Янтарин

— Наша мама…

— На твоём месте, принцесса, я бы поинтересовался, кому обещана твоя рука.

— Какая разница? — вспыхнула Фелиша. — Он уже покойник!

— Да. Если об этом узнают посторонние и раньше времени раззвонят по миру. Думаю, Мортемир, с его любовью к практической некромантии, не упустит случая попрактиковаться. Поэтому советую тебе, Феликс, сидеть в карете тише воды, ниже травы, а активному женишку по прибытии показывать только кончики пальцев. Желательно без скрученной на конце фиги — это… может ослабить наши позиции.

— Простите…

Вампир великодушно отмахнулся и заверил, что прощает.

— Вы сказали… Феликс?

— Я не страдаю расстройствами речи, принцесса. Глазки твоему жениху поедет строить твой брат. А вот ты, мой дорогой феникс, отправляешься в храм искать власти над огнём.

2. ГЕЛЬХЕН

Их Высочества спустились в сад практически кубарем — в очередной раз вспылившая принцесса поскакала к батюшке выяснять, какое такое имел право король Янтарного края отдавать без спроса руку своей собственной дочери? Феликс без особого энтузиазма поплёлся следом.

Веллерен клыкасто усмехнулся. Никуда, конечно, Фелиша не пойдёт. Попыхтит, поплюётся ядом, разгромит парочку стеллажей в библиотечном архиве и успокоится. Дурой принцесса не была — и лезть с претензиями к самому королю не посмеет. Она даже к его кабинету не подойдёт — самое большое, на что осмелится — тишком обрисует красками брата пыльный старый портрет правителя в каминной зале: облагородит батюшку кривыми рогами, козлиной бородой и фонарём под глазом.

…главное не забыть через полчасика отправить туда уборщицу порасторопней. И помолчаливей, чтоб не трепалась за углами о преобразившемся королевском облике…

Кого — Милену? Эта вроде не успела засветиться в чёрном списке сплетниц. Хотя, появилась она сравнительно недавно — год назад. Нет, рисковать не стоит, вдруг не удержится при виде фиолетового фингала под королевским оком и растреплется? Тогда, возможно, Нику? Эта и постарше и поопытнее в таких делах. Уже семь лет при кухне и ещё не разу не проштрафилась. Сынок у неё, правда, оторви и выбрось — мелкий пакостник, всё зубки на Феликса точит. Или на Фелишу? Не важно. И мужа у неё нет и не было никогда, подозрительно это. Тоже риск. Соломея? Ниела? Вампир подавил смешок — права была принцесса, он действительно помнит имена всех горничных, да и не только их, чем не может похвастаться ни один из трёх королевских управляющих.

Кстати о принцессе — ночью, пожалуй, следует заглянуть в спальню и проверить, как ей спится. Не приведи боги, опять кошмарами мучиться будет. И так почти каждую ночь кричит, говорит: огонь снится. Счастье, что после пожара только этим отделалась…

Сам вампир всё ещё прохлаждался в беседке, задумчиво катая в пальцах пузатый бокал с тихо хлюпающим внутри вязким пойлом. Диета вампира, пусть и не такая жуткая, как раньше, тем не менее не вызывала восторга у окружающих, даже у привыкшего к военной резне Хольта, поэтому наслаждаться бычьей кровью Веллерен предпочитал в глубоком одиночестве и, желательно, в полной темноте. Сегодняшняя ночь для такого никак не годилась — едва ущербная луна заливала балкон призрачным светом, высвечивая все изъяны жуткой картинки. Ничего, лезть по плющу на третий этаж сподобится разве что рыжая вредина, а она сейчас очень занята, все остальные предпочитают беседку обходить стороной, зная, кто любит заседать в ней после захода солнца.

Вампир скривился — дурная слава его соплеменников разъедала всё то, что он так кропотливо собирал две сотни лет. Что бы он не сделал, как бы себя не повёл, сколько бы жизней не спас, все всегда с содроганием ожидали какой-то затаённой пакости. Поговорил с умирающей королевой — точно выудил полезную информацию, а теперь, Пиявка эдакая, наверняка приберегает её для каких-то своих личных выгод. Или припугивает ею короля Грэхема. Не может же правитель так безоглядно доверять кровососу. Спас маленькую Фелишу? Да где там! Пытался прибить маленького феникса, на то он и вампир, а получил сдачи и решил затереть все хвосты, чтоб не прикопались. Обучает юную Миллисент? Да конечно! Натаскивает безмозглую эмпатку, опять-таки в своих личных интересах.

