Шардик

Дозорный на Змеиной башне вдруг замахал руками, указывая на юго-восток. Потом, сложив ладони рупором, что-то прокричал вниз и убежал с балкона.

— Гед-ла-Дан будет здесь меньше чем через час, — сказал Кельдерек. — Вы делились с ним этими своими соображениями?

— Нет. Но у меня нет причин полагать, что он смотрит на наши военные перспективы более оптимистично, чем я.

— А что насчет помощи, которую предложат нам делегаты на завтрашнем Совете?

— В чем бы она ни заключалась, ее явно будет недостаточно. Провинции никогда еще не оказывали нам сколько-нибудь существенной помощи. Ты должен понимать, что в настоящее время мы с трудом удерживаемся в Лапане. Сейчас не мы, а Эркетлис планирует пойти в наступление.

— И у него есть такая возможность?

— Как тебе известно, недавно к нему пришло подкрепление из Дильгая — двухтысячное войско под командованием барона, якобы действовавшего без ведома дильгайского короля. По слухам, Эркетлис считает, что теперь у него достаточно боевых сил для того, чтобы не только защитить Икет, но и атаковать нас, и он собирается продвинуться на север дальше, чем когда-либо прежде.

— Он что, пойдет на Беклу?

— Думаю, все будет зависеть от того, насколько успешно он начнет. Но по моему личному мнению, Эркетлис может обойти Беклу далеко стороной, чтобы показать свою силу в краях к северо-востоку от нее. Допустим, он просто скажет дильгайцам, что поведет их домой, на север, уничтожая все на своем пути. А вдруг они поставят своей целью разрушить Кебинское водохранилище?

— Разве вы не сможете остановить их?

— Не знаю. Но я предлагаю тебе, Кельдерек, два варианта дальнейших действий, а если оба тебе не понравятся, считай, что я ничего не предлагал. Первый вариант: нужно немедленно начать с Эркетлисом переговоры о мире. Поставить условием, что в нашем владении останется Бекла вместе с северными провинциями и всеми территориями к югу от нее, которые мы сумеем занять. Конечно, нам придется отдать Йельду, Белишбу и, вероятно, Лапан — вместе с Саркидом, ясное дело. Но у нас будет мир.

— А второй вариант?

Впервые за все время разговора Зельда повернулся и в упор посмотрел на Кельдерека; темные глаза и черная борода генерала резко контрастировали с красным воротом плаща. Он неторопливо достал нож, взял двумя пальцами за кончик рукоятки, подержал на весу несколько мгновений, а потом отпустил — и клинок, дрожа, вонзился в землю. Наморщив нос и коротко сопнув, словно от едкого запаха дыма, Зельда выдернул нож из земли и вложил обратно в ножны. Смысл намека не ускользнул от Кельдерека.

— Я понял с самого начала — да-да, с того самого вечера, — что в каком-то смысле судьба Ортельги в твоих руках. Еще прежде, чем вы с Бель-ка-Тразетом отправились на Квизо, я точно знал, что ты принесешь нам удачу и могущество. Позже, когда первые слухи о медведе достигли Ортельги, я сразу поверил в возвращение Шардика, поскольку своими глазами видел, как ты устоял против гнева Бель-ка-Тразета, и еще тогда понял, что на такое способен только человек, владеющий истиной. Именно я посоветовал Та-Коминиону перейти ночью через «мертвый пояс», рискуя жизнью, и разыскать тебя в лесу. Я первым из баронов присоединился к нему на следующее утро, когда он вышел на берег следом за владыкой Шардиком. И во время битвы в Предгорье именно я возглавил первую атаку на армию Гел-Этлина. Я никогда не сомневался во владыке Шардике — и сейчас не сомневаюсь.

— Так в чем же дело?

— Отпусти владыку Шардика! Отпусти — и посмотрим, что будет. Может, ему не угодно, чтобы мы продолжали войну. Может, у него совсем другой замысел. Мы должны довериться Шардику, при надобности даже признать, что мы неправильно истолковали его волю. Если мы освободим медведя, возможно, он откроет нам некое важное знание, пока для нас недоступное. Ты уверен, Кельдерек, что мы не препятствуем замыслу Шардика, держа его здесь, в Бекле? Я лично пришел к мнению, что замысел этот не предполагает продолжения войны: в противном случае к настоящему времени мы уже видели бы свет в конце тоннеля. Где-то мы сбились с пути нашего предназначения. Отпусти медведя и молись, чтобы он вывел нас из темноты, где мы блуждаем сейчас, обратно на верный путь.

