Империя (СИ)

– Что вылупился, варвар? Не нравлюсь я тебе?! Так и я от таких, как ты, не в восторге! Отстегните его от прутка! – скомандовал он.

Как только приказ был выполнен, Руфус залез в клетку и, схватив Ратибора за волосы, вытащил его из нее и повалил на землю. Упав с повозки, скованный по рукам и ногам русич попытался подняться, но не смог. Отрывисто дыша и уткнувшись лицом в пыльную дорогу, он лишь беспомощно крутил головой.

– Поднимите эту скотину! – сплюнув в сторону, прикрикнул на подчиненных Руфус. Затем он взял копье, накинул на себя плащ, проверил, надежно ли закреплены оковы на гладиаторе, и, пихнув его взашей, крикнул: – Пошел!

– Руфус, ты куда? Ты знаешь правила: сопровождать должны двое.

– Не учи! Эту сволочь я сам доведу! – снова толкнув Ратибора, ответил стражник и направился к воротам.

Руфус любил показать свое бесстрашие, только, правда, решался на это лишь тогда, когда объектом для его бахвальства был беззащитный соперник. Он никогда не бывал в сражении и даже ни разу ни с кем не дрался. Трус по натуре, он пользовался тем, что все, кого он избивал и унижал, пребывали в абсолютно беспомощном состоянии и не могли ему противостоять. Вот и сейчас, оставив стражников, он в очередной раз намеревался потешить свое самолюбие. Он и прежде нередко в одиночку приводил рослых и крепких рабов в поместья, чтобы хозяева, принимая товар, удивлялись храбрости этого невзрачного человека, который сам, ничего не страшась, приводил к ним богатырей, находиться наедине с которыми было небезопасно. Руфус наслаждался такими мгновениями, убеждая себя в том, что он и вправду великий воин, а эти мерзкие рабы не чета ему.

Пройдя по огромной территории странной виллы, он не встретил ни единой живой души, лишь только ветер, раздувая пыль и поднимая ее вверх, иногда больно стегал песчинками по лицу. Подойдя к огромному, роскошному дому, стражник и раб остановились у входа. Руфус стал нервно оглядываться по сторонам, все сильнее сжимая копье в своих вспотевших ладонях. И вдруг, словно из ниоткуда, из кустарника, который рос возле двери, оплетая довольно большую часть дома вплоть до второго этажа, кашляя и отряхиваясь, вылез толстяк. Не замечая пришедших и что-то неразборчиво бормоча, он пятился на них задом, а обернувшись, аж отпрыгнул в сторону от неожиданности.

– Да чтоб вас чума скосила! Ироды! – хватаясь за сердце и тяжело дыша, воскликнул Асмодей, после чего достал платок и отер пот, обильно выступивший на его толстом лице. – Вы как тут оказались?! Кто вас впустил?! Кто вы такие?! – придя в себя, начал он расспрашивать незнакомцев на повышенных тонах.

Руфус, как и положено, вытянулся по стойке смирно и отрапортовал непонятно откуда появившемуся Асмодею, кто он, откуда и зачем пожаловал.

– А почему мне об этом никто не доложил?! – сделав удивленный вид, ответил ему толстяк, на что Руфус только растерянно пожал плечами. – Странно, странно, господин Марк будет очень недоволен работой своих невольников, когда узнает о том, что в его поместье можно вот так свободно проникнуть! Опять придется кого-нибудь казнить, чтобы успокоить мессира. Что творится в последнее время, что творится?! Рабы вконец ополоумели, бегают по всей территории, прячутся – попробуй их сосчитай, когда я один, а их миллионы. Ну да ладно, что я вам голову морочу, давайте заходите, заходите, господин уже вас, наверное, заждался, – открыв дверь в дом, произнес Асмодей, а сам, проскочив вперед, продолжил болтать. – Какой здоровый этот раб. Силен, поди, как бык. Поражаюсь вам: и как это вы один его сюда привели? И не страшно вам? Вы, наверное, очень смелый и отважный человек, раз не боитесь этого зверя!

Руфус шел по дому, озирался по сторонам, удивляясь окружающей его красоте, и с удовольствием слушал хвалебные речи Асмодея. Да, он любил такие мгновения.

– А что у него с лицом? – внезапно поинтересовался толстяк.

– Так это…

Но, не дав ему договорить, Асмодей сам ответил на собственный вопрос.

