Вооружен и очень удачлив. Трилогия

— Хочу избавиться.

— Тогда заворачивай мои покупки и прощай. Дела ждут.

Окрыленный ювелир раскрыл сундучок, обитый изнутри бархатом, ссыпал туда украшения, добавил в качестве бонуса пару тяжелых литых браслетов и перекрестился.

Спустя несколько минут из дверей ювелирной лавки вышел высокий сутулый мужчина в плаще. Он тащил под мышкой сундучок, тяжелый и не слишком удобный на вид. Едва покупатель отошел от лавки, дверной замок щелкнул, и окошко украсилось табличкой «Закрыто».

— Магазины, — довольно сказал себе под нос Афанасий Дормидонтович, постукивая по крышке сундучка. — Какая прелесть, однако. Ох!

От столкновения с фонарным столобом сундук перекосился на сторону и едва не выпал. Стало слышно приближающийся цокот копыт и громыхание раздолбанных амортизаторов маршрутной кареты. Мерлин поставил сундук на тротуар и потянулся было в карман за деньгами, но передумал. Там три медяка, это он и так помнит. Да и зачем платить, если можно опять воспользоваться своим обаянием.

Увидев поднятую руку, возница притормозил.

— Еду в парк! — предупредил он. — Смена закончилась. Если тебе по пути — садись.

— В парк? А где это? — спросил предполагаемый пассажир, лица которого не было видно из-за низко надвинутого капюшона.

— В конюшне перед картофельным полем. Едешь?

— Еду, — ответил мужчина и вынул из-за спины косу, лезвие которой было местами насквозь проедено ржавчиной.

— Ты бы еще с граблями в карету лез! — возмутился возница. — И корову прихватил в придачу! Не повезу!

— Неужели ты мне откажешь? — расстроился мужчина, преграждая коням дорогу и с намеренной медлительностью спуская капюшон с головы. В лицо вознице уставились два пустых провала с мерцающими в глубине тусклыми искорками. В зеленом свете фонарика кости отливали мертвенной плесенью.

— Ты… за мной? Так рано? — прошептал возница и перекрестился. — Но почему?

— Потому что старым ногам иногда надо давать отдых! — широко улыбнулся зловещий собеседник, небрежно поигрывая косой. — И почему вдруг «ты»?

— Вы хотите забрать меня? — упавшим тоном поправился возница.

— Ты мне и даром не нужен! Я остановил тебя из-за кареты.

Что-то подсказало вознице, что лучше не продолжать дискуссию. Он счел за лучшее промолчать и послушно погрузил под сиденье неудобный сундук пассажира. Примостив в багажном отсеке груз с таким почтением, словно это был хрустальный кубок, он спорхнул на тротуар и гостеприимно открыл двери кареты настежь.

— Прошу! Куда прикажете?

— Ну, на картофельное поле мне точно не хочется, — задумчиво проговорил пассажир, покусывая кончик костяного пальца. — Мне нужна какая-нибудь обувь, шарф и перчатки. Тут неподалеку была улица, где множество магазинов. Гони туда! Да! Чуть не забыл— и в кондитерскую…

Когда карета притормозила у трактира «Дырявый бубен», давно стемнело. Мерлин неуклюже выбрался на улицу и помог вознице сгрузить на тротуар два сундука, шляпную коробку и мягкую дорожную сумку, набитую до отказа. Едва последний предмет багажа коснулся земли, карета сорвалась с места и растаяла в полумраке.

Мерлин усмехнулся и толкнул ногой дверь трактира.

— А… Опять вы, Афанасий Дормидонтович? — без особой радости осведомился молодой трактирщик. — Новая шляпа вам к лицу. Страусиные перья, если не ошибаюсь. Но… разве это не дамская модель?

— Она мне понравилась.

— Снова будете хлестать все подряд мимо рта, а потом расплатитесь старыми медяками?

Посетитель весело хохотнул, откинул крышку одного из сундуков и, зачерпнув оттуда, вывалил на стойку горсть жемчужных бус, перепутавшихся друг с другом.

— Это устроит?

