неестественно, но как–то уж очень гармонично сочеталось с образом принца. — С вашего позволения, я начну рассказывать. Мы выехали рано утром…

Когда Адриан закончил рассказ, король уже стоял к нему спиной, скрестив руки на груди. Принц ждал, пока властитель Сарта хоть как–то отреагирует на это повествование с весьма печальным концом, но монарх пока молчал. Молчал и не двигался, будто бы был тут вовсе и не он, а манекен, на который просто напялили парик, маску и королевскую одежду. Вот только от бездушной куклы венценосного мужчину отличало то, что он ещё дышал. Дышал тяжело, но спокойно, грудь его вздымалась крайне размеренно. Молчание затянулось и уже начинало звенеть в тёмной тишине маленькой комнаты–приёмной, как вдруг король пошевелился, обернулся от зашторенного окна к своим гостям. Долго смотрел на них, его внимательные зелёные глаза бегали по их фигурам в темноте, пытаясь выловить самые мелкие детали в их наряде, лицах, взглядах, несмотря на плохую видимость, будто бы и вовсе её не замечая. Прежде чем Адриан и Фельт начали строить на счёт этого самые фантастические и невероятные предположения, король заговорил:

— Это не слишком хорошие новости, которые могут стать предзнаменованием конца.

— О чём Вы, Ваше Величество? — удивлённо воскликнул Фельт, которому молчание уже надоело жутко, потому он и поспешил воспользоваться первым же подвернувшимся случаем, чтобы хоть как–то подать голос и для себя разорвать тяжёлый давящий занавес тишины.

— О том, что то природное зло, обитавшее здесь задолго до прихода людей, вот–вот готово снова предъявить свои права на эти земли. Всё чаще до меня доходят сведения о горных великанах, спускающихся вниз, обваливающих шахты и целые районы гномьих подземных городов, об элементалях, которые всё дальше отдаляются от «гладких камней», причиняя всем вокруг множество всевозможных неудобств, о чрезмерной активности порталов, о нежити, которая выходит далеко за пределы кладбищ и некрополей. С севера не раз уже приходили вести о том, что морозы крепчают всё сильнее, что всё чаще происходят очень странные события, что в небе даже несколько раз видели дракона. В последнее я не верю, ведь эти огромные рептилии вымерил уже много лет назад, но я многое знаю о Ледяной Пустыне. Там нет никаких явных опасностей: ни хищников, ни каких–то враждебных государств, ни варваров. Она страшна именно тем, что в ней таится какой–то неведомый нам ужас, угроза, которую изо дня в день я ощущал, когда гостил в Дашуаре по государственным делам. Но до этого от неё нас защищал Ланд. Страна, уже свыкшаяся с соседством этих мертвых и замёрзших краёв, которые многие называют местом, где встречается наш мир и Бездна. Страна, научившаяся уже защищать и себя, и соседей от ледяного дыхания заснеженных просторов, закованных в морозной клетке. Но теперь тюремщики из Дашуара перестали следить за своим заключённым, слишком увлёкшись раздорами внутри страны, обратив свой взгляд от пустынного севера к югу. И узник воспользуется этим. Он уже начинает потихоньку тянуть свои руки через каменные решётки гор, он уже нащупывает земли Сарта, а эти жадные пальцы загребут всё, что посчитают нужным, всё то, что посчитают своим по первобытному праву сильного, потому как у Ледяной Пустыни нет чувства меры, ведь она бездушна совершенно. Даже странно, что сейчас я говорю о территории на карте, как о чём–то одушевлённом, но это лишь подтверждает её уникальность, странность и могущественность. Я слышал, как однажды она уже предъявила свои права на земли близ Дашуара. Помню последствия этих притязаний, помню холодок, пробежавший у меня по спине, когда я читал то письмо, помню странное ощущение взгляда в спину и липкого вязкого страха перед неизвестным. Я не хочу, чтобы трагедия баронской резиденции повторилась уже на моих землях. Не хочу оказаться один на один с хищником, чей оскал предоставляет на всеобщее обозрение белоснежно–совершенные зубы. Но для того, чтобы избежать этого, мне каким–то чудом надо содействовать подавлению конфликта в Ланде мирным путём. Так, чтобы это не выглядело интервенцией. Так, чтобы Сарт смог остаться за кулисами, чтобы никто не знал о том, что я приложил к этому руку. Я уже был готов, знал, как провернуть эту хитрую аферу, выбрал нужного человека и сторону, которую принял бы в данной ситуации, в руках у меня были все средства, но в один миг я потерял всё! Потому что один тщеславный болван отказался сидеть сложа руки, когда его брат и друг идут сражаться с опасной нечистью, и как зелёный юноша кинулся в разрушенный замок, чтобы свершать подвиги! — король зло распахнул шторы. Свет, хоть он был и весьма тусклый — за окном вечерело — больно резанул глаза принца и барда, заставив их сощуриться. На мгновение стало различимо раскрасневшееся от искреннего гнева лицо монарха, но после оно снова погрузилось в таинственную темноту.

— Дезард. Должен был отправиться в Ланд именно он, я прав? — зачем–то задал вопрос Адриан, хотя ответ.

— Да, ваша догадка абсолютно верна, — король уже почти успокоился, его резко повысившийся голос снова стал спокойным, снова в нём зазвучала странная заботливость. Бастард помнил, что у его отца голос тоже часто становился таким. Видимо, это было отличительной чертой всех хороших королей. — А если вы так быстро поняли это, хотя, право, было и не очень сложно, но всё равно должны понять, как меня сильно потрясло сообщение о том, что он погиб. Я знал его не только как своего верного подданного, как лучшего из наших «людей из тени», но и как человека, он действительно был моим другом. Я несколько дней не говорил ни с кем. Если честно, то вы первые. Первые, потому что именно вы смогли пролить свет на причину его смерти. Ещё где–то в глубине души я боялся, что он умер бесчестно, так, как не заслужил, потому что был действительно хорошим человеком. Но теперь вы успокоили мою душу хоть немного. Он пожертвовал собой, очень благородно.

— Замечательно, но теперь нам стоит вернуться к насущным делам, — на этот раз слова Адриана звучали куда более сухо, чем то позволял этикет, но, всё ещё следуя некоторым традициям Вольных, не любил, когда кто–то много говорит об умерших, восхвалял их. Мёртвым нужен покой и ничего более. Чем больше плача и страданий, тем сложнее им покинуть мир живых. Люди, сами того не зная, преумножают популяцию призраков и духов, которых боятся и ненавидят всей душой, не давая им уйти восвояси.