Живая статуя (СИ)

— Мой амулет! — Винсент скорчил обиженную гримасу и просительно посмотрел на свою госпожу. — Вы не могли бы…

— Не будь таким жадным, — оборвала его Роза. — Разве тебе жалко порадовать хоть чем-то своего маленького собрата. Подумай сам, ведь в отличие от тебя, он не может испытать удовольствие, щеголяя в твоем камзоле или плаще. Ты ведь не хочешь, чтобы он счел тебя слишком меркантильным. Это будет вдвойне обидно. Ведь ты же не скупой?

— Конечно, нет, госпожа, но мне бы хотелось…

— Если все еще тоскуешь по тому плащу, который они у тебя забрали, то попроси Батиста одолжить тебе другой. В его поместье остались кучи ненужной одежды. Он щедр и с радостью с тобой поделится. Кстати о плащах… — Роза окинула меня быстрым подозрительным взглядом. Казалось, что мириады вспыхнувших светом на моем плаще символов разом отразились в ее глазах.

— У кого ты купил эту вещь? Тебе не показалось, что продавец выглядел странно? — тут же посыпались на меня ее вопросы и намеки.

— Э… — я не знал, что сказать, только потуже затянул шнуровку и уставился на блестящие полы своей верхней одежды так, словно мог прочесть на них подсказку. Как вести себя с нечистью, если отступать некуда? Как заговорить язык, Винсенту и как низко должно кланяться королеве злых духов, чтобы она не рассердилась и отпустила меня восвояси?

— Это же мой плащ! — Лоран быстро, как молния, кинулся ко мне и схватил за плечо. Его тонкие, цепкие пальцы оказались ледяными и необычайно сильными. — Где ты его взял? Нашел? Украл? Подобрал на дороге? Ну же, не бойся, говори! — его голос стал мягче, взгляд проницательнее. Он, словно хотел подбодрить меня для откровенного признания, но хотел сделать это без угроз, с помощью одних увещеваний. — Может, ты выкупил его у Августина?

— Августина? Причем здесь Августин? — я был поражен этим неожиданным вопросом. Что общего может быть у нечисти и инквизитора? Почему чародей говорит о святом так, как будто они давние знакомые или соперники? В любом случае, предположение Лорана показалось мне абсурдным. Разве стал бы Эдвин носить плащ, отнятый у Августина? Я чуть было не расхохотался прямо в напряженное, застывшее в ожидании лицо Лорана. Чтобы дракон донашивал порфиру с проповедника. Дракон, у которого погреба, несомненно, забиты золотом. До такого бы не додумался ни один сочинитель анекдотов и ни один шутник.

— Этот плащ не может быть твоим, — как можно мягче возразил я Лорану.

— Почему же? — он возмутился так, будто слышал заведомую ложь. — Да, я узнаю его из тысячи. Второго такого же быть не может ни у кого. Одинаковая тайнопись запрещена, будь ты чуть просвещеннее, ты бы об этом знал.

— Этот плащ — подарок Эдвина, — я сделал усилие и стряхнул с себя руки Лорана.

— Эдвина, — Роза повторила имя так, будто оно было давно знакомо ей, и насторожилась. — С чего это он сделал тебе подарок.

— О, святой Мартин отдал свой плащ голому нищему, — процитировал Винсент и злорадно ухмыльнулся, довольный собственной шуткой.

— Он всегда любил играть в благородство, — снисходительно кивнула Роза. — Что случилось, ты замерзал в метель, и статный незнакомец тебя пожалел?

— Не то, чтобы пожалел, но… — мне стало стыдно признаваться в том, что Эдвин хотел сгноить меня в своих казематах и в том, при каких обстоятельствах я туда попал.

— Я вижу в твоих глазах отблески огня, но это не огонь дракона, — Роза задумчиво, изучающе посмотрела на меня, поймала мой взгляд, и, казалось, что на миг целиком завладела моим сознанием. — Ты хотел спалить Виньену, негодяй? Признавайся!

— Да, то есть не совсем… — попытался возразить я, но чьи-то острые коготки уже царапнули меня по шее. И нападающим был не слуга Розы. Я сразу же узнал болезненное прикосновение моих собственных духов. Как же быстро они переметнулись на сторону сильнейших!

— Это был кто-то другой, — признание далось мне с трудом. — Я его не знаю, но он знает меня. Он называл меня по имени, намекал, что знает все о моей семье и темных делах самых далеких предков. Все от начала до конца, от первого поколения, неизвестно для чего вступившего в ваше проклятое общество, и до трагедии с Даниэллой.

