Империя (СИ)

– Смотри, Луций, они не чета нам, – внезапно произнес Мартин. – Они живут колонией и без страха и малейшего сожаления кидаются на врага, уверенные в том, что их товарищи последуют за ними. Умирая, они не требуют почестей, зная, что отдали жизнь за свою семью и сделали это без всяких колебаний. Смотри, как ловко они расправились с огромным кузнечиком, который в сто раз больше любого из них! Но он пал, пал, потому что он один, а их много, и они действуют слаженно. А что у нас? Вся наша могущественная империя кидается на беззащитных людей, отнимая у них самое дорогое. Разве это правильно, Луций? Мы считаем себя разумными, а ведь эти букашки куда умнее и человечнее нас. Их маленькая империя не оставит никого из них и не убьет ни одного своего жителя, а если ее крошечные граждане и погибнут, то погибнут, защищая друг друга.

Луций смотрел на этих земных тварей и понимал, что Мартин прав, прав как никогда. Но ему было бы привычнее и спокойнее услышать это от Ромула, но никак не от него.

– Ненавижу ублюдков! Ненавижу тварей! Умирать буду, не прощу! Зубами рвать буду! Ненавижу! Ненавижу! – внезапно вскочив с места, закричал Мартин и принялся в гневе топтать ни в чем не повинных насекомых.

От этого шума проснулись Понтий и Ромул. Поднявшись на ноги, они изумленно смотрели то на безумствующего друга, то на Луция, который, словно зачарованный, наблюдал за его беснованием. Через секунду Луций с перекосившимся то ли от гнева, то ли от бессилия лицом присоединился к Мартину и тоже стал остервенело втаптывать беззащитных букашек в землю. Понтий и Ромул молча глядели на происходящее до тех пор, пока их друзья полностью не уничтожили муравейник. После этого Луций повернулся к товарищам и посмотрел на них пустыми глазами, пугающими горящей в них какой-то дикой радостью. С безумной улыбкой он вдруг схватил Мартина за грудки и, тряхнув его несколько раз, произнес:

– Я клянусь тебе: мы доберемся до тех, кто сделал это с нашими семьями! Я лично буду резать их тела, глядя в их полные ужаса глаза до тех пор, пока жизнь не покинет их гадкую плоть!

От увиденного и услышанного Ромулу стало не по себе. Он, конечно, полностью разделял идею мести, но сейчас, смотря на Луция, которого он знал с детства, и слыша его слова, он понимал, что тот не шутит и обязательно исполнит обещанное. Понимал Ромул и то, что прежний его друг умер. Вместо него появился другой человек, страшный и ненавидящий всех и вся. Впрочем, он осознавал и то, что прежнего Ромула тоже больше нет, как нет ни Понтия, ни тем более Мартина. Они все умерли вместе с Юлией. Теперь им придется познакомиться с теми, в кого они постепенно превращаются, а может, уже превратились. Ромул, испуганный этими предчувствиями, собирался окликнуть Луция. Наверное, он укорил бы друзей за то, что они сделали с беззащитными насекомыми. Наверное, попытался бы им объяснить, что убийством и местью не вернуть тех, кого они потеряли. Наверное… Наверное, он так бы и поступил, если бы в этот момент, словно тень, взявшаяся ниоткуда, не появился Сципион и не сказал:

– Следуйте за мной, нам нужно спешить. Вас уже ожидают. Я обо всем договорился. Давайте, давайте. Пошевеливайтесь.