– Хотя он же гладиатор, а что с них взять – бьют морды друг другу весь день напролет. Правильно говорят: сила есть – ума не надо. Но вот вы! Нет, я все-таки вами восхищаюсь! Какой же вы храбрец!

Руфус, ублаженный льстивыми словами, сам не заметил, как оказался в большом зале с отделкой из черного и белого мрамора, отполированного так, что, ступая по полу, можно было увидеть в нем свое отражение. В центре, на роскошном кресле, обтянутом кожей, сидел Марк. У его ног, на полу, расположился, словно преданный пес, тот самый малец в рваном балахоне, которого Руфус сгоряча огрел плеткой. Чуть дальше стоял Сципион, который непринужденно затачивал нож, периодически поднимая его вверх, чтобы оценить острие клинка. Асмодей быстро захлопнул дверь, отчего по всему залу разнеслось гулкое эхо. Руфусу стало не по себе. Ратибор же стоял, склонив голову и не обращая внимания ни на что вокруг. Он ждал одного – удобного момента для побега, и сейчас его меньше всего интересовало, куда и зачем его привели, кем окажется его новый хозяин и что будет дальше. Руфус, увидев Марка, вышел вперед и, приняв позу для доклада, отрапортовал так, как он делал это не раз. Марк выслушал его, опустил глаза и задумался, после чего произнес:

– Глубочайшим свойством человеческой натуры является страстное стремление быть оцененным по заслугам. Но вот беда: если бы каждому воздавалось по заслугам, то у некоторых знаки отличия были бы не только спереди, но и сзади.

Руфус напряженно смотрел на Марка, не понимая, что тот имеет в виду. Ведь он, храбрый и смелый, привел сенатору его раба, и теперь Марку всего лишь нужно отблагодарить Руфуса за старания и отпустить. Тем временем Марк пристально посмотрел на обоих, после чего прищурился и тихо произнес:

– Абигор, освободи Ратибора от железа.

Сципион, спрятав нож, быстрым шагом подошел к Руфусу и, протянув руку, спокойно проговорил:

– Ключи.

Ратибор поднял голову и удивленно посмотрел на Сципиона. Руфус нервно задергался и отшатнулся назад, но Абигор повторил:

– Ключи, Руфус. Ключи.

Руфус вопросительным взглядом взглянул на Марка, который лишь кивнул головой в знак согласия, давая стражнику понять, чтобы тот сделал, что велено. Дрожащей рукой Руфус вытащил ключи и передал их Сципиону, который тотчас же снял оковы с русича. Ратибор, освободившись от заточения, выпрямился и расправился. Потирая свои запястья, избавленные от оков, он медленно приходил в себя, пока не вполне осознавая, что здесь происходит. Руфус испуганно попятился назад, но тут же уперся в жирное тело Асмодея, который, мило улыбаясь, произнес:

– Ну что вы. Все нормально. Вы же смелый и храбрый человек. Успокойтесь, еще не родился тот раб, который сможет вам чем-нибудь навредить.

От этих слов по спине Руфуса пробежал холодок. Он впервые оказался один в том месте, где ему совсем не хотелось быть одному. Он уже тысячу раз пожалел о том, что не взял с собой провожатого. Да что греха таить: он уже молился, лишь бы быстрее покинуть этот странный дом с его не менее странными обитателями. И вдруг Марк произнес:

– Человек остается безнаказанным лишь временно. Кара, Руфус, – неотъемлемая часть жизни. Иногда, переходя границы вседозволенности, вы забываете о наказании, а когда наступает время расплаты, молите о прощении. И хотя сами вы никогда не слушали просящих, в этот миг почему-то надеетесь на то, что уж вас-то должны обязательно пощадить. Я, Руфус, наказываю людей не потому, что они совершили проступки, а для того, чтобы они не совершали их впредь. Зависть – один из самых мерзких человеческих грехов. Люди завидуют друг другу, и это печально. Вот взять, к примеру, тебя. Ты ведь ничего собой не представляешь. Мать твоя мало о тебе заботилась, отец – так о нем и вспомнить-то нечего: прожил, точнее, просуществовал на этом свете бездарную и бесполезную жизнь. Да и ты пошел по его стопам. Твоего ума хватило лишь на то, чтобы получить небольшую толику власти, дабы быть чуть выше других. Но и эту-то власть ты заслужил не собственным умом и стараниями. Что ж, ты неоднократно говорил, что не родился еще тот раб, который сможет тебе чем-нибудь навредить. Посмотрим? Абигор, дай русичу меч.