Восхождение миротворца

Однако это будет потом, а сейчас…

Никта сбросила походную сумку, расправила плечи. Провела ладонью по шершавой обшивке горна, обернулась к залитому солнцем лагерю. Марк следил за каждым ее движением.

Следил. И что-то нарастало внутри. Что-то буйное, неспокойное, дерзкое. Что-то упорно пробивалось, прорывалось в нем, побуждая быть сильным. Быть хозяином своей жизни. Самому вершить свою судьбу. Судьбу, которая сейчас зажата в руке той, чье превосходство над собой он не терпел… нет, теперь он просто это ненавидел!

Горн припал к ее губам. Благоговейно, трепетно. Рука ее слегка дрожала — от мечты ее отделял один миг.

— Постой! — вырвалось у Марка.

Хранительница невольно опустила руку.

— Что случилось?

— Я… я подумал, — начал Марк сбивчиво. Его охватила мелкая дрожь. — Я думаю… мы не вправе что-то решать вопреки пророчеству. Ни ты, ни я, ни королева…

— Маркос! — с укором произнесла хранительница. — Все решено.

— Прости, но это я должен трубить. Пожалуйста, послушай меня хоть раз…

Его вдруг затрясло. Мысль о том, что сейчас она даст этот роковой сигнал и он, возможно, потеряет свое пророчество, а с ним и единственный шанс когда-нибудь вернуться домой, вызвала панический страх.

— Никта, дай мне вострубить. Какая тебе разница?

— Нет, — на ее губах возникла жесткая улыбка. — Ни за что.

— Мы нарушим пророчество…

— Мы нарушим приказ. Маркос, прекрати дурачиться, — она снова приложила горн к устам.

— Ладно! — с наигранным равнодушием крикнул Марк. — Ладно, труби, посмотрим, что из этого выйдет.

Но это согласие было лишь видимым. В душе уже все бушевало. В глазах запылала неконтролируемая ярость, точь-в-точь, как перед ночной дуэлью в лагере Армии Свободы.

— Нет!

Марк схватил ее руку, но она вырвалась сильным, даже диким, рывком. Черные тучи взволновались как волны бушующего океана, словно выражая чувства Марка.

— Неужели приказ важнее пророчества?! — вскричал он.

Резкий ответ хранительницы, словно порыв ветра, хлестнул его по лицу:

— Почему ты решил, что избранный и несущий мир — это одно и то же?

Когда Марк вдумался в слова хранительницы, его окатило ледяным холодом: он почувствовал себя совершенно одиноким посреди своры волков.

— Я так думал …

— Ты очень мало думаешь, миротворец. В этом заключается причина всех твоих неудач.

— Никта… Что ты от меня скрыла?

Ее тон сейчас делал ее больше похожей на Амарту, чем на прежнюю хранительницу секретов. Это пугало. Пугало как ничто и никогда.

— Маркос, мне жаль тебя! Ты такой милый когда глупый, — заговорила она с сочувствующей, но в то же время пугающей улыбкой. — Так и быть, открою тебе мою тайну. Теперь уже все равно. Ах, если бы ты думал чуть-чуть больше и глубже, ты бы, несомненно, понял, что эпоха миротворцев существует не для них, а для избранных. Если бы ты сравнил историю каждого миротворца с историей близких им людей, которые поднимались в их время, ты бы сразу распознал, кто я и зачем отправилась с тобой.

— Я не понимаю…

— Первый миротворец был мудрым человеком, но воздвиг Южный оплот не он, а его ближайший друг и соратник — мельвийский князь Агафир, отец Сильвиры. Он изменил всю историю Каллирои. Один был миротворцем, другой избранным. В лучах славы Второго миротворца взошел принц Ликорей, остановивший орды амархтонской нечисти. Ближайшим сторонником Третьего был юный Фосферос, который принес людям бесценные тайны Ордена посвященных. Во время неудач и поражений Четвертого взошла королева Сильвира, а в годы Пятого поднялся и создал Лесное воинство Сельван, мой отец! Одни были миротворцами, другие — избранными. Хочешь знать, кто был избранным в эпоху Шестого? Тот, кто предал его позднее — Калиган, учитель-следопыт, прославивший Школу рыцарей. Ах, если бы ты сопоставил все эти истории, ты бы догадался, кто возвысится в свете твоих деяний! Но ты все время искал не там.

Марк издал неслышный мучительный стон. Как он был слеп! Почему он этого не видел?