Парни переглянулись, затем посмотрели на Сципиона и молча пошли за ним. Проходя по лагерю, они видели, как центурионы строили солдат на утреннюю зарядку. Откуда-то потянуло варевом, там и тут закипели строительные работы. Все вмиг ожило, и люди деловито забегали по лагерю, словно те самые муравьи, которых так беспощадно изничтожили друзья. Вскоре они подошли к отдельно стоящему зданию. Сципион первым вошел внутрь, за ним проследовали Луций и остальные. Они оказались в комнате, посреди которой, небрежно развалившись на стуле, сидел пожилой человек, тучный от возраста и, по всей видимости, обленившийся от своей непыльной работы. Его звали Красс. Всю свою сознательную жизнь он провел здесь, в лагере, где рекрутировали новобранцев для римской армии. Мелкий и ничтожный чиновник, крохотный винтик в огромном механизме, он, тем не менее, смог добиться того, что только от него зависело, куда и в какие войска распределят новоиспеченного рекрута. Заимев связи и даже успешно выдав единственную дочь замуж за начальника лагеря, он приобрел статус неприкасаемого, так как пожаловаться на него или что-либо сделать с ним не представлялось возможным. Старый проныра подчинялся непосредственно префекту, который был его зятем, а потому чувствовал себя здесь богом и наплевательски относился ко всем, кто входил в его комнату без подарков и взяток. Вот и сейчас он недобро посмотрел исподлобья на пришедших. Красс знал, от кого пришли эти парни и кто за них просит, но он также прекрасно был осведомлен и о том, кем были их родители. Поэтому он, несмотря на то, что прежде уже договорился со Сципионом, теперь решил переиграть партию с целью увеличить свое вознаграждение за работу, которую обязан был делать бесплатно. Почесав изрядно полысевшее темечко, он неохотно пододвинул к себе пергамент и, окунув перо в чернила, еще раз пристально взглянул на парней. Затем он встал со стула, и, повернувшись к ним спиной, стал смотреть в окно на тренировавшихся с оружием новобранцев.

– Есть какие-то проблемы, Красс? По-моему, мы обо всем договорились. Или ты забыл, от кого я пришел к тебе? – прищурив глаза, спокойно поинтересовался Сципион.

Красс стоял, не оборачиваясь, словно и не слышал того, что проговорил наставник юных друзей. Парни начали заметно нервничать, обстановка становилась накаленной, и Луцию уже казалось, что тут никто о них и не договаривался, что они прождали столько времени зря.

– Знаете, в чем кроется секрет побед римской армии? Почему наши воины покоряют все новые и новые земли, и никто не может остановить нас? – глядя в окно, вдруг произнес Красс и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Сила наших легионов заключается в редком сочетании высокого мастерства каждого солдата с совершенным умением наших воинов сражаться против врага хоть в большом, хоть в малом количестве. Сегодня все хотят попасть в армию. Тем более что поход в Германию сулит не только новые земли, но и гражданство в случае успешной кампании. Ну и, конечно, как вам известно, легионеров освобождают от государственных преследований и реабилитируют перед лицом империи. Сейчас много таких, кто хочет скрыться от наказания, поступив на военную службу. У некоторых даже есть родня, которая заключена в тюрьмы за государственные злодеяния. Да-да, представьте себе – бывает и такое! Вот как таких неблагонадежных людей можно брать в армию? Они ведь спешат сюда не защищать свою страну, а укрыться от неизбежного наказания, к которому их приговорило собственное государство. Разве можно будет на таких людей положиться в бою? – наконец повернувшись к посетителям, спросил Красс, теребя на пальце дорогое золотое кольцо.

Тут дверь открылась, и в нее вошли пятеро солдат. Луций и его друзья чуть не ахнули от такого поворота событий. «Неужели все, конец?! Неужели заключение, рабство или арена?! А там или в гладиаторы, или, еще хуже, к голодным зверям? А может, распнут, удавят или в каменоломни бросят?!», – стараясь не смотреть ни на кого, думал Луций. Холодный пот предательской испариной выступил по всему его телу.

Так размышлял не только он. Ромул стоял весь бледный, словно смерть, не моргая и не шевелясь. Понтий что-то еле слышно бормотал – молился, скорее всего. Лишь только Мартин брезгливо смотрел на Красса своим остекленевшим взглядом. Луцию даже показалось, что его друг был рад такому стечению обстоятельств, и от этой мысли ему стало еще больше не по себе. Единственным, кто сохранял спокойствие и хладнокровие, был Сципион. Он слегка улыбнулся и, пристально глядя в глаза Красса, произнес, не обращая никакого внимания на стоявших позади него солдат, словно их и вовсе здесь не было:

– Записывай их в легион, Красс. Ты знаешь, кому я служу. Он всегда благодарит людей по заслугам. Очень хорошо благодарит!

– Сципион! Друг мой! – улыбаясь, произнес Красс и жестом руки дал понять солдатам, что те могут быть свободны. – Конечно, я знаю, кто твой хозяин, и понимаю, что у такого великого и благородного человека, как Марк, не может быть плохих знакомых. А уж тем более государственных преступников, которые бы хотели избежать наказания, спрятавшись в армии. И я рад тому, что мы так легко поняли друг друга. Тем более ты наверняка знаешь моего зятя, префекта этого лагеря, Агриппу.