Темный день. (Дилогия)

— Получил ли он амулет?

— Он… да, — с трудом выдавил Дадалион.

Пальцы Тесса разжались.

Мгновением позже звякнул колокольчик на двери и с улицы донеслись легкие шаги.

Кобольд нервно облизнул мордочку и выбрался из-за книг. Лапы у него подгибались и немного дрожали, так что Тохта счел за лучшее сесть прямо посреди лавки и немного прийти в себя.

— Чтоб мне треснуть, — пробормотало зеркало. — Дадалион! Дадалион! Ты там как? Жив?

Хозяин поморгал глазами, приходя в себя.

— Частично, — признался он, с опаской поглядывая на дверь. — Частично жив, частично — не очень. Что-то повелитель ламий к нам зачастил, не к добру! Ох… — Дадалион покрутил головой, разминая шею, потом поправил рубаху и жилет. — У него пальцы, как железные… ох… я должен успокоиться!

Он прошел в гостиную и уселся за стол.

— Тохта, дай-ка мне с буфета бумагу… напишу завещание. Да не эту! Ну, что ты мне суешь самую дешевую?! По-твоему, я должен писать свое собственное завещание на бумаге, которая стоит медный лемпир? Дай хорошую…

Он придвинул листок и окунул перо в чернила.

— Да уж, денек начался — лучше и не придумаешь…

«Я, Дадалион, находясь…» Как вам все это, а? — он уставился сначала на Тохту, потом — на Фендуляра. — Его разыскивает ламия! Пиши пропало!

Дадалион бросил перо и откинулся на спинку стула.

— Я так разволновался, что даже завещание составить не могу!

Он подумал немного, поднялся и решительным жестом одернул жилет.

— Так, что мы собирались делать до прихода… до прихода… гм… м-да. Вспомнил! Давай, Тохта, дуй в Морское Управление и если Дарина найдешь, предупреди его! А отправлюсь в квартал Магов, да на кладбище загляну по дороге, возможно, Дарин уже там.

Кобольд уставился на него рубиновыми глазами.

— Что?!

Дадалион понял, что последняя фраза прозвучала несколько двусмысленно, и поспешил исправиться.

— Я имел в виду, что может быть, он там снова с Попуцием беседует?

— А-а-а, — с облегченным вздохом протянул Фендуляр. — Ну, тогда загляни, конечно, чего уж там.

— Загляну. Право, дел у меня больше нет, как бегать по Лутаке и разыскивать его…

Тохта помялся немного, поглядывая то на Дадалиона, то на Фендуляра.

— Я вот тут подумал… а, может, это правда? — неуверенно сказал он. — Может, Дарин действительно из другого мира?

Дадалион сердито махнул на него рукой.

— Хоть ты не забивай мне голову этой ерундой! Иди, Тохта! Фендуляр, наблюдай за улицей! А я…

Кобольд не стал дожидаться повторной просьбы, выскочил за дверь и припустил что было духу к Морскому кварталу.

… Быстрее молнии промчался он по переулку, распугивая толстых пестрых кур, на одну всего лишь секунду задержался возле лавки гоблина-сапожника, облизнувшись на упитанную рыжую кошку, дремавшую на крыльце, и понесся дальше. Через считанные минуты Тохта выскочил на просторную многолюдную улицу, остановился, отряхнул алые лохмотья, в которые был одет, и отправился к Морскому кварталу, как и подобает почтенному меняле — на задних лапах, солидно и важно. По пути вертел головой направо и налево, примечал, не увидит ли что-нибудь неожиданное, но кругом текла самая обычная жизнь. Тохта вздохнул: на сердце у него было неспокойно, терзала его какая-то смутная непонятная тревога, а какая — сразу и не разберешь…

Рассказы Дарина о другом мире Тохта всегда считал выдумкой: в подобные байки и детеныш гоблина не поверит, одна круглая земля чего стоила! Однако ж, в последние дни уверенность кобольда в том, что это сказки, несколько поколебалась. Вот и Попуций говорил, что другой мир видел… но мыслимое ли дело — верить сумасшедшему чародею?

И куда все-таки, девался Дарин? Тохта прибавил ходу. Доберется сейчас до Морского Управления, отыщет Барклюню, приятеля Дарина… тут-то и выяснится, что никуда Дарин не пропадал, а просто они с секретарем опять в кости до утра играли.

Кобольд сердито оскалил зубы.

