Печать смерти

Прикрыв глаза ладонью, я некоторое время пытался разглядеть деревенских жителей, не преуспел и, по совету возницы, отправился к Меняльному клену. Показалось, что при моем приближении кто-то завозился, зашуршал в зарослях, закачались длинные соцветия мяты. Я удобно устроился в теньке, привалившись к шершавому стволу, и принялся ждать. Прошло около часа. Уже несколько раз я порывался встать и самостоятельно отправиться в селение, но останавливала суета, возникавшая время от времени в густой траве вокруг клена.

Невысокая женщина в клетчатом шерстяном сарафане, надетом прямо на голое тело, без сорочки, появилась из-за дерева неожиданно. Я поспешно вскочил на ноги.

– Что тебе нужно, странник? – У женщины были пегие – темно-русые с белесыми пятнами-подпалинами – волосы и уже знакомые мне крапчатые глаза.

– Я ищу арчейку по имени Элиса, – поклонился я незнакомке. – Она говорила, что живет здесь.

Вообще-то я был почти уверен, что Элисы в деревне нет, вряд ли она успела вперед нас добраться сюда из Каннингарда. Но сразу заводить разговор об укусе было как-то неловко.

– Зачем она тебе понадобилась?

Женщина не стала переспрашивать имени и вообще не выказала ни малейшего удивления.

– Хочу заключить сделку, – честно ответил я.

– Что-то непохоже, – недоверчиво протянула пегая. – И где же твой стряпчий?

– Я пришел один. Мне не нужен поверенный, чтобы заключить договор.

– Что же это за сделка такая?

– Если Элиса здесь, я бы хотел переговорить с ней.

– Говори, что за сделка, или проваливай, – оскалила арчейка желтоватые зубы. На краю леса показались еще три оборотня – мужчины. Из одежды на них были только кильты.

Я мешкал недолго, в любом случае собирался попытать счастья в этом селении.

– Хотел заплатить ей за укус оборотня, – признался пегой арчейке.

Среди реакций, к которым готовился, был и откровенный смех. Но пегая лисица не засмеялась.

– Фью-у-у! – присвистнула она. – С таким разговором тебе к старейшине надо! – И махнула рукой сородичам: – Сюда, парни. Наш гость решил стать оборотнем.

Мужчины в кильтах приблизились к клену. Темная поросль у них на груди, в отличие от той, что покрывала заднюю часть ушей, вовсе не была похожа на звериный мех.

– Пошли, – мотнул головой в сторону деревни цыганистого вида арчайд. Смоляные космы торчали у него во все стороны, в короткую мочку уха было вставлено золотое кольцо.

Вчетвером мы отправились через луг по направлению к домикам. Арчейка же вновь зашла за ствол дерева и словно испарилась.

Дома у арчайдов оказались совсем низкими, соломенные стрехи крыш едва не касались земли; окон, если они были, я не разглядел. Дом старейшины стоял не в центре деревни, как в обычае у людей, а в дальнем конце, почти у самой скалы. Вслед за своими проводниками я шагнул, нагнувшись под низкой притолокой, в полутемные сени. Дальше проем без двери вел в более светлую комнату. Всю левую стену занимала печь из дикого камня. Забавно, что снаружи трубы я не заметил. Зато имелась дыра в потолке, сквозь которую проникал дневной свет. Прямо под ней стоял небрежно сбитый из досок стол с двумя лавками по сторонам. Сейчас одну из них занимал крупный жилистый мужик. Черная с проседью борода закрывала нижнюю часть лица, густые волосы стянуты ремнем в хвост на затылке. Кроме кильта на нем была еще перевязь через плечо, сколотая у пояса массивной серебряной фибулой. Старейшина чистил ногти здоровенным ножом, он не сразу поднял глаза на нашу делегацию, выдержав долгую паузу, которая, вероятно, должна была продемонстрировать нам нашу незначительность.

– Что вам? – наконец спросил он, оторвавшись от своего занятия. Взгляд желто-коричневых глаз прошелся по соплеменникам и задержался на мне.

– Этот человек пришел к Меняльному дереву, Хорт, – ответил арчайд с серьгой в ухе. – Он хочет стать оборотнем.

– Вот как? – Хорт перевел взгляд на говорившего, а потом снова внимательнейшим образом оглядел меня с головы до ног. – Давненько желающих не было. Поди, хочешь стать бессмертным? – усмехнулся он, блеснув длинными, хищно заточенными клыками.

