Летопись Третьего мира. Ч.2 Южная Грань (СИ)

Вместо ответа, Стижиан призвал разом семь сфер, наполненных чистым сиянием без капли или оттенка пламени. Глядя на них, плывущих вокруг него на уровне груди, он прикусил нижнюю губу и медленно моргнул.

- Я не знал, что духи могут поставлять энергию. - Сказал он, переведя взгляд на Ору. - И тем более, изменять её.

Монахиня громко сглотнула и чуть накренила голову вбок:

- Ну... Мы же ничего не знаем о фениксах...

Она могла бы продолжить говорить, но тут снова прогремел удар, так что Стижиан, к которому вернулась его легендарная регенерация, подскочил на ноги, схватил за руку монахиню и побежал вперед. Остальные - за ними.

У монахини подкосились ноги, и чуть обмякла рука. Стижиан подхватил её и взял на руки, продолжая бежать с такой скоростью, словно с ним ничего и не было. Обняв его за шею и прильнув к его груди, Ора восхитилась силой мужчины, несшего её.

Тоннель за их спиной начал обваливаться.

В груди монаха что-то ёкнуло. Ора подняла глаза на его лицо, но не увидела и следа волнения: он или очень хорошо скрывал свои переживания, или был твердо уверен в том, что кто-кто, а те двое, кто остался разбираться с Руноми, точно не пропадут.

Впереди показалась дверь. Льер обогнал Стижиана и с лету выбил её ногой. С трудом затормозив в трех метрах от входа в открывшуюся комнату, он замер, но не в ожидании бегущих позади него монахов.

Он видел комнату, похожую на ту, где Тео с компанией обнаружили едва живое тело Пророка, только здесь не было колодца, а помещение само по себе напоминало больничную палату.

Обвитый всевозможными трубками, лентами и ремнями, подвешенный в метре над землей, находился человек. Его кожа была белой, как и длинные волосы, кончиками касающиеся пола. К его рукам оказались подключены трубки, по которым текла густая красная жидкость, бывшая кровью. Однако она лилась не в него, а из него.

Стижиан положил едва держащуюся в сознании Ору на пол, и подошел к существу, похожему на человека. Он не обратил внимание на старую, едва держащуюся на нем одежду, на исхудавшее тело, которое, должно быть, годами морили голодом, и не знал о том, что это помещение находится прямо под лабораторией Вильмута, и что эти трубки, по которым текла кровь существа, вились вверх, вливаясь в едва живое тело Пророка.

Стижиана привлекли волосы, и только они. Он, абсолютно без стеснения, подошел к телу мужчины с бледными губами, аккуратными чертами лица и лысыми, без ресниц, глазами, и провел кончиками пальцев по его волосам. Его словно током ударило.

- Льер, - обратился к нему Стижиан, после чего последовал сильный толчок, и пол, и стены затряслись в угрожающей их жизни пляске, - дальше Ору понесешь ты. - Он говорил словно зачарованный, не сводя глаз со снежно-белых, поблескивающих серебром длинных волос существа. - Я его вытащу.

- Ты проверь, жив ли он. - Кинул ему Авель, отодвинув тяжелую полку с тысячами шприцов и банок и обнаружив за ней дверь. - Мы все здесь наслышаны о твоей навязчивой идее спасать всех и каждого, но мы сейчас в таких условиях...

- Прислушайся к его словам, Стижиан. - Сказала Ора, ещё сидящая на полу.

Стижиан резко обернулся в её сторону, и в его глазах вспыхнула непонятная ей злоба, окрашивающаяся в презрение.

- Идите. - Он отвернулся и принялся выдергивать из мужчины иглы и трубки. - Я сам...

Авель усмехнулся и открыл дверь: за ней оказалась лестница, с обваленными через одну ступеньками, узкая и не внушающая доверия, равно как и не вызывающая желания по ней идти. Но выбора не было.

- Мне кажется, мы пропустили поворот, через который попали сюда. - Пробубнил себе под нос монах, вынув из кармана руну молнии, мерцающую белым светом. - Думаю, что его уже завалило.