Изо рта трактирщика вырвалось слово, которое строгая мама позволяла ему употреблять только в одном случае — когда он попадал себе молотком по пальцу. В полном шоке он кивнул и автоматически сгреб украшения себе в ладонь.

— Тогда начали, — довольно сказал Мерлин, сдвигая высокую кружевную шляпу на лоб. — Для начала пивка…

Под городом в желудке змия

Климат, если можно так выразиться применительно к утробе змия, становился все более сырым и горячим. Но Джульетта упорно продолжала идти вперед. Время от времени под ногами попадались монетки, а однажды даже целый холщовый кошель, набитый под завязку старыми сентаво. Невзирая на робкие протесты актера, трактирщица сгребла все это в одну кучу и умело упаковала в импровизированный узелок, скрученный из подола ночной сорочки Дитера. Среди множества переплетений был выбран коридор, стенки которого жестко пружинили, а далеко в конце слабо светилась мутная точка.

— Ты напрасно ищешь гортань, — обеспокоено сказал Дитер, покорно семенящий следом. — Это опасный путь, Джульетта! У него там температура как у верблюда под мышкой. А если змий сожмет мышцы…

— Придется рискнуть, — упрямо пропыхтела трактирщица. — К тому же искать ничего не надо. Я и так предполагаю, где гортань. Главное, не отвлекай меня, а то я запутаюсь. Когда пол и потолок меняются местами…

— Но почему ты не соглашаешься пойти другим, безопасным путем? Не хочешь через кишечник — не надо! Есть еще уши! Глаза, наконец! Нет, я не понимаю… Ой! Какой славный извилистый коридорчик! Это случайно не короткая дорога к кишечнику? Я бы посмотрел. А ты? Не желаешь составить компанию?

— Вон тот славный извилистый коридорчик всего-навсего дорога к железе, выделяющей ферменты. И я как раз к ней направляюсь. Хочу ее подоить.

— Как подоить? А выход? Ты же сама кричала…

— Молчи, болван. Ты видишь мои волосы?

— Нет, здесь темно. А что с ними?

— У меня никогда в жизни не было таких волос! Никогда! Я не уйду отсюда до тех пор, пока не наберу полные руки этого замечательного средства!

— Полные руки? Я же предупреждал тебя! Зарастешь, как обезьяна!

— Ерунда! Руки можно и побрить! Зато голова…

— Но Джульетта! Ты здесь всего ничего, а я уже не знаю сколько суток! Мне надоело сидеть взаперти, в темноте! Я есть хочу!

— Еды полно. Найди себе что-нибудь помягче и лопай на здоровье.

— Джульетта!

— Я тебе сказала один раз и повторять не собираюсь. Хочешь со мной — лезем через гортань. Или разделяемся, и каждый идет своей дорогой.

— Я боюсь!

— Прекрати ныть! Ты же мужчина, в конце концов!

— Но я… Ой! Ой! Она раскрывается! Ты чувствуешь? Боже, Боже! Постой, что это за шум? Джульетта, ты слышишь? Джульетта! Джульетта! Ау! А, вот ты где… Джульетта, что это с твоими волосами? Они снова поредели?

— Мои волосы поредели еще тогда, когда ты, щенок, не родился! — грозно рявкнул незнакомый низкий голос. — Убери руки! Я не Джульетта!

— Это я уже понял, — пролепетал актер. — А кто вы?

— Куриная Лапка.

— Сама? — восхищенно выпалили из угла.

— А это тогда кто? — недоверчиво переспросил Дитер.

— Да Джульетта же, идиот! Неужели до тебя не дошло — нас уже трое! Твой змий проглотил очередную жертву. Скажите, уважаемая Куриная Лапка, вы тоже попали сюда из моего трактира?

— Нет, — отрезала гадалка. — Еще чего не хватало, по трактирам шляться! Сидела себе, как обычно, в кабинете Наместника, гадала и тут…

— Значит, голова змия переместилась? — с ужасом спросил мужчина. — Она теперь под герцогским дворцом? Или у него две головы?

Даже в темноте ощущался тяжелый взгляд, которым одