Нити Данталли (СИ)

Послышался то ли громкий выдох, то ли придавленный короткий стон. Слепой жрец замер. Охотница развернулась и готова была продолжать бой, когда услышала резкий выкрик Бенедикта Колера.

— Остановить бой! Немедленно! — воскликнул он.

Неожиданно для самой себя Аэлин опустила паранг. Она послушалась Бенедикта, не задумываясь — было в его голосе нечто такое, что заставило ее незамедлительно исполнить приказ. Молодая женщина даже не сумела отдать себе отчет, почему так безропотно подчинилась. Вместо того она демонстративно убрала паранг за пояс и, восстанавливая дыхание, посмотрела на замершего противника.

Ренард бросил меч по приказу старшего жреца и теперь стоял, заметно морщась и придерживая левое бедро. Сквозь красное одеяние на пальцы слепого воина сочилась кровь. От по-настоящему серьезной раны Ренарда спасла лишь плотная кожаная защитная накладка, принявшая основной удар на себя.

— Ох… — выдохнула Аэлин, чувствуя, как ее лицо заливает краска. На миг она готова была вновь выхватить паранг, рискуя столкнуться в бою с Иммаром и Бенедиктом. Однако жрецы Красного Культа и не думали нападать.

— Доигрался, брат? — строго спросил Колер, подходя к Ренарду. — Надеюсь, теперь ты в боевых навыках нашей гостьи сомневаться не намерен?

В голосе Бенедикта звучала сталь. Цирон молчал, лицо его сделалось каменным и будто мертвым, словно маска Жнеца Душ. Аэлин обдало волной холода от одного вида этого жуткого лица.

— Рану нужно обработать и перевязать. Иммар?

— Я займусь, — бегло отозвался грузный жрец в ответ и помог раненому добраться до дома. Кровавая дорожка проследовала за ним по ступеням.

Аэлин молча проводила поверженного противника взглядом и подняла глаза на Колера, чувствуя, что теперь бледнеет и отчего-то не может произнести ни слова. Бенедикт смотрел на нее испытующе. Молодая женщина не понимала, что именно читается в его выражении лица.

Молчание становилось невыносимым, и Аэлин постаралась собрать все силы в кулак.

— Бенедикт… — начала она.

Лицо Колера подернулось тенью, он приподнял руку в останавливающем жесте, и охотница снова, неожиданно даже для самой себя, послушалась.

— Вы потрясающий боец, дорогая. Повторюсь: то, что сделали вы, у меня не выходило никогда, — с невеселой усмешкой сказал он. Голос его звучал спокойно. Аэлин прерывисто вздохнула.

— Пожалуй, мне лучше уйти, — произнесла она, и предательская хрипота в голосе мгновенно выдала ее волнение. Лицо Колера озарила снисходительная полуулыбка.

— Вовсе нет, леди Аэлин. Прошу вас, вы ни в коем случае не должны сейчас уходить! И хотя за вашу безопасность переживать не приходиться, — Бенедикт криво улыбнулся, подчеркнув эти слова, — мне бы хотелось, чтобы вы погостили у нас подольше. Поверьте, если вы так сбежите, вы не оставите Ренарду ничего, кроме разрушенного самолюбия.

— Он первоклассный боец, — покачала головой Аэлин.

— И будет лучше, если вы скажете ему об этом лично, — многозначительно кивнул Колер. Охотница прерывисто вздохнула и не нашлась, что ответить своему собеседнику. Некоторое время оба хранили молчание, затем жрец все же нарушил его первым.

— Не желаете ли немного прогуляться по территории, дорогая?

Колер шагнул к охотнице, любезно предлагая ей руку. Аэлин с трудом удержалась от того, чтобы бросить тоскливый взгляд на калитку. Она готова была отдать многое, чтобы поскорее покинуть это место и вернуться в трактир, где ее заждался спутник, но понимала, что сейчас не может себе этого позволить — победив Ренарда Цирона, женщина лишь подогрела интерес Бенедикта к своей персоне, и нельзя было этим не воспользоваться, чтобы укрепить пустившее корни доверие.

Стараясь ничем не выдать испытываемого дискомфорта рядом с этим человеком, Аэлин согласилась и взяла его под руку. Некоторое время старший жрец Кардении молча вел свою гостью вдоль дорожки к главному зданию Культа Олсада.

— Вы удивительный человек, леди Аэлин, — заговорил, наконец, Колер. — Должен признать, ваш образ тяжело вяжется с избранной вами профессией, однако ваши боевые навыки поражают и заставляют любого скептика стыдливо замолчать.