Льер подошел к Стижиану и помог ему расстегнуть ремни, держащие незнакомого им мужчину на весу. Аккуратно сняв последний, они поймали его на руки и плавно переложили Стижиану: не смотря на рост мужчины, а в нем было метра два, может чуть меньше, он оказался легким, словно ребенок.

И он открыл глаза.

Льер ахнул, а Ветру-младший, используя оставшиеся в нем капли спокойствия, заглянул в помутненные неопределенного цвета глаза мужчины, и спросил:

- Тебя зовут Руми?

Тот медленно моргнул, а вслед за этим потерял сознание.

Комната снова сотряслась, и проход, через который они сюда пришли, завалило полностью.

Никто не увидел, как отощалый мужчина приоткрыл глаза и даже дал ответ на вопрос Стижиана. Монахи, умеющие выживать практически в любых условиях, схапали Ору, потянули за рукав окаменевшего монаха и с нечеловеческой скоростью взбежали вверх по узкой лестнице, на вершине которой стоял ещё один незнакомец.

Несмотря на весь свой неординарный внешний вид, он кинул взгляд на Стижиана, в котором тут же признал сына Тео, затем на Руми, а потом оскалился в улыбке и представился Вильмутом, который выведет их оттуда.

Амит отскочил от двери и приземлился на четвереньки справа от Тео. Дверь тут же слетела с петель, и на какое-то время мастер потерял медиума из виду: всё укутала непроглядная чернота, пропитанная неизвестной монахам магией.

Тео попытался рассеять её, но сияние уходило в никуда, и все попытки оказались тщетными. Через несколько минут он почувствовал, как рука Амита схватила его за рукав и потащила куда-то.

"Я веду нас практически вслепую", - пронеся в голове мастера чужой голос, - "иду на ощупь, но вижу над нами маяк. Без понятия что это, но..."

Сверху последовала волна, которая чуть было не вдавила Тео в пол. С трудом, но он сопротивлялся этой силе, в то время как медиум, словно бы не чувствуя энергии, давящей сверху, тянул его за собой и шел вперед.

"То, что мы держали за дверью - не человек, и никогда им не было. В нем нет ничего похожего на сосуд души. Даже если темная материя переполнила его и сосуд лопнул, должны были остаться следы. Их нет. Это просто сгусток материи" - Продолжал вещать прямо в голову мастера Амит.

Тео напряг память и вспомнил слова своего старинного друга Вильмута: он говорил о проводящихся им экспериментах с темной материей, а так же обмолвился, что им удалось получить сгусток направленной энергии, и что он был заперт под сотней печатей где-то здесь, в подземелье.

Что представляет из себя направленная форма темной материи и чем она опасна, мастер не знал, но попытался провести аналогию с энергией сияния. В чистой форме, находящаяся вне сосуда души, она не обладала способностью рассеивать негатив, могла лишь только проникать в свободное пространство в сосудах. Направленная же, а направлять её умели только лишь церковники, в том числе и монтерцы, энергия сияния являлась той самой легендарной, не всегда материальной субстанцией, творящей чудеса. Если принять теорию того, что сияние и темная материя - это две стороны одной монеты, то, понял Тео, они с Амитом в большой опасности.

"Я тоже не представляю как с этим бороться, мастер", - прочитал его мысли медиум, прощупывая некий подъем вверх, не являющийся лестницей, - "и я не уверен, что наших с вами совместных сил хватит для рассеивания этого сгустка. Ну... Вы поняли о чем я".

Тео понял, однако легче ему не становилось. Энергия давила его и... Он чувствовал, как она прожигает сияние внутри него.

Маяком являлась некая переливающаяся четырьмя цветами точка, с плавающей над ней частичкой пятого цвета. Между всеми ними была установленная некая прочная связь, и Амит был готов поклясться, что эти предметы являются неким могущественным артефактом, или же его частью.

Тео был попросту шокирован. Проведя с рядом с Вильмутом пусть не много, но достаточно времени, он нисколько не сомневался в его способностях фанатичного ко всему неизведанному гения, но чтобы тот сумел создать направленный сгусток материи...

Это сложно. Это невозможно.

Он обрадовался тому, что заставил всех прочих монахов уйти отсюда, и надеялся, что они или нашли выход, или близки к этому. Не хватало только, чтобы Стижиан снова умер. Наступило время отца.