Янтарин

Судорожно всхлипнула, мазнула кулаком по глазам, но слёз так и не обнаружила. Со злостью долбанула по подушке, взбив облачко перьев, и зарылась носом в перину.

— Я не хотела…

— Я знаю, — иногда Феликс появлялся так же бесшумно, как вампир, заставляя окружающих хвататься за сердце. — Я тоже виноват.

Он лёг рядом с сестрой, обняв её за плечи и чмокнул в щёку, уже покрывшуюся аллергической коркой и разодранную нетерпеливой рукой.

— Мог и не приходить, — тут же пробубнила Фелиша, зарываясь носом в подушку.

Ну конечно! В помощи нуждаются только слабаки и неудачники! А ещё иногда она. Особенно по ночам, когда приходят огненные кошмары.

— Ты не похожа на собачку.

Фелиша уткнулась ему в грудь, громко засопела, вдыхая знакомый до оскомины запах брата.

— Я не была её любимицей. — Немного помолчала и добавила. — Я на самом деле похожа на собачку.

Феликс ещё крепче прижал к себе сестру, чувствуя, как слёзы душат изнутри — одни на двоих.

— Тебя она действительно любила сильнее…

— Принцесса, богов ради, улыбку пошире нацепите и улыбайтесь, улыбайтесь… — Веллерен заботливо расправил складку на подоле, заодно одёрнув его ещё ниже. — Вы зачем штаны под юбку напялили, Ваше Высочество, — процедил вампир, прикидывая, как бы незаметно отволочь паршивца в укромное местечко и заставить снять с себя компрометирующие шмотки.

Феликс одёрнул подол ещё ниже, засопел, но промолчал. Упрямый, как сестричка. Оба в мамочку!

Суетящиеся вокруг слуги ничего не заметили. Они продолжали сносить в карету Фелишины вещи, какие-то тючки с провизией и, главное, приданное, щедро выданное заботливым казначеем накануне вечером. Ещё несколько крытых обозов, доверху гружёных той же самой пакостью, уже стояли за воротами, привлекая внимания праздных зевак, стекающихся поглазеть на будущую королеву Нерререна. Сама королева, вернее, её печальный близнец, с каждой минутой становился всё более мрачным и идея с переодеванием, ещё накануне казавшаяся абсурдной, теперь выглядела попросту идиотской.

Из конюшни вывели десяток коней, прогарцевавших по свежим лужам, не заляпав копыт — рыжих, огненногривых, таких же, как и сама Фелиша. И Феликс. Изящное напоминание женишку о том, какое сокровище попадает в его загребущие ручонки. Впрочем, принцу Архэллу, уже познакомившемуся с принцессой и даже получившему от неё памятную оплеуху, вряд ли требовалось напоминать, насколько его невеста уникальна.

Наконец во двор вышло венценосное семейство во главе с королём, сдержанно напутствовавшим своего отпрыска в дальний опасный путь. Слишком распинаться перед целой кучей лишних ушей король не стал: всё нужное, он сообщил сыну ещё на заре, когда сонного и вялого, Феликса вытащили из спальни сестры и поставили пред светлы отцовы очи. Саму Фелишу загнали в покои брата и велели сидеть там и подбирать себе подходящие вещи.

— И чтоб не звука, — предупредил Веллерен, подозрительно жизнерадостный. Видимо, сказывалось отсутствие паука в его постели. — Выползете наружу, и я самолично прослежу за тем, чтоб вас познакомили с любимым ремнём господина Хольта.

— Но мой брат…

— Он вполне самостоятельная личность, чтоб прожить без вас хотя бы несколько часов, принцесса. С ним хочет побеседовать ваш батюшка. И господин Хольт тоже, в конце концов он едет вместе с вашим братом.

— Сколько человек в охране?

— Достаточно, чтоб вы спали спокойно, — вампир уже почти закрыл дверь, но Фелиша подставила в щель ногу, мило улыбнувшись в мрачный вампирий оскал. — Десять человек охраны и столько же тайной.

— И?..

— И пятеро ребят, с которыми побеседовал лично я и о которых знает только Его Величество. — Веллерен насмешливо фыркнул. — Теперь я могу идти, госпожа?

— Ещё одно, — Фелиша закусила губу, не зная с чего начать и как вообще оформить свои мысли. Вампир понятливо вздохнул. Если бы не ершистость девчонки, обязательно потрепал бы по лохматой макушке.