Охотница криво ухмыльнулась.

— А я надеялась, что хотя бы великий Бенедикт Колер лишен предубеждений. Выходит, и вы поначалу не восприняли всерьез женщину с парангом наперевес?

— Так уж повелось в моей службе, что я всех воспринимаю всерьез, особенно людей с оружием наперевес, — хохотнул жрец, качнув головой. — Хотя, должен признаться, в вашем случае мне было непросто реагировать однозначно.

— Отчего же? — Аэлин недоверчиво приподняла бровь.

— Не поймите меня сейчас превратно, но вы очень сильно напомнили мне сегодня мою покойную жену. Не внешне, нет. Скорее, что-то в вашей манере общения имело с ней неуловимую схожесть… — он осекся, проследив за реакцией собеседницы. — Вижу, вы уже начали понимать меня неправильно, леди Аэлин. Прошу, не делайте такое лицо.

Губы старшего жреца растянулись в удивительно добродушной обаятельной улыбке.

— Какое же, по-вашему, у меня должно быть лицо, жрец Колер? — прочистив горло, спросила охотница, передернув плечами.

Бенедикт задумчиво прищурился и печально усмехнулся, соглашаясь с собственными мыслями.

— А ведь вы правы: на деле — именно такое. Вы и так растеряны и, похоже, немного напуганы в свете этого насыщенного вечера, богатого на впечатления, а я лишь подливаю масла в огонь своими воспоминаниями. Простите мне эту… гм… невеселую аллегорию.

Охотница преодолела растерянность и, вздохнув, ответила:

— Вы сказали, ваша жена умерла. Соболезную.

— Благодарю. Еще хуже оказалось то, что ее душа умерла раньше тела.

Аэлин непонятливо округлила глаза, и Колер пояснил:

— Похоже, то было злой шуткой Криппа. Мою дражайшую супругу совратил демон-кукольник, вроде того, что сейчас обосновался здесь, в Олсаде. Он извратил ее душу, завладел ее разумом, полностью подчинил себе.

Аэлин почувствовала, как ее сердце начинает биться чаще. Ничего, кроме треклятого имени «Мальстен» сейчас не могло уместиться в ее мыслях.

— Тогда я еще не был жрецом Культа, — продолжал Колер. — Я был счастливым молодым семьянином, крестьянином. А потом появилось это чудовище и разрушило все. Мимоходом. Для собственной забавы.

В глазах Бенедикта мелькнула давно забытая ненависть. Казалось, сейчас он в действительности готов был вооружиться ритуальным факелом и помчаться за Мальстеном или любым другим данталли — хоть бы и в одиночку.

— Так это и побудило вас вступить в Красный Культ? — с неподдельным интересом спросила охотница.

— Верно, леди Аэлин, я хотел, чтобы этих, как вы сами недавно выразились, тварей стало меньше. Хотел избавить другие семьи от того, что выпало мне, — тяжело вздохнув, ответил Бенедикт. — Возможно, злой шуткой того же Криппа было и то, что Адланна — так звали мою покойную супругу — приняла смерть именно от моей руки. Как и тот демон, что поработил ее душу.

— Ох, боги! — шепнула охотница, качнув головой.

«Сжег собственную жену? Потому что она полюбила другого, и этим другим оказался данталли…»

— Теперь я боюсь еще больше понять вас неправильно. Теряюсь в догадках, к чему это сравнение. После вашей истории оно кажется…

— Настораживающим? — усмехнулся Колер. Аэлин постаралась не показать возникшего напряжения и, похоже, ей это удалось, хотя и не без труда. — Нет-нет, вам не стоит беспокоиться, дорогая, я не позволял себе никаких намеков. Эта история — воспоминания, не более того.

Бенедикт внимательно посмотрел на охотницу, расплывшись в виноватой улыбке.

— Теперь меня не покидает ощущение, что окончание сегодняшнего вечера отбило у вас все желание участвовать в нашей охоте. А ведь у нас фактически минус один боец…

Аэлин нахмурилась.

— Вовсе нет. Я все еще в деле, жрец Колер. Хотя травма жреца Цирона… поверьте, я не думала, что так выйдет. Наша тренировка быстро переросла в настоящий бой, и я не успела отметить для себя границы. Была занята тем, что пыталась не дать себя зацепить. У меня, в отличие от ваших братьев, нет покровительствующей организации, я сама по себе. Поэтому…