Печать смерти

– Потому что тот, кто возьмет в руки Меч Откровения, не может солгать, а значит, не сможет и подобраться достаточно близко к Эррэ, – перебила Прекраснейшая. – Тебе придется придумать, как сделать из Ключа меч. Пусть он пока остается в твоей семье, и пусть изменения останутся в тайне.

– Я выполню твою волю, Новис, – в третий раз склонила голову Ильяланна.

– До встречи. – Богиня благожелательно кивнула эльфийке и исчезла, только над алтарем остался витать нежный запах яблоневых кущ, смешиваясь с ароматом цветов, разбросанных на жертвеннике.

Эва прониклась ко мне странной молчаливой симпатией. Она ничего не говорила, но подолгу оставалась рядом, застенчиво улыбаясь, когда мне удавалось поймать ее взгляд. И игры у нее были такие же тихие, как она сама. Но большую часть времени девочка вышивала. У нее были дорогие стальные пяльцы с меняющимся диаметром и богатый набор шелковых нитей.

– Она у нас настоящая мастерица! – с законной гордостью сообщил мне как-то Вага. После обеда мы вышли посидеть на завалинке. Это был мой третий день пребывания в Кирнейской долине и третий визит к старику. Дни стояли теплые, но не душные. Томительная жара придет сюда ближе к середине лета, а может, здесь всегда так, одновременно свежо и солнечно, не знаю. – Ну-ка, Эва, покажи господину Раэну свои вышивки, – предложил между тем возница.

Я думал, внучка застесняется. Но она с готовностью отложила работу, детская ладошка смело обхватила меня за палец и потянула за собой к дому. Я послушно последовал за маленькой молчуньей.

Комната девочки была угловой, окна выходили на задний двор, заросший резедой и мятой. Но ничего этого не было видно сквозь занавешивающие окна золотисто-коричневые шторы. Войдя, я остановился на пороге. Весь Вагин дом был буквально пронизан светом; широкие оконные проемы с редким переплетом и вставленными в него крупными кусками стекла свободно пропускали солнечные лучи. Но здесь царил «позолоченный» полумрак. Мне трудно передать это ощущение – будто я очутился внутри старого, чуть выцветшего, но оттого не менее драгоценного гобелена. Я даже не сразу понял, что просвечивающие сквозь шелковую занавеску листья не растут на дереве за окном, а вышиты золотой нитью на тонкой ткани. Вообще все здесь было золотых, бронзовых, горчичных и коричневых оттенков. Словно бы мы вошли в осенний лес, а не в детскую спальню.

– Очень красиво, – обведя комнату взглядом, искренне похвалил я и уже собирался выйти. Но Эва потащила меня вглубь, к маленькому столику, стоящему как раз у окна, прикрытого занавесями. Здесь лежал натянутый на деревянную раму шелковый лоскут. Вышитая на нем картина тоже представляла собой натюрморт из золотых листьев. Рядом на столешнице я заметил то, что послужило прототипом для вышивки – длинный, похожий на тело рыбки лист с частыми параллельными прожилками. Цвет его в точности совпадал с оттенком выбранных девочкой ниток.

– Это лист майлинеру? – Я протянул руку, но девчушка опередила меня, схватила лист, прижала двумя руками к груди, в глазах появился страх пополам с отчаянием и… Я отшатнулся, слишком много недетских чувств было намешано в этом взгляде. – Не бойся, я не возьму, – попробовал я успокоить юную вышивальщицу. Но, видимо, мой жест разрушил хрупкое детское доверие. Эва повернулась ко мне спиной, продолжая прижимать заветный листок и словно бы прикрывая его от меня своим телом. Я лишь несколько секунд растерянно глядел на белый затылок, потом сообразил, что ответа не дождусь, и тихонько вернулся к ее деду, на улицу.

– Кажется, я напугал твою внучку, – виновато сообщил я Ваге. – У нее на столе такой золотистый листок. Я хотел взглянуть, а ей не понравилось.

– Да, этот ее лист… – Лицо Ваги тотчас погрустнело. – Никак не может позабыть их лес, – покачал он головой. – Но ничего, – старик снова приободрился, – пройдет со временем!

– Послушай, – решил я сменить тему и задал интересующий меня вопрос: – Где-то здесь неподалеку должна быть арчайдская деревня. Не знаешь, случайно?

Вага покосился на меня удивленно:

– Есть тут лисье логовище недалеко. Только тебе зачем?

– Хочу посмотреть, как живут оборотни, – почти не покривил душой я. – Ну и спросить про одну знакомую.

