Ослеплённый разочарованием (СИ)

Послушников они вычислили сразу. Не знаю, как. Наверно почувствовали живую кхровь. Не позавидую их участи, — сотни мёртвых рук протянулись к ним, каждая оторвала по кусочку и засунула кусочек этот в пасть. Два голых костяка, оставшихся от послушников, постояли немного, будто думая, что им делать дальше, а потом присоединились к орде трупов.

Мы выезжали обратно в узкий дворик, а следом за нами шествовали, теряя пласты гнилого мяса, те, кому давно уже полагалось быть прахо-х-хом.

Навстречу нам выбегали воины, площадка перед воротами кишела адептами в серых и чёрных хитонах, и у каждого в руках было оружие. На стенах недвижно стояли фигуры в серебристых одеяниях.

Мертвецы обогнали нас; тех из них, кто ещё при жизни потерял мозги, и теперь пытался забраться на телегу, Безымянный стегал плёткой, и они распадались в серую пыль.

Адепты схватились с трупами. Страшная свалка образовалась там, где сошлись их ряды. Мы медленно продвигались вперёд; Безымянный расчищал нам путь. Каждый взмах его плётки отбрасывал тех кто попадал под удар на несколько саженей. Тела адептов лопались при ударе о стены и сползали вниз. Какое мощное у него оружие!.. Тогда, в деревне, оно мне пригодилось бы!..

Мы оказались в самой круговерти боя. До врат оставалось метров пять. Здесь висел кровавый туман, и я с наслаждением вдых-х-хала его. Чужая кровь оказалась в моих лёгких, она проникала в мои вены… Ещё! Ещё крохви!.. Агххх!..

Безымянный услышал за спиной чудовищный рык; оглядываться не было времени, — адепты лезли на телегу, — но воин видел, как тень, отбрасываемая Ренейлой на стену стала разрастаться, приобретая хищные очертания. Жеребцы, доселе спокойные, — им не раз приходилось участвовать в битвах и набегах служителей Обители, да и рубленой трупнины они повидали много, — заволновались, поднялись на дыбы, давя фигуры в серых хитонах.

Ренейла по-кошачьи спрыгнула с телеги и пробежала через двор, оставляя широкую просеку в рядах врагов, — в стороны летели оторванные конечности и просто бесформенные куски мяса, — взобралась по вертикальной стене, пробивая её насквозь полутораметровыми когтями и обхватила шестью лапами жреца, замершего на верху. Когда разняла объятие, тела уже не было, — в стороны полетело лишь несколько капель крови, но и их выдернул из воздуха длинный гибкий язык.

Ренейла двинулась по гребню, перепрыгивая с зубца стены на зубец, к следующему жрецу. Тот презрительно скривился, кистень сам скользнул из складок хитона ему в руку. Первый и последний его удар лишь пробил ей ладонь, на правой третьей сверху руке, этой ладонью она и накрыла его. Голова жреца прошла в отверстие, проделанное им же, Ренейла легонько щёлкнула когтём по его подбородку и голова, крутясь, улетела вниз, на площадь, а Ренейла стала жадно ловить пастью фонтанчик крови, ударивший из шеи «мэтра-жреца».

Остальные жрецы поспешили ретироваться, — им впервые пришлось встретиться с таким могущественным ликантропом, — но последнего Ренейла всё же настигла, втоптав в камни.

Она пробежала по верхушке стены и ворвалась в надвратную залу. Бойницы, да и дверь, что вели туда, были слишком узки для её тела, но это не стало для неё помехой: Ренейла просто проломила стену. Одним взмахом лапы она смела и ворот, и зомби, что обслуживали его и, схватив тремя рядами клыков цепь, потянула на себя. Решётка поднималась; Ренейла дёрнула цепь так, что решётка пробила потолочные плиты и наполовину вылезла в зал. Просунув между прутьями сосновую балку, вывернутую из стены, Ренейла заблокировала её. Делать здесь больше нечего…

Ренейла спрыгнула на площадь, прихлопнув лапами десятка два адептов, оказалась прямо перед телегой, — а вокруг неё высились горы трупов — Безымянный не жалел ударов, — кони отпрянули, почти что сев на круп. Ренейла перепрыгнула через повозку, и упёршись в неё сзади, вытолкала из замка. В этот момент с другого конца площади раздался трубный рёв, — Ренейла и Безымянный оглянулись одновременно. По узкому ущелью прохода, ведущего на предвратную площадь, протискивался боевой слон, покрытый тяжёлой многослойной бронёй. На его спине стояла металлическая коробка с бойницами, на её крыше, в свою очередь, возвышалось непонятное устройство, ощетинившееся пятёркой заострённых и обожжённых для прочности брёвен. Слон шёл, немного наклонив голову, сметая недобитых зомби бивнями, укреплёнными стальными полосами и оснащёнными острыми лезвиями. За спиной гиганта мелькало что-то гораздо меньшее, но не менее опасное. Тяжёлая и при этом достаточно быстроходная конница.

