Вампиры — дети падших ангелов. Танец кровавых ма­ков.

— Прием в твою честь скоро начнется без тебя!

Катя вышла из гардеробной, облаченная в нежно-голубое платье до пола, с открытой спиной и длинным узким вырезом на лифе. Волосы ее были убраны в высокую прическу, лишь несколько длинных кудрявых прядей падали на грудь и спину.

— Посмотри на меня, — потребовала девушка.

— Тогда мы точно никуда не пойдем, — улыбнулся Лайонел, поднимая голову и скользя взглядом по изящной женственной фигурке.

— Прочитала на днях в одном журнале, что я безвкусна, — поделилась Катя. — Ты тоже так думаешь?

— Нет, — отрезал он и легко вскочил на ноги. После, задумчиво наклонив голову, добавил: — Когда не носишь джинсы и майку.

Девушка недовольно наморщила нос.

— Вот как…

Лайонел обошел ее, положил руки на живот и, прижавшись губами к впадине на шее, пробормотал:

— Ты самая красивая.

— После Анжелики, — буркнула Катя.

Он засмеялся.

— Ну если тебе нравится такая формулировка… Ты самая красивая после Анжелики. — И, развернув ее к себе лицом, очень серьезно сказал: — Бесенок, красота — страшный дар, не все способны с ним ужиться. Наркисс, кажется, уже рассказывал тебе историю одной красоты.

— Да, — смиренно кивнула девушка.

Лайонел вглядывался в дождливые серые глаза и искреннее недоумевал, почему она считает себя недостаточно красивой. Ведь сам он не мог на нее насмотреться. Ее губы, ресницы цвета меди, мягкие огненные кудри вызывали у него бешеное желание.

— Разве мы не опаздываем? — немного отклоняясь, спросила Катя.

Он крепче сжал ее в объятиях и, медленно выкладывая дорожку из поцелуев, спустился от губ по подбородку на шею, украшенную изящным колье из голубых бриллиантов.

— Подождут…

Девушка возмущенно накрыла его руки, спускающие с ее плеч платье.

— Я целый час одевалась!

Он подхватил ее на руки и шагнул к постели, пообещав:

— А я тебя потом за пять минут одену…

— Моя прическа, — обиженно напомнила она.

— И причешу! — засмеялся Лайонел, легким движением заставив ее волосы рассыпаться по плечам.

В мраморном саду дворца, не так давно принадлежавшего Павлу Холодному, собралось множество гостей. Они пили, переговаривались, смеялись и нетерпеливо поглядывали на ворота дворца.

— Это уже даже неприлично, — изрекла Анжелика, сдувая несуществующие пылинки со своих длинных разноцветных ногтей. — Сколько можно ждать?

Вильям бросил на нее короткий взгляд, в который раз за вечер отметив, как красива она сегодня. Одетая в обтягивающее платье из тонкой материи с эффектом хамелеона, с желтыми, зелеными, сиреневыми топазами в ушах, на шее, запястьях и на пальцах — Анжелика буквально ослепляла. Олило распластался на животе у ее туфель, украшенных драгоценными камнями и с блаженством жмурил глаза, то и дело с благоговением дотрагиваясь до украшений. Вильям старался на него не смотреть, чтобы не засмеяться.

Эта девушка всегда выглядела изумительно. Как он раньше не замечал?

Молодой человек устремил взгляд на скульптуру мальчика, сидящего рядом на скамейке.

Может, дело в том, что все их знакомство Анжелика принадлежала брату? Воспринимать ее как женщину, красивую и интересную, было просто невозможно. Вильям вздохнул. Он не мог позволить себя восхищаться ею, как прочие, и всегда видел в ней лишь ее властность, капризность, упрямство, подлость, коварство, жестокость. Сам того не осознавая, пытался уберечь себя от разрушительной силы ее красоты, сводившей с ума стольких мужчин. Они теряли вкус к жизни, тихо страдали, не смея надеяться на взаимность и боясь соперничать с Лайонелом.

Девушка неожиданно в упор посмотрела на Вильяма и насмешливо поинтересовалась:

— Так разглядываешь меня, будто никогда не видел! У меня макияж потек?

Молодой человек заметил, что она занервничала, поэтому поспешил заверить:

— Нет, все прекрасно.

Она удивленно вскинула бровь.

— Неужели? — И, закатывая глаза, проворчала: — Ты, никак, Вильям, принял чего-то…

— Это еще почему?

