Силой и властью (СИ)

- Кровь отверженного ребенка - залог жизни отвергнувшего его племени. Вот так, госпожа-магистр Жадиталь, - сказал он и развернулся к свету. Одежда его казалась алой: то ли тоже окровавленной, то ли залитой закатным солнцем.

Отверженный ребенок - дочь изгнанников? Жадиталь, кажется, начала понимать: хранитель спас малышку не от лихорадки, а от голодной смерти в одиночестве.

- Кровь девочки исцелит больных? - переспросила она.

Но юноша не остановился, только усмехнулся.

- Люди всегда отвергают своих спасителей, - добавил он, уходя.

Знакомый голос, знакомые движения... плащ, так похожий на те, что носят орденские белые маги. Адалан? Отверженное дитя, маленькое чудовище... как он там, в Тироне? Она вдруг поняла, что и сама, и ее ученики - все они забыли о мальчике, о том, что ему предстоит. А ведь они были друзьями, почти семьей. И Рахун, тот, для кого Адалан и правда был частью семьи, молчал. За время пребывания в стойбище суранов ни разу не вспомнил о сыновьях. Проклятье Творящим, почему все так неправильно?

Степной ветер зазвенел смехом мальчишки.

- Как легко ты проклинаешь, госпожа магистр! А мы всего лишь хотим, чтобы вы строили жизнь сами, - расслышала она.

Сердце замерло и ужас сдавил горло!

- Прости, господи, - прошептала она и проснулась.

Она, раздетая и умытая, лежала в шатре Шахула, на его походном тюфяке, для удобства накрытом несколькими плащами, завернутая в накидку из волчьих шкур. Сам хозяин сидел рядом, пил что-то из глубокой круглой чашки. Пахло тепло и знакомо: вареным мясом, диким чесноком и пряными травами. Осознав все это, Жадиталь сразу успокоилась: не стал бы старый колдун наслаждаться в тишине мясной похлебкой, если бы в стане что-то случилось.

- Господи, может, и простит, глупая ты девчонка, а я-то точно нет, - проворчал он сердито, едва заметив, что она проснулась. - Ты хоть представляешь, как всех переполошила?

Не обращая внимания на его упреки, она села и начала искать свое платье.

- Сколько я проспала, хааши Шахул?

- Недолго, с полсуток, не больше. Да не вздумай вставать! Мы боялись, что ты лихорадку подхватила, чуть со страху не поумирали. Хорошо хоть, что это просто усталость и истощение. Так что изволь отдыхать теперь. Мальчишек твоих я тоже спать отправил. Дошли совсем, едва на ногах держались.

- Некогда мне отдыхать, дела ждут, сам не понимаешь? А больные вообще ждать не могут! И мальчишек моих будить пора...

Шахул повернулся, страшный и злой: звериный оскал, глаза, отсвечивающие зеленью.

- А ну ляг! - рявкнул он. И от неожиданности Жадиталь нырнула в постель, прикрываясь полой накидки.

Некоторое время оба молчали, хотя Жадиталь так и не поняла, почему? Ясно же, что сну и отдыху конец. Тем более теперь, когда она узнала про девочку. Ведь это же спасение, для всех! Сама она могла ошибиться, но Творящий... Да и не важно, сама ли догадалась, бог ли подсказал - надо проверить и начинать лечение, а она тут разлеживается, нежится в тепле! Но спорить со старым Волком было все же страшно.

Наконец старый Волк заговорил сам:

- Ладно, встанешь. Только если сейчас же съешь полную миску мясной похлебки, и я сам увижу, что аппетит у тебя хороший и щеки розовые.

Только тут Жадиталь поняла, насколько голодна. Она сразу же согласилась: с удовольствием приняла миску душистого варева и принялась за еду. Хотя о странном сне и тут забыть не удалось.

- Хааши Шахул, как там моя подопытная, жива ли?

Спросила - и сердце вновь замерло от страха: полсуток проспала, так он сказал. Если судить по тому, как обычно протекает болезнь, женщина давно должна была умереть. Конечно, Жадиталь добавила ей силы, но с этим недугом - она сама не раз убеждалась - такой способ лечения не всегда помогает, а если и помогает, то ненадолго.

- Жива она. Белокрылый с ней остался, пока твой хаа-сар-помощник в себя приходит.

- А девочка?

- С ней-то что случится? Глупый Лисенок ее выздоровление сполна оплатил.