— Тебя влекла твоя мечта — получить признание людей, — произнес он обессиленно.

Он вспомнил, как она рубила иллюзорных крестьян в Белом забвении, как упивалась своей призрачной славой, с каким восторгом слушала восхваления!

«Ты ждала меня?» — возник образ из прошлого. — «Я ждала миротворца».

— Седьмой миротворец был для тебя лишь средством. Наши судьбы оказались переплетены. Потому ты так порывалась учить меня бою на мечах, учить антимагии. Слабый миротворец не исполнит своей миссии. И не поможет избранной взойти на ее вершину.

Перед глазами всплывали их тренировки: звон мечей, неловкие падения, подсечки. Она взращивала свое будущее. Ученика, который откроет ей путь к ее великому призванию.

— Но я оказался слишком способным учеником, верно? — продолжал Марк, уже смелее глядя в ее смеющиеся глаза. — Я вытащил тебя из темницы Амарты. Победил на Светлой арене. Ты увидела во мне уже не ученика, а соперника. Того, кто может затмить восход твоей славы. Потому мои неудачи тебя радовали и вдохновляли.

— Не обижайся, Маркос, — сказала она с усмешкой. — Ты исполнял свое призвание, а я свое. Ты — миротворец! Я — избранная!

Марк стоял потрясенный, потеряв связь с целью, ради которой они пришли сюда. Вот что влекло ее! Вот какую тайну она хранила! Вот почему она скрестила с ним мечи в лагере: он посягнул на ее мечту. Мечту, к которой она шла с таким рвением и упорством.

— Почему, почему ты скрывала от меня свои цели? — произнес Марк, разводя руками. — Почему нельзя было все объяснить еще в Сонной дубраве? Мол, ты избранная, твоя судьба связана с миротворцем…

— Чтобы ты возненавидел меня еще больше? — в глазах ее блеснул огонек. — Я могла бы тебе открыться, если бы ты оставался мне просто другом, которому можно доверять. Но после Белого забвения ты изменился. Ты решил посоперничать со мной. Тебя не устраивало, что я, слабая девушка, во многом сильнее тебя.

— Но я верил тебе, Никта. Я открыл тебе свое пророчество.

— Я узнала его задолго до того, — внезапно ее смеющиеся глаза как будто покрылись льдом. — Еще тогда, в тот роковой вечер в доме Иалема, когда ты напоминал свое пророчество Ортосу. Ты же знаешь, у меня обостренный слух. Но я плохо запомнила стихи пророчества, потому что меня наполнял гнев от того, как ты говорил с Ортосом, а он терпел.

Марк отступил перед холодным блеском ее глаз. Хранительница старалась говорить ровно, но ее голос дрожал от волнения и пьянящего победного восторга. Это был ее час. День, который означал для Марка конец миссии, для нее был днем нового начала.

— Никта, — проговорил Марк, все еще пребывая в растерянности. — Я могу понять, почему ты скрывала от меня свои цели, но зачем было скрывать все остальное? Нам столько всего удалось бы избежать, будь ты со мной искренней. Я всегда делился с тобою своими мыслями и переживаниями…

— Неправда! — выкрикнула хранительница, и брови ее нахмурились. — Ты никогда не был искренним со мной. Ты боялся меня и скрывал все, что могло задеть твое достоинство. Особенно, что касалось Меллины.

— Мелл… — у Марка прервало дыхание. — Т-ты… откуда?

Она самодовольно усмехнулась.

— Еще в Мелисе я заметила, что с тобой что-то не так, уж больно ты взбудоражен. А потом — Белое забвение, твоя история с ламией, твой двухдневный сон, в котором ты то и дело выкрикивал имя своей Меллины. Как она там? Это к ней ты ездил в Мелис с Автоликом, не так ли?

Хранительница рассмеялась. Марк был смят, поражен и повержен.

— Однако, к чему этот разговор? — смягчилась Никта. — Все это лишь досадное прошлое. Мы были связаны с тобою только до Башни мрака. У нас разные судьбы. Наша общая цель достигнута. И наши пути расходятся.

Она подняла горн к губам. Но Марк уже совладал и с недоумением, и с растерянностью. Им овладела жгучая сила.

— Остановись!

Он шагнул к ней, еще не зная, что делать, но рука непроизвольно вскинула Логос. В ответ хранительница подняла свой меч острием к его горлу.