— Весь вечер как дурачок улыбаешься! — Девушка гордо вздернула подбородок, прибавив: — Непонятно, чему ты радуешься.

— Я не обратил внимания, — честно сознался он.

Анжелика скривилась, но, кажется, ничто не могло ее испортить. И наконец, он понял, о чем так старательно пытался не думать рядом с ней.

Знал, тот поцелуй для нее ничего не значил, все ее действия последние месяцы были продиктованы лишь желанием вернуть его брата. Но все же теперь Вильям оценил, может, не в полной мере, но частично, необычайный магнетизм Анжелики Тьеполо. Попасть под ее чары, как связанному по рукам и ногам человеку под машину на скоростной трассе, ничего не стоило.

Вот и Георгий, стоявший чуть поодаль, кидал на девушку осторожные взгляды. Ему было хуже всех остальных ее поклонников, поскольку он мог читать ее мысли. А о ком она думала, ни для кого в саду не являлось секретом. Мужчины окрестили Нориша рогоносцем, а женщины называли Анжелику бессовестной и жалели Моргана, который вовсе перестал появляться на светских раутах. Никто не знал, как он реагирует на происходящее, в газетах писали то «Пара распалась», то «Пара вместе». Пока отношения первой красавицы и знаменитого скульптора оставались темой дня. Правду знали разве что сами виновники всеобщего волнения и Георгий. Да только он всегда хранил чужие тайны очень тщательно, за что его уважали в обществе.

В саду стало тихо, Вильям поднял голову и увидел, как из ворот вышел брат с Катей под руку. На лицах обоих блуждали едва заметные одинаковые улыбки, точно скрывающие какую-то общую тайну. Выглядели оба такими счастливыми, что если у кого-то в саду оставались сомнения относительно их примирения, те в миг развеялись.

— Он еще побольше для нее кольца не мог найти! — неприлично громко фыркнула Анжелика и, когда Вильям покосился на нее, передернула плечами, ядовито пояснив: — Так, чтоб из космоса тоже было видно!

Скрыть под насмешкой истинные чувства не удалось, голос задрожал и выдал их.

Молодой человек качнул головой, тихо пояснив:

— Семейная реликвия, кольцо нашей матери. — И, не оставляя маневров для иллюзий, жестко резюмировал: — Она хотела, чтобы Лайонел подарил его только той самой — своей единственной.

— Очень трогательно, — закатила Анжелика глаза и, нагнувшись, раздраженно почесала ногтями за рогом у чертенка. Но тот, кажется, даже не заметил, взгляд огромных зеркальных глаз был приклеен к голубому камню в виде сердца на пальце Кати, а копытца даже задрожали от волнения и восторга.

Наконец, обретя дар речи, он воскликнул: «Какое необыкновенное!»

Пока Лайонел со своей счастливой пассией — обладательницей необыкновенного кольца приветствовал гостей, Анжелика из ревности пыталась привлечь внимание чертенка. И ей это удалось, когда сняла с руки браслет и повестила на рог Олило.

Тот радостно схватил презент, натянул на копытце до локтя и, усевшись перед девушкой, нежно обвил конечностями ее ногу.

— Забавный, — обронила Анжелика.

Вильям наблюдал, как к ним приближается Лайонел, останавливаясь на каждом шагу, и гадал, вспомнит ли тот о разговоре, который они так и не начали.

— Олило, — воскликнула Катя, заметив своего чертенка.

Тот испуганно бросил браслет, подбежал к ней и запрыгал рядом с поднятыми копытцами, точно ребенок, умоляя взять его на ручки.

Девушка посмотрела на Лайонела, точно спрашивая позволения, но тот отрицательно покачал головой и безапелляционно изрек:

— Потакая желаниям мелких чертей, ты приоткрываешь дверь перед самим дьяволом.

Катя вздохнула и, опустив глаза на малыша, шепнула:

— Рада тебя видеть. Я беспокоилась…

«Ну а я еще больше рад! Так сильно, что и не рассказать», — заверил Олило.

Вильям видел, брат с трудом сдерживается, чтобы не отшвырнуть ногой чертенка, глаза его стали холоднее, а скулы напряглись.

Анжелика нагнулась за браслетом, продемонстрировав Лайонелу грудь в глубоком декольте. Однако тот остался равнодушен, спросил у нее только: