Как лист осенний... (СИ)

— Может, тебя саму глючит после дня рождения — ночью пишешь, утром читаешь и удивляешься — кто все это наваял?

— Так, все, тема закрыта! Ешь и уматывай, — не буду же я объяснять сыну, что у меня ещё и контролёр есть, который действует по принципу "ни дня без строчки", а то будет тебе секир-башка до полного высыхания. Что ж делать?

Запыхавшись, я неслась домой, не замечая, что невольно убыстряю свой шаг до бега, а пузатый ридикюль на длинном ремне уже ощутимо колотит меня по боку, ещё больше меня подгоняя. Любит Ольга языком почесать, да и я не промах. Вот и не заметили, как время пролетело — на улице уже тьма кромешная, а во дворе ни единого фонаря. Ладно бы о чём толковом говорили, а то так, из пустого в порожнее переливали. К общему мнению по поводу Милки мы с Ольгой так и не пришли, решили подождать, что будет дальше. А что нам ещё остается? Как говорят ученые: — "Слишком мало опытов для дальнейших выводов".

— И почему я не позвонила, чтобы меня встретили, ведь дома же мои мужики, оба, — думала я, ныряя в последнюю подворотню перед домом.

— Пст, — тихий оклик на выходе из неё заставил меня обернуться. По обоим сторонам от меня выросли безмолвные тени.

— Что вам надо? — пролепетала я, останавливаясь.

"Дура, бежать надо было!" — меня жестко схватили за руки, лишая малейшего шанса на освобождение, и потащили в сторону мусорных баков, где было вообще хоть глаз коли. Я дернулась пару раз, пытаясь вырваться. Бесполезно, зажата, словно в тиски. Я заорала во весь голос — из широко раскрытого рта не вылетело ни звука.

Крылья огромной летучей мыши сложились с шумом, похожим на хлопанье мокрой простыни на ветру. Нетопырь-переросток стал похож на набитый тряпьём мешок, забытый кем-то по дороге на свалку. Я издала полупридушенный всхлип. Бесформенная груда вяло закопошилась, заколыхалась аморфной массой и трансформировалась в человека в длинном плаще. Он, скрупулёзно расправив складки на сбившейся пелерине, не произнеся ни слова, развернулся и медленно двинулся в сторону моего дома. Моя стража, встряхнув меня для пущего страха, отправилась следом. Хоть бы кто из соседей вышел, ведь когда ни надо, полон двор народа!

Около квартиры шедший впереди молодой мужчина по-хозяйски залез в мою сумочку, достал ключи и, не позвонив, открыл дверь. Я возликовала — дома муж и сын, сейчас они им покажут! Неестественная тишина жилища меня напугала куда больше, чем мои сопровождающие. Не знаю почему, но я их уже не боялась, тем более что в квартиру зашли только мы с парнем, эскорт остался на площадке: два молодца — одинаковых с лица с равнодушными стеклянными глазами и спокойными до омерзения лицами.

Двигаясь, как кукла, я завернула в зал — муж спокойно сидел перед выключенным телевизором и увлеченно пялился в темный экран.

Непрошенный гость развернул меня в сторону кабинета, где я остановилась у компьютерного стола — место было занято: яростно клацала клавиатура, из колонок неслись приглушенные вопли боли и непрерывная канонада. Сашка даже не повернул головы в нашу сторону, увлечённый очередной топовой стрелялкой.

"Хороши защитнички, — злобно подумала я, — хоть помирай здесь, а никому и дела нет. Ушли в нирвану, оба".

Злость лучший стимулятор — оттаяли оцепеневшие мысли, ледяными торосами перекрывшие поток сознания, живительная кровь стремительно побежала по ниткам вен.

Я еще не могла управлять своим телом, но прогресс был явный, и это радовало, как радовало и то, что страх уступил место отстраненному ожиданию, здоровому любопытству: — "А что там будет дальше? Чем меня ещё удивят?".

Парень легко поднял на руки моего далеко не маленького мальчика, правая кисть которого дергалась, по-прежнему нажимая невидимые нам клавиши, и аккуратно переложил на кушетку. Сашка даже голоса не подал, будто это в порядке вещей. Через мгновение оттуда послышалось похрапывание спящего крепким сном ребёнка.

— Садись, — сказал парень, небрежно бросив плащ на пол, оставшись в черной водолазке и обтягивающих узкие бедра джинсах. На темном фоне одежды пульсирующий пурпур кулона был сродни огоньку в окне лесной избушки для заплутавшего путника — он обещал кров и еду, но ничего не гарантировал, в том числе и жизни.