— А завершающей страницей будет искушение последнего потомка? — это был не вопрос, скорее, утверждение. Роза неподвижно стояла возле пьедестала, который, как ни странно, теперь стал обычным серым валуном, и неотрывно наблюдала за мной. Недвижимая, как изваяние, она не ощущала зимней стужи совсем, и ее спутники также, а вот я уже успел продрогнуть до костей. Скоро зубы начнут отбивать барабанную дробь, и тогда мне не избежать насмешек от своих дьявольских друзей.

— Зачем спрашивать меня о чем-то, если вы и так все знаете? — я окинул прекрасное, зловещее собрание умоляющим взглядом.

— Чтобы проверить, насколько ты честен. Нам же надо тебя испытать, прежде чем ты навеки станешь одним из нас, — Роза обещала так завлекающе, так маняще, но ее обещание было, как свеча на ветру. Пламя, которое погаснет, слегка поманив, и ты вместо долгожданного тепла коснешься только фитиля, который уже остыл.

— Свеча на ветру, — задумчиво повторила Роза. — Неплохое сравнение. Жизнь твоего друга теплится теперь, как свеча, и вот-вот угаснет, если ты не доведешь его до ближайшего постоялого двора.

— Здесь? — я со стоном посмотрел на чащу. — Вы смеетесь надо мной.

— Ничуть, — возразила Роза. — Ты разве забыл о своем таланте?

Перемещаться из города в город, из страны в страну всего за мгновение, конечно, я помнил об этом.

— Только это не мой собственный талант, вы научили меня этому, — счел нужным заметить я.

— Называй, как хочешь, — Роза пожала плечами, кокетливо и изящно. Сложно было поверить, что эта живая и прекрасная то ли фея, то ли богиня еще минуту назад была статуей. — Но тебе не надо прибегать к тому фокусу, которому я тебя научила, чтобы вскоре оказаться в тепле и уюте. Только не сворачивай с этого пути и дойдешь туда, где тебе…не будет скучно.

Скучно мне давно не становился. Я едва успевал вспомнить о еде и сне между приключениями, не то, что заскучать. Жизнь давно уже вышла из привычной колеи и теперь неслась по откосу, как карета без кучера и коней, обреченная разбиться на дне обрыва.

— А как же плащ Лорана? — вдруг спросил Винсент. — Разве щедрый господин не вернет нашему бедному брату то, что было у него…конфисковано.

Он говорил медленно, осторожно подбирая слова, и непонятно было, то ли он хотел кого-то подколоть, то ли, действительно, не знал, как точнее сформулировать свою мысль, но уж точно не ради того, чтобы вступиться за собрата. Вряд ли, можно было поверить, что Винсент хоть к кому-то относится дружелюбно.

— Зачем Лорану плащ? Он все равно не чувствует холода, — Роза деланно удивилась. — Ни один наш собрат, уж точно, не замерзнет, но вот если мы отнимем у очередного объекта благотворительности монсеньера подачку, то вам всем может стать нестерпимо жарко, — она приблизилась к Винсенту и шепнула. — От его огня…

Дальнейших возражений со стороны Винсента не последовало. Он сразу как-то стушевался, недовольно пробормотал что-то на своем чудном, непонятном языке.

— Монсеньер был обходителен с тобой? — вдруг осведомилась Роза. — Скажи, он приглашал тебя за стол для какого-то необычного пира, представлял тебя своим подданным, предлагал тебе что-то заманчивое?

— Нет, — я был ошарашен. — Он…

— Так он обращался к тебе с какими-нибудь странными предложениями? — настаивала она, и я не мог больше сопротивляться. Желание хоть с кем-то поделиться своими чувствами оказалось слишком сильно.

— Он предлагал мне умереть, — выпалил я.

— Умереть во славу дракона! Многие об этом… — Винсент замолчал, как только Роза шикнула на него.

— Да, какие-то люди рады умереть за него и, к сожалению, самые достойные, — кивнул я.

— Кого ты имеешь в виду? — насторожилась Роза.

— Одного живописца, — я вспомнил Марселя и тут же ощутил резкое сожаление. Он мог бы остаться непорочным, но слишком легко попался в сети греха. Достаточно было одного лучистого взгляда, одного взмаха ангельского крыла, вероятно, одного обещания, чтобы заманить его в бездну.