Они там в кости играют, а ты из-за них носишься по Лутаке, как бешеная крыса и это вместо того, чтоб сидеть тихо-мирно за меняльным столиком да купцам про призрака-предсказателя рассказывать…

Тохта посторонился, пропуская спешащих куда-то лепреконов, и поспешил дальше.

Но было во всей этой истории что-то такое, что не давало Тохте покоя. Какой-то внутренний голос бормотал и бормотал тихонько, что не играли Дарин и Барклюня в кости, что Попуций вовсе не похож на выжившего из ума мага и вообще — не так все просто, как кажется, но Тохта упрямо делал вид, что голоса не слышит. Он даже начал напевать старую военную песнь кобольдов — было, было время, когда кобольды слыли свирепыми неукротимыми существами, обитавшими среди болот и трясин и забредать туда рисковали разве что те, кому совсем уж жить надоело. Были кобольды хозяевами подземелий, пещер и старых шахт и сами гномы торопились убраться подальше, если натыкались в туннелях на их следы. Да что гномы, даже люди боялись кобольдов — жестоких и беспощадных!

Многое с тех пор изменилось. Кобольды давным-давно живут в Лутаке и даже соседствуют с гномами (правда, ни те, ни другие не питают особой любви друг к другу), но в каждом, даже самом мирном кобольде-меняле дремлет боевой дух непокорных предков, тех, что держали когда-то в страхе обитателей лесов и болот.

И вспомнив об этом, Тохта выпрямился, горделиво поглядывая на прохожих.

Ничего, что к тому времени, когда он появился на свет, кровавые войны между кобольдами, гномами и людьми давным-давно отошли в прошлое, стали легендой. Отзвук этих битв время от времени давал о себе знать, будоражил, заставлял сердце биться сильнее и тогда Тохта выползал из норы, садился на краю болота и долго смотрел, как гаснет закатное солнце, как полыхает небо кровавыми отблесками, и глаза его горели багровым огнем.

Возле Морского Управления кобольд встряхнулся, оглянулся по сторонам на всякий случай и шмыгнул в дверь. В Управлении было так шумно и многолюдно, что на мгновение Тохте показалось, что он попал на Привратную площадь — самую большую и оживленную площадь Лутаки. Минуту кобольд постоял, озираясь, потом решительно направился к мраморной лестнице: знал точно, что кабинет господина Горама находится на втором этаже. А где глава Управления, там и приятель Дарина Барклюня непременно обнаружится.

Тохта взлетел по широкой лестнице и помчался по коридору, ловко лавируя среди толпы народа. Возле горгульи номер восемь он притормозил.

— Приветствую, желаю процветания, — выпалил кобольд. — Барклюню не видела?

— В Восточном крыле, — сообщила горгулья. — Слышал новость? Новый завхоз наш, карлик Куз, чтоб ему окаменеть, прошение в отдел казначейства направил. Всем статуям, горгульям и прочим изваяниям жалованье сократить предлагает! Дескать, ничего они, мы то есть, — пояснила она. — Не делают, стоят себе день-деньской, прохлаждаются! За что, мол, им — нам то есть — деньги платить?!

Она возмущенно покрутила головой.

— А вот сам бы поработал горгульей восемьсот лет, посмотрела бы я на него!

— Слышал, слышал, — отозвался Тохта. — Дарин про него рассказывал. Скупердяй этот Куз, не иначе гномы у него в родне были! И как ты теперь? Что делать будешь?

— Ну что, — отозвалась горгулья. — Успокаиваю себя приятными воспоминаниями. Каких-нибудь пятьсот лет назад горгульи наводили ужас на все живое, — она ностальгически вздохнула. — Соберешься, бывало, стаей, взлетишь…

— А вот мы, — подхватил кобольд. — В небо, конечно, не взлетали, но тоже… выроешь, бывало, яму-ловушку для непрошеных гостей, а на дно — колья острые… замаскируешь ее хорошенько…

— Неплохо, неплохо, — кивнула горгулья. Настроение у нее явно улучшилось.

Тохта с удовольствием бы поболтал со старой знакомой, но время поджимало. Он попрощался и снова помчался по коридору: проскочил галерею, скатился вниз по лестнице, завернул за угол и остановился только тогда, когда заметил впереди величественную фигуру господина Горама. Тогда Тохта забежал чуток вперед и, укрывшись за статуей изображавшей какое-то морское божество (во всем, что не имело отношения к деньгам, еде и истории кобольдов, познания Тохты были не особенно глубокими), замахал лапами, привлекая внимания Барклюни. Секретарь, заметивший кобольда, немного удивился, но подошел.