…идиоты…

Перед глазами заплясали неясные видения прошлого, подёрнутые маревом времени. И жАра. Скрипящие от огня балки, падающие одна за одной витые как рога единорогов колонны. И противоестественная тишина за заложенными брусом дверями.

Полыхнули-занялись розовые кусты, пушистым облаком окутывавшие храм. Вспыхнули глаза за оконной рамой. Такие же переливчато-охряные, как и стонущий вокруг огонь. По фарфоровому личику плясали отблески бушующей вокруг стихии. Кто же знал, что эти маразматики потянут за собой детей?! Взгляд прямой, открытый и в то же время какой-то слишком… оценивающий, изучающий. Настоящий волчонок.

Ребёнок по-птичьи склонил на бок голову, чуть прищурился, поймав остекленевший взгляд заклякшего вампира. От жара стекло лопнуло, осыпаясь с хрустальным звоном. Ирония судьбы — повелители огня заживо горели в собственном храме, не в силах преодолеть заслон из сотни лучников, облепивших все возможные щели с полными колчанами стрел. Самые проворные и удачливые прорвались к копейщикам. Но до мечников не добрался ни один.

Маленький феникс стоял и смотрел, совершенно не опасаясь опаляющего алебастровую кожу жара. Правая рука машинально оттянула тетиву, оперение стрелы пощекотало лицо. Феникс был всего в двух шагах, отгороженных хлипкой заслонкой осыпающегося стекла — совсем ничего, чтоб плюнуть в вампира огненным сгустком. Совсем ничего, чтоб схлопотать от него оперённый подарочек ещё до того, как начнёт плести свою магию.

А он просто смотрел своими поразительными огненными детскими глазами, словно пытался вынуть душу. Рука дрогнула, опустилась. Стрела ушла в каменистую горную породу.

Оконный проём вспыхнул. Феникс чуть заметно скривил рот, не сдержав гримасу боли под замком. Но так и не сдвинулся с места, отдавая своё тело стихии, которой так и не успел послужить. И молчал, пока пламя пожирало его рыжие волосы, лизало тонкую льняную рубаху, обнимало за плечи. Молчал. И смотрел.

Уже много позже до него дошло, что огонь взбесился не просто так. Феникс до последнего вытягивал из себя силы, чтоб успеть сгореть прежде, чем его нашпигуют болтами и стрелами. Странная необъяснимая любовь к огню вселила в этот древний народ веру — после смерти тело нужно сжечь, чтоб оно попало в райские кущи. Все остальные оставались заложниками земного царства, безмолвные тени, обречённые на вечное проклятие.

Но отважились на подобное не все. Возможно, просто не успели — крыша храма не выдержала и обвалилась первой, погребя под собой почти всех. Кого не убило потолочными балками, привалило рушащимися колоннами и сложившимися словно карточный домик стенами. Разгребать завалы никто не собирался…

И как после увиденного вернуться к прежней жизни?

Бокал с недопитой кровью хрустнул в ладони, Веллерен скривился. Фужер размазался об стенку, взорвавшись хрустальными осколками и расплылся по обоям кровавой кляксой.

…ну вот, теперь ещё и сюда молчаливую тётку искать. Ужас: бабу — и молчаливую…

Вампир потянулся за бутылкой и присосался к горлышку. Ещё раз криво улыбнулся, в который раз подумав насколько сильно опустился — от девичьих горлышек перешёл на горлышки бутылочные.

Веллерен ждал. Задумчиво болтал кровью в бутылке и слушал тишину. Наконец глухо скрипнула ветка. Почти не слышная из-за взбесившегося ветра, в ночь сорвалась пичуга. Вампир, вполне удовлетворённый услышанным, откинулся в королевском кресле и — всё равно уже убирать — запустил в стену бутылкой. Ещё одна кровавая клякса в россыпи хрустальных брызг. Ещё одна кривая ухмылка — на счастье.

Вышел на балкон, полюбовался на задрапированную набежавшими тучами луну. Где-то там летел к своему хозяину крылатый шпион, неся Повелителю Душ целый ворох информации. Хе-хе… ну, лети, голубок, лети.