— Отпустить владыку Шардика? — медленно произнес Кельдерек. Никаким другим своим шагом он не положил бы скорее конец и своему правлению, и поискам божественного откровения. Нужно любой ценой заставить Зельду отказаться от этой опрометчивой, суеверной мысли, чреватой совершенно непредсказуемыми последствиями. — Отпустить владыку Шардика?

— Да, и последовать за ним, всецело на него положившись. Ибо если мы действительно чем-то не угодили Шардику, то явно не недостатком смелости и решительности в боях, а недостатком веры в него.

Кельдерека так и подмывало ответить, что когда-то тугинда высказывалась в том же духе, но Та-Коминион живо с ней разобрался. Пока он раздумывал, как бы получше донести сложную мысль о недопустимости предложенного Зельдой шага, оба они увидели в отдалении слугу, бегущего к ним через пастбище. Мужчины поднялись на ноги и стали ждать.

— Завтра вечером у нас весенний Праздник огня, — промолвил Кельдерек.

— Я помню.

— Я никому не скажу о нашем разговоре, и мы вернемся к нему после праздника. Мне нужно время, чтобы подумать.

Слуга приблизился к ним, поднес ладонь к склоненному лбу и выжидательно замер, с трудом переводя дыхание.

— Говори, — велел Кельдерек.

— Владыка, господин Гед-ла-Дан скоро будет. Он показался вдали на дороге и через полчаса достигнет Синих ворот.

В нижнем городе гонги пробили очередной час — дальний прозвучал с секундным запозданием после ближнего, точно эхо. Присутствие слуги, рассудил Кельдерек, избавит меня от необходимости продолжать разговор.

— Следуй за нами, — приказал он, а потом обратился к Зельде: — Я и жрица Шельдра будем встречать Гед-ла-Дана за воротами. Вы присоединитесь к нам?

28. Эллерот раскрывает свои карты

— …И оставить все, что я имел в Дильгае!..

— Охолони, Молло.

— Я не намерен жить в этой паршивой империи… и ближе чем в десяти днях пути от ее границы… этот треклятый медвежий жрец… как он там себя называет?.. Килдрик, ага…

— Будь благоразумен, Молло. Возьми себя в руки. Ты ведь покинул Дильгай не потому, что рассчитывал заделаться губернатором Кебина, и уж тем более не потому, что правители Беклы тебе что-то пообещали. А потому лишь, что хотел вступить в наследство семейным поместьем, во всяком случае, ты мне так сказал. Эту возможность никто у тебя не отнимает, и сейчас ты находишься ровно в том же положении, в каком был недавним вечером, когда ужинал со своим приятелем-скотоводом.

— Не говори чепухи. Все в Кебине знают, что генерал Зельда назначил меня на должность по рекомендации Смарра. Перед отбытием в Беклу я провел долгое совещание с городскими старейшинами насчет нашего взноса в летнюю кампанию. Они не собирались расщедриваться: провинция-то у нас небогатая — и никогда особо не процветала. «Не волнуйтесь, — сказал я. — Я поговорю с ними в Бекле — позабочусь, чтобы взносы на военные нужды вас не разорили». И что, по-твоему, они теперь скажут? Скажут, что меня прогнали с должности, поскольку я не сумел выжать из провинции достаточно денег…

— Возможно, так оно и есть.

— Но черт возьми, никто здесь еще даже не поинтересовался, какую сумму мы положили выплатить, так что у них нет повода для недовольства. Но в любом случае кебинские землевладельцы будут считать, что я их подвел — плохо разыграл свои карты, — а теперь на мое место поставят какого-нибудь малого, который даже не из местных, и уж он-то сдерет с них вдвое больше без всякого зазрения совести. Кто мне поверит, если я скажу, что понятия не имею, почему мое назначение не утвердили? Мне еще повезет, если никто не попытается прикончить меня в отместку. Не то чтобы меня это беспокоило, впрочем. Ну есть ли лучший способ разозлить человека, чем дать ему что-нибудь, а потом вдруг отнять?