- Мхм, - закрутила головой Жадиталь. Потом прожевала кусок, запила бульоном и ответила: - Ничего он не глупый, ваш Лисенок, может, самый умный из всех. Девочка сама выздоровела, только там, среди покойников, все равно оказалась обречена.

Колдун понял сразу, удивился и даже чуть повеселел:

- Вон что! Уверена?

- Нет, конечно, проверить надо. Но если верить в Творящих... ты веришь в Творящих миры, хааши Шахул?

Он усмехнулся:

- Я - даахи, девочка. Мы не верим - мы знаем.

- А раз знаешь, так скажи мне: что с Адаланом, с Волчонком? Почему вы с Рахуном оба молчите, если знаете?

Колдун нахмурился так, что морда зверя снова отчетливо проступила сквозь человеческий облик, но потом улыбнулся, и тут уж ошибиться было нельзя - улыбнулся искренне:

- Сложно все, тяжело. Но нам сейчас думать об этом не надо - нам надо тут справиться, а там они сами, уж поверь мне на слово: у Рахуна хорошие мальчишки, разберутся.

6

Весна года 637 от потрясения тверди (двадцать пятый год Конфедерации), становище племени Суранов, Буннанские степи.

Кровь по капле стекала в склянку. Очень медленно. Набралась едва треть, а надо хотя бы половину. Но малышка сама такая слабенькая, да и опекун ее смотрит так, что глаза поднять страшно. Страшно и стыдно одновременно, будто бы это Жадиталь виновата, что единственное средство, способное победить лихорадку - кровь его девочки. Да, теперь хаа-сар Синшер убежден, что это его и только его девочка, и даже взгляд в ее сторону считает чуть ли не святотатством, а она тут со своими иглами!

Явился Синшер по первому ее слову, и малышку принес, только вот уговорить его, чтобы позволил взять кровь и провести опыты, оказалось очень непросто. Наконец Жадиталь указала на свой операционный стол и женщину, которая все еще была там, третьи сутки боролась за жизнь, и спросила напрямик:

- Ты до сих пор хочешь, чтобы она жила, или теперь тебе все равно?

Тут уж мальчишка-хранитель сдался, позволил не только осмотреть подопечную, но и уколоть в пяточку. Несколько капель крови для анализа и пробы он еще мог стерпеть спокойно, даже вместе с целительницей порадовался успеху: уж он-то первым почуял, как действует кровь, одолевшая лихорадку, на зараженную плоть. Но стоило заикнуться, что капли-то не хватит, - сразу же снова нахмурился. Что же делать, если лекарство ждут в каждой юрте да не по одному больному? А как это самое лекарство приготовить, сколько понадобится попыток и сколько крови малышки - поди знай. Раньше Жадиталь не понимала, почему некоторых от одного упоминания о даахи в дрожь бросает, теперь-то уж на себе прочувствовала: Синшер смотрел так, словно готов был на месте разорвать, и до сих пор не сделал этого только из брезгливости. Так что лучше уж ей глаз на малышку не поднимать, а внимательно следить за своей склянкой и очередной каплей, чтобы ненароком не взять лишнюю.

Половина склянки так и не натекла, но Жадиталь решила: хватит ребенка мучить. Убрала иглу, туго забинтовала худенькую ручонку, а потом поклонилась, низко, с искренней благодарностью, и маленькой степнячке и ее хранителю:

- Спасибо вам обоим, за жизнь. Ни капли зря не пролью, обещаю.

Злой парнишка смутился, выпалил, видно от неожиданности:

- Госпожа магистр, мы здесь, чтобы помогать. Все, что прикажешь...

Сам, видно, не сразу сообразил, что обещает, поэтому вдруг замолчал на полуслове, крепче прижал девчонку и выскочил вон из палатки, только его и видели.

А Жадиталь склонилась над склянкой. С чего начать? Разъять кровь на части, выделить то самое вещество, которое убивает лихорадку, потом вырастить или размножить его магией? А получится ли? Она же не из первородных... вот кто может из ничего сделать что угодно! И ни колбы с пробирками, ни перегонные аппараты им не нужны, ни даже чистая среда с выдержанным режимом - они все создают сами, были бы знания да желание посильнее. И у них, таких-то способных, магия под запретом! Это они, которые могут все, на деле - ничего не умеют, по собственной воле отказав себе в самом прекрасном даре богов. Да если бы на весь мир хоть сотни три златокудрых магов - жизнь бы полностью переменилась!..