Восхождение миротворца

К правой крепостной стене, именуемой Крепостью отчаяния, быстро приближались воины двух наиболее воинственных орденов в Каллирое: пятьсот молодых львов принца Афарея и сотня верных бойцов Экбаллара из Ордена разбитых оков.

— Вперед, молодые львы! — вскричал Афарей, вырвавшись со своими людьми вперед. — Сокрушим миф о могуществе Хадамарта!

Ответом был воинственный крик его рати, воздух сотрясли звуки труб, рогов и цимбалов. Весь Орден молодого льва ринулся к Гадесовым вратам. Храбрости им было не отбавлять, но из-за некоторых горячих голов и отсутствия штурмового опыта боевое крыло быстро превратилось в воющую толпу. Безудержно ревя, опьяненные предвкушением грядущей схватки, возможно, последней в их жизни, воины расталкивали друг друга, многие растянулись на земле, будучи сбиты своими собратьями.

Все эти потери королевская армия понесла без единого выстрела со стороны Амархтона.

— Что они делают? — встревожено прошептала королева, глядя, как рушится выстроенный порядок армии. — Их же засыплют стрелами еще у ворот!

— Что прикажете делать, сиятельная королева? — покорно спросил принц Этеокл.

— Веди свое войско к вратам. Готовь штурмовые бригады. Я должна опередить Афарея, пока они не ввязались в бой!

Королева понеслась вперед, уводя за собой сотню конных рыцарей. Наклонив копья, закованные в броню всадники перешли с шага на стремительный галоп и понеслись к неприступным Гадесовым вратам.

«Но почему Хадамарт медлит, почему?»

Королеве первой пришлось столкнуться с необъяснимым ужасом, исходящим от крепостных стен. Она чувствовала его гораздо острее, чем скачущие рядом телохранители и рыцари удельных княжеств. И лучше всех понимала: захватив то, что называют крепостью — крепостные стены — они не приблизят победу и на треть. Ведь там, за стенами возвышается неприступная громадина Аргоса. Пятьдесят тысяч даймонов рассыпались об этот оплот во времена правления одного мудрого короля-адельфа.

«Безумие, безумие!» — твердили огромные стены. «Безумие!» — угрожали бурлящие тучи. «Безумие!» — шумел ветер в ушах. Две стены, соединенные громадными Гадесовыми вратами предостерегали владычицу: «Мы нечто большее, чем просто крепость из дерева, железа и камня. Намного большее. За нами мощь стихий даймонов, теоитов и людей, за нами сила Амартеоса, Гадеса и Танатоса. Остановись!..»

«Назад пути нет!» Этой сокрушительной мыслью королева прорвала, разрывая собственную душу, стену страха — единственный надежный способ прорыва, после которого наступает пьянящий боевой азарт.

— Стой, принц! Как ты осмелился? — королева осадила коня перед ликующим Афареем.

— Мы идем в бой, владычица! Мы ждали этого штурма всю жизнь!

— Так не отдавайте ее без всякого смысла! — прикрикнула королева. — Поведешь в бой своих, как только рухнут врата, ясно?

— Слушаюсь, владычица, — покорился Афарей.

Сумасшествие войска — как это было королеве знакомо! Такое не раз бывало в ее походах. Людям кажется, что пока они в толпе — они неуязвимы и никакие преграды, никакие чудовища не устоят на их пути. И даже ввязываясь в бой, не замечают ран, не чувствуют боли, не думают о смерти и гибнут, гибнут, безбожно дешево отдавая свою жизнь.

Но, силы небесные, почему Хадамарт еще не выпустил своих бестий? Почему молчат маги Темного Круга? Почему на стенах только простые арпаки?

Засевшие на крепостных стенах даймоны встретили конный отряд королевы тучей зажженных стрел. Тотчас все рыцари без команды подняли сверкающие щиты, и Амархтонское поле наполнили звуки бьющихся о щиты железных наконечников. Рыцарская конница понеслась к стенам крепости, принимая на себя весь удар даймонских стрелков, чтобы меньше досталось слабозащищенной пехоте. Броня и щиты конных рыцарей защищали их от стрел, но уязвимые места все же находились. Пять или шесть рыцарей полетели с коней, гремя доспехами и поднимая пыль.