Я узнала своего навязчивого визави: — "Все нормально… НОРМАЛЬНО!"

Плюхнулась в привычно скрипнувшее кресло и, закрывая незаконченную Сашкину игру, с облегчением поняла, что я свободна.

— Что тебе надо? — развернулась к парню, смотрящего на меня с непонятной брезгливостью, как на слишком бойкого таракана, вздумавшего в присутствии хозяев пробежаться по кухонному столу.

— Не мне. Нам, — глухо произнес он, — с Милкой.

— Кому? — с издевкой протянула я, — да я тебя первый раз вижу.

"Никакой реакции, словно не ему сказала…"

— А с Милкой мы не родственники, — с непонятной для себя запальчивостью выкрикнула я, — и даже не самые близкие подруги, так, приятельствуем понемножку.

— Ты с ней связана…. Ты можешь помочь…

— Я? Это ведь ты её отвёл чёрт знает куда, вот пойди и забери.

— Я не могу, — он устало помассировал лицо и, немного подумав, спросил: — У тебя есть какая-нибудь вещь, принадлежащая ей?

— Откуда? Хотя подожди, — я полезла на верхнюю полку серванта, достала шкатулку с бижутерией и, покопавшись в ней, достала браслет. Забавная вещица — тонкие отполированные до блеска обсидиановые кругляшки, похожие на монетки, скреплённые металлическими колечками. На серебристо-перламутровом фоне аверса псевдомонеток бликующий узор, похожий на стилизованные руны — для каждого кругляшка своя: — "Любила Милка оригинальные украшения и где только их находила? Я у неё этот браслет полгода выпрашивала, пока Милка не сжалилась и не подарила на долгую память. Господи, что ж я о ней, как о покойнице…".

Пока я копалась в шкатулке, парень отошел к окну и, приоткрыв подвижную створку, с жадностью дышал влажным сырым воздухом ночи.

Золотые краски осени выцвели и потускнели буквально за один день. На смену им пришли бесконечные сумрачные дни с неизменным в наших широтах восточным ветром, дующим иногда неделями, а сегодня пошел дождь — мелкий, нудный, не прекращающийся ни на минуту с самого полдня.

Я протянула парню браслет: — Вот…

— Понятно, — протянул он задумчиво, покрутив браслет, — неясно только, где она взяла орт`онд`ел.

— Что? Не поняла…

— У вас это называется ментальный усилитель.

— В смысле, я могу слышать мысли других людей? Но я же не ношу его постоянно, а так, по настроению. И никого я не слышу, даже своих по несколько раз переспрашиваю, пока пойму, чего они хотят на самом деле. При чем здесь ты и Милка?

— У орт`онд`ела совсем другой принцип действия. Он настраивается на своего владельца, даже бывшего, и связывает его с тем, кому был подарен. Поняла? — Я отрицательно покачала головой. — Ну, неважно, главное, что только ты знаешь, что происходит на самом деле. Сама не осознавая, ты описываешь это в своём рассказе.

Я убито помолчала. А кому понравится думать, что твоя очередная нетленка на самом деле хроника чужой жизни, пусть даже и в альтернативной реальности. А уж если тебе ещё кто-то и со стороны помогает…

— Я не всё пишу сама, там текст появляется без моей помощи, — пожаловалась я, усаживаясь за компьютер, — последнее время я больше читаю, чем пишу. Вот, опять что-то новенькое, про город…

— Ей нельзя в Тир-А`Ннах, — парень экспрессивно схватился за голову в приступе отчаяния и застонал, раскачиваясь из стороны в сторону. Надо же, какой эмоциональный! Кто бы мог подумать? — Нельзя…

— Поздно, она уже там, — я глазами пробегала строчку за строчкой.

— Вслух, — хриплым срывающимся голосом приказал парень, — у меня нет времени копаться у тебя в мыслях, там столько мусора.

* * * * *

Милка дошла до конца опущенного подвесного моста и, держась одной рукой за ржавую цепь, склонилась над поверхностью воды, свободной от плавающих листьев. В темном зеркале отразилась чумазая встрепанная физиономия. Умыться бы, прежде чем входить в ворота, а то примут её за попрошайку. Но сомнительный сладковатый запах, идущий от воды, отбил всякое желание наводить красоту: — "Ладно, в городе умоюсь, как его там, Тир-А`Ннах?"