Я не видел повода скрывать свои побуждения, поэтому кивнул.

– А ты знаешь, что стать одним из нас дорогого стоит?

– Сколько? – прямо спросил я.

– Хмм. Тут надо как следует подумать. А ты не стой столбом, присаживайся. – Старейшина указал на лавку по другую сторону стола. Я уселся на предложенное место. Сопровождавшие меня перевертыши остались стоять: один у печи, два других – по сторонам от входа.

– Бессмертие – ценный дар, сами боги ревнуют к нему, не позволяя нам плодиться, подобно людям. Иначе земля давно переполнилась бы моими собратьями. А если еще и люди станут обращаться в лис – не избежать гнева Охары.

– Сколько? – повторил я.

– Понадобятся большие жертвы покровителю хвостатых и клыкастых…

– Сколько?

– А сколько у тебя есть? – нагло оскалился старейшина.

– Назови свою цену.

– Ты что же, думаешь торговаться? – изумился Хорт. – Бессмертие не тот товар, чтобы скаредничать. Давай все, что у тебя есть. А я сочту и решу, достаточно ли, чтобы стать одним из нас.

Карие глаза, на которых почти не заметны были крапины, насмешливо уставились мне в лицо. Я выдержал взгляд, но что толку играть в гляделки, когда все козыри на руках у противника.

– Бери. – Я бросил через стол арчайду тяжелый кошелек. Тот ловко поймал на лету плотно набитый мешочек.

– Ого! Ты, я вижу, не бедняк. – Старейшина встряхнул кошель, глухо брякнули внутри золотые, потом высыпал деньги на столешницу. Глаза замерших у двери перевертышей жадно блеснули. Хорт неторопливо пересчитал лорры, ссыпая их по одному обратно в мешок. – Триста пять, – вслух сообщил он. – Солидная сумма. Добавь к этому свой клинок, и мы сговоримся.

– А ты не перегибаешь, любезный? – осведомился я, опуская ладонь на рукоять меча и пристально следя за тем, как мой кошель исчезает в складках перевязи.

– Да в чем проблема? – Хорт изобразил непонимание. – На кой тебе клинок, когда отрастишь такие зубы? – Он снова продемонстрировал в улыбке резцы. – Давай, решайся, и ударим по рукам!

Оборотень протянул через стол руку. Я несколько минут сидел молча, стискивая рукоять. Когда бросал кошелек – хоть бы что, а вот отдавать оружие было невыносимо. Но отступить назад значило распроститься с единственной надеждой. Я медленно отцепил ножны с мечом от перевязи, усилием воли заставил разжаться кулак. Клинок лег на стол между мной и старейшиной.

– Ну вот… – Тот пододвинул меч к себе, освободил на пару дюймов лезвие из чехла, потом снова задвинул, перебросил ножны с оружием одному из своих собратьев. – Ну вот, теперь… можешь идти!

Парни у двери заржали. Смех их напоминал собачье, вернее, лисье тявканье.

– Что это значит? – Я резко поднялся из-за стола. Арчайд у печи и двое у входа тут же придвинулись. Губы растянулись, обнажая полоски зубов.

– А то и значит, – ответил за всех Хорт, – ты только что выкупил свою жизнь, поэтому можешь убираться. Скажи спасибо, что сапоги тебе оставили!

Окружившие меня арчайды сохранили угрожающий оскал, но подбородки тряслись от сдерживаемого смеха.

Я сжал кулаки, отбросил ногой мешавшую лавку.

– Не нарывайся, парень, – отеческим тоном предупредил старейшина, но его прихвостни уже приготовились к драке. Шансов против них четверых у меня было не так много, но и возвращаться в деревню обманутым, словно глупый щенок, да еще и отдавшим оружие без боя, я не собирался.

И тут с улицы донесся громкий визг, перешедший в прерывистое поскуливание.

Старейшина покосился на дверь, но с места не двинулся, вместо него в проем выскользнул один из пришедших со мной арчайдов. И почти тут же послышалось:

– Эй, Бурый, ты здесь?

Не узнать голос было невозможно.

Я выскочил из дома, да так и замер от удивления. Посреди улицы, держа за хвост крупную светло-рыжую лисицу, стояла леди Ильяланна. Другая рука сжимала меч. Зверь попытался, извернувшись, цапнуть эльфийку за запястье, но та несколько раз встряхнула кистью, вызвав очередной скулеж.