— Ваша мать не вспоминала о вас, Фелиша. Хотел бы сказать, но не могу. Она уже еле говорила, я едва разобрал, что она бормотала про храм. А потом неожиданно схватила меня за руку и сказала, что сгорает.

— Сгорает? Она была в огне?!

— Нет, принцесса. Когда феникс признаётся в любви, он говорит, что горит. Сгорает в её огне. Во всяком случае так считает большинство не фениксов ибо о том, что фениксы думают и говорят, знают только они сами. Но истинные фениксы всё делают с горячим сердцем — любят, ненавидят, живут… умирают. Вот и ваша мать признавалась, как она думала, своему мужу в том, насколько сильно он ей дорог.

— Почему вы не говорили этого раньше?

— И как вы себе это представляете? Вы высыпаете мне под подушку парочку тарантулов, а я в это время с видом проповедника рассказываю вам события давно минувших дней? Простите, но у меня не настолько больная фантазия.

Вампир ушёл, предусмотрительно заперев за собой дверь. Фелиша обвела взглядом комнату, решая с чего начать, обнаружила ворох смятых бумажек под столом. Отлично, можно успеть навести шороху, а чуть позже, когда отец наконец-то поговорит с сыном, не спеша выйти и попрощаться. Неужели вампир полагал, что из комнаты Феликса есть только один выход? А как же окно?..

Если свадебный кортеж с Феликсом отправляли с помпой и под восторженные вопли подготовленной герольдами толпы, то вылазка Фелиши должна была оставаться в строжайшем секрете. Саму принцессу, после того, как она всё же выбралась из комнаты и попрощалась с братом, вампир без особых церемоний запер в семейном склепе, пообещав выпустить к вечеру.

— И не визжите, словно весенняя кошка, миледи, — предупредил Веллерен, за шиворот втаскивая принцессу внутрь. — Я должен быть уверен, что застану вас именно там, где оставлял. Скакать козлом по всему палацу мне совершенно не улыбается.

— Пустите меня, ну!

Вампир подхватил упирающуюся девчонку под мышки, аккуратно подтолкнув вниз по ступенькам.

— Мой вам совет — не орите, рядом всё равно никого нет, только голос сорвёте, — проникновенно попросил Веллерен прежде, чем захлопнуть за собой дверь.

Потом были часы ожидания. В склепе оказалось сыро и холодно. Фелиша вообще часто мёрзла — дитя солнца, она не переносила мрак и непогоду. Но подобные воспитательные мероприятия со стороны королевского кровососа были ей не в новинку — мрачный юмор вампира вечно приобретал извращённые формы. Однажды Пиявка словил её за мирным выщипыванием волос из хвостов лучших королевских скакунов, после чего ей прочитали короткую яркую лекцию на тему "С какой стороны берётся лопата" и оставили в гордом одиночестве в конюшне, предварительно заперев её снаружи. Выход был только один — маленькая неприметная дверка в конце загонов — и та доверху заваленная конским навозом, который нерасторопный конюший не успел выкинуть. Ну и куда деваться? С тех пор конюшни принцесса предпочитала обходить десятой дорогой. В другой раз её поймали у чана с помоями, из которого принцесса увлечённо тягала наименее привлекательные куски. Куда она их собиралась использовать, Фелиша, само собой, не призналась. Но догадаться было не трудно и вампир не знал, каким богам молиться за счастливое избавление сиятельного батюшки от подобного подарочка в тарелке. Была правда слабенькая надежда, что объедки предназначались ему. Но обычно принцесса на такие мелочи не разменивалась — в тарелки Пиявки как правило подсовывалось что-нибудь никак не слабее крысиного яда. В тот раз, чтоб отбить любовь к подобным проделкам, Веллерен заставил Фелишу отведать всего того, что она вытащила из чана…

Когда дверь склепа открылась в следующий раз, на небе уже горели звёзды. Устроить сцену Веллерен не позволил, сунул в руки кусок хлеба, слил на ладонь молока из баклажки и без церемоний растёр по лицу Фелиши — там, где щёку расцветила сыпь от плюща, вытащил на улицу и поволок через усыпальню, сквозь парк.

— Вы чего? — только и успела вякнуть Фелиша, когда вампир одной рукой поднял её над канавой и перетащил через препятствие.