Рыцарский корпус быстро достиг городских врат, где всадники осадили коней, еще надеясь, что горожане подняли восстание и откроют ворота. Но за Гадесовыми вратами царила тишина. Не было слышно ни лязга мечей, ни свиста стрел, ни воинственных кличей амархтонского ополчения.

— Нас предали! Ипокрит и не думал вести в бой ополчение Амархтона! Мы в западне! — раздались возмущенные голоса рыцарей.

— Раскройте глаза! Мы и не ждали от них помощи! — ответила в звонком крике королева. — Дайте сигнал стеноломам!

Взлетели зажженные стрелы и рассыпались в воздухе яркими снопами искр. И тотчас со стороны выстроенного ряда катапульт и баллист раздался боевой клич:

— Падут, падут Гадесовы врата! Амархтонцы! Свобода близка!

Со стен крепости донесся рев, когда даймоны увидели приближающееся стенобитное орудие. Его размеры поражала воображение: огромная конструкция, не менее пятидесяти локтей в длину, несла такой же длины бревно в четыре обхвата, подвешенное на цепях для раскачивания. Ударный конец тарана был вылит из железа по форме головы грозного льва. Сооружали конструкцию морфелонцы — мастера на такие штуки, однако никто из военачальников Морфелона не отрядил своих людей в стеноломы. Орудие двигали двести человек — все дюжие, крепкие южане с закатанными рукавами — те немногие, кто участвовал в давних походах против захваченных нечистью городов за пределами Каллирои. Из их грудей вырывалась протяжная песня о силе свободы и верности, о крушении врат тьмы, и такая неодолимая победная мощь слышалась в их голосах, что трехтысячная колонна южан, не дожидаясь команды Этеокла, ринулась к вратам.

— На врага! Бей их! Круши!

К тарану были прикреплены щиты для защиты от вражеских стрел. Сам таран был обшит с боков кожаным плетением. За ним двигалась когорта лучников, выпуская стрелу за стрелой по вражеским бойницам.

Увидев главную опасность, даймоны прекратили стрелять по бронированной королевской коннице и перевели луки и самострелы на стеноломов. От тучи стрел тех не спасли бы и щиты, однако дальнобойные баллисты уже были готовы.

— Зажигай! Бей! — раздались команды.

Огненные заряды понеслись в сосредоточенных на крепостных стенах даймонов-стрелков, отбрасывая, а то и сметая врагов во внутренний двор крепости. Обстрел из-за крепостных зубцов сразу ослаб. Оставив на попечение лекарей десятка два раненых, стеноломы подкатили орудие к вратам и нанесли первый сокрушительный удар. Гул отозвался по всей крепости, врата задрожали.

Гром ударов, ржание коней, страшный рев стражей крепости смешались с протяжной песней стеноломов. Крики под правой стеной, где столпились воины Афарея, стали громче и воинственней. Слышались и возмущенные голоса: почему королева не позволяет им штурмовать крепость? Но Афарей уже получил заверение владычицы, что его орден первым войдет в ворота, и быстро перестроил свое войско в боевую «черепаху». Когорта превратилась в сплошное сплетение щитов — так можно держаться хоть под ливнем стрел. Однако обороняться и ждать для молодых львов было самым нелюбимым занятием.

Со стен на стеноломов полетели дымящиеся бочонки, окатив людей горящей смолой. Боевая песнь прервалась истошными воплями. Несколько человек попадали на землю, еще несколько в панике помчались прочь.

К крепости уже подходила колонна южан с Этеоклом во главе. Их прикрывали от стрел передвижные деревянные навесы. Подошел и Дексиол со своими лучниками. Его тактика стрелкового боя славилась на всю Каллирою: каждый лучник шел в паре со щитоносцем, несущим длинный деревянный щит, обтянутый плетеной кожей. Защищаемый напарником от вражеских стрел, лучник вел прицельную стрельбу.

— Вышки! Вышки поднимайте! — скомандовал Дексиол.

За лучниками поднялись натянутые тросами стрелковые вышки, связанные из тонких стволов, с защитными слоями плетеных прутьев. За них уже держались готовые к стрельбе снайперы. Пять вышек с четырьмя лучшими из лучших лучниками на каждой, оказались более грозной силой, чем шестьсот стрелков на земле. Два прицельных залпа снайперов с вышек разогнали даймонов, обкидывающих стеноломов горящей смолой.