«Если бы они выпустили конников вперёд, они бы связали нас боем и задержали до прихода элефанта. Это их промах», — подумал Безымянный. Он не сомневался, что за такой огрех полетят головы многих жрецов низших рангов.

Ренейла запрыгнула в телегу, — та заскрипела и просела, однако тотчас же приподнялась, — Ренейла стремительно уменьшалась в размерах.

Щёлкнул спусковой механизм — огромное бревно врезалось в основание врат, дробя камни.

— Хвперёгд! Нхе тхеррряа-а-ай вхремхенхи-и-и! — прорычала она. Глотка ещё не трансформировалась в человечью.

— Ещё не всё закончено!

Безымянный воин спрыгнул с телеги и подошёл к вратам, как бы примериваясь для удара. Размахнувшись плетью, он стегнул по надвратной башне, и она осела грудой обломков, отрезав преследователям путь на некоторое время.

Глава 3

— Я как могла загоняла вглубь себя голод и жажду, — не те, мирские, а настоящие голод и жажду. Прятала их в себе. Но долго продержаться не могла.

А начала я с голубей. Помню, года три мне было, когда я почувствовала жажду впервые. Подпрыгнула за пролетавшей птицей метра на четыре. Хорошо, что никто из взрослых не видел. За кровь на земле, перья, клювик и ножки досталось коту. Когда не стало кота — досталось собаке. Когда собаку загрызли неведомые лесные звери, я впервые почувствовала на себе подозрительные взгляды людей. Лет семь мне, помнится, было. С тех пор я стала осторожничать и прекратила охотиться в деревне. А наше стадо стала терроризировать стая пришлых волков, которых никто никогда не видел. Каждую неделю пропадал то телёнок, то взрослый тягловый бычара. Когда стадо перевелось, мне по ночам пришлось бегать в лес. Попадалась мелкая дичь, — то лисичка, то кабанчик, а ими особенно не наешься, не напьёшься… Пробовала я рыбку в озере ловить, да она сухая, невкусная… А потом позвонки из зубов выковыривать… Кое-как перебивалась я с зайки на кротика… Даже мышей стала отлавливать, — совсем обезлюдел лес, что ж поделаешь… Долго это продолжалось, до прошлой недельки. А потом проклятый колдун… Пробовала я убежать, перекинулась… Так он меня невидимой сеткой оплёл, в воздух поднял и держал, пока я сама собой обратно не превратилась… На деревенском совете решили они продать меня купцу. За медную монетку. Представляешь? Точнее, это колдун решил. Не знаю, почему. Деревенщина меня кто сжечь хотели, а кто в землю вдолбить…

Напоследок колдун заклятья наложил, чтобы я перекидываться не могла… До прибытия в Обитель… Условные чары. Но руку торгашу я всё равно сумела отгрызть…

А мы-то денежки наши забыли в крепости… Как какие? А за проданных зомби?

ЖДИТЕ! СКОРО Я ЯВЛЮСЬ! И ЗЕМЛЯ СОДРОГНЁТСЯ! И РЕКИ ПОТЕКУТ ВСПЯТЬ! И ГОРЫ НИЗВЕРГНУТСЯ В МОРЯ! И ТРАВЫ ВЫСОХНУТ И ВОПЬЮТСЯ ЖАДНЫМИ МАЛЕНЬКИМИ ПАСТЯМИ В НОГИ ЛЮДЕЙ! И… ПРОКЛЯТЫЕ ОКОВЫ! КАК ОНИ НАТЁРЛИ МНЕ РУКИ!

Лейра почти не высовывалась из бочки, — говорила, что свет летящей звезды обжигает её чешую. Так и сидела на дне, временами поскребываясь в стенку, когда ей хотелось, чтобы кто-нибудь дал ей поесть.

Ренейла лежала на спине, подложив руки под голову, презрительно смотря на комету. «Если она спустится сюда, я брошу ей вызов и испью её крови»! — сказала она Безымянному, а когда он принялся объяснять ей, что это вовсе не пламенный зверь, а огненный шар, она рассмеялась над ним. На первый раз он простил ей дерзость.