– А-а-а… – со значением протянул старик. – Тогда слушай. Найти деревню – дело нехитрое. Если пройти до конца по нашей улице, а сразу за околицей свернуть на восток, то скоро выйдешь на натоптанную лесную дорогу. Ее хорошо видно – широкая и ровная, почти не петляет. По ней дойдешь до большого пня…

– Большого пня? – переспросил я, припомнив, что видел не так уж мало пней по пути в Вагино селение.

– Очень большого, в несколько обхватов. Раньше там рос древний-предревний дуб, но потом в него ударила молния, засохший ствол спилили. В общем, сразу от него начинается Пестрая тропа. По ней…

– Как я узнаю, какая из тропинок – пестрая? – снова перебил я.

– Не бойся, увидишь – не ошибешься! – заверил старик. – По тропе дойдешь до Меняльного дерева. – И, видя, что я снова открыл рот для уточнений, поспешил добавить: – «Меняльного» – потому что в старину рядом с ним было принято обмениваться товарами. Тропа заканчивается прямо возле него. Оттуда уже видать лисью деревню. Только ты сам туда не суйся. Арчайды – народ злой, склочный. Чужака, явившегося к ним без дозволения, могут и загрызть! – (Я не стал говорить, что быть покусанным – входит в мои планы). – Садись под дерево и жди. Очень скоро к тебе выйдет кто-нибудь из них. Вот тогда и спросишь про свою хм… знакомую.

– Спасибо. – Я поднялся, чтобы идти в гостевой коттедж.

– Держись подальше от майлинеру, – напутствовал меня возница. – Человеку небезопасно бродить в золотом лесу.

– Ты про бродячие хуорны? Да знаю я. Но леди Ильяланна сказала, что, пока их не натравит хозяин, деревья совершенно безобидны. Как иначе людям удавалось бы спиливать их?

– Я не о том, – покачал головой старый возница. – Слыхал небось легенду об уснувшем короле? Как король Морвейд загнал в лесу оленя, а тот вдруг обернулся прекрасной эльфийской девой? Фея заманила его в глубь золотого леса. Свита отправилась искать владыку, но возвратилась ни с чем. В стране объявили траур, а после избрали нового правителя, потому что Морвейд не оставил наследников. А через сорок лет король неожиданно вернулся таким же молодым, каким вошел в лес много лет назад. Оказалось, что все это время проспал в золотой чаще.

Я кивнул.

– Насчет сна – это правда. Эльфам, тем ничего, а человека, попавшего в золотой лес, очень скоро охватывает необоримая сонливость. Особенно сейчас, когда майлинеру цветут и в воздухе полно их пыльцы. Если, не приведи боги, заснешь под таким деревом, так можешь и вовсе не проснуться!

– А как же твоя внучка, она ведь несколько месяцев жила в эльфийском лесу? – удивился я.

– Так ведь сам видел, что из этого вышло.

– Ну а в Дор Хейв вы как ходите?

– А мы и не ходим. Эльфы сами выходят к нам из леса, когда им надо. А если у нас случится какая надобность, то достаточно покрутиться у гостевого дома – у них там, в лесу, неподалеку всегда стоит охранник.

– А почему не в самом доме? – удивился я.

– Вот уж не знаю, – развел руками дед.

Еще раз поблагодарив Вагу за обед и разъяснения, я отправился в дом для караванных.

На следующее утро, не откладывая, я решил прогуляться к лисам. Солнце только начало восхождение к зениту, а до арчайдской деревни, по словам старого возницы, выходило от силы часа три пешего хода – успею обернуться дотемна.

Руководствуясь указанными Вагой ориентирами, я вскоре вышел к здоровенному пню. Дуб, останками которого он являлся, поистине не имел равных даже в здешних чащобах. Я поискал глазами спиленный ствол, но, видимо, деревенские утащили высохшую древесину на дрова.

Справа от пня начиналась Пестрая тропа, ошибиться и впрямь было мудрено, ветви кустов и деревьев по обе стороны пестрели многочисленными узелками и бантиками. Некоторые лоскутки выглядели совсем новыми, на других ткань истончилась от времени и приняла грязно-серый оттенок. Я двинулся, следуя прихотливым изгибам тропы. В лесу распевали радующиеся приходу нового дня птицы. Время от времени солнечный луч, пробив зеленый свод, зажигал золотые искры на ветвях какого-нибудь дерева. Но ни одно из них не было знаменитым эльфийским майлинеру. К исходу третьего часа, как и обещал возница, лесные заросли расступились, тропа уперлась в ствол раскидистого клена. Его корни скрывали заросли лопуха и горной мяты. Клен был похож на полководца, одиноко замершего перед строем своих собратьев. За его могучей спиной зелеными волнами раскинулся луг, еще дальше возвышался конус какой-то горы. На ее склонах снова рос лес, у подножия раскидало редкие приземистые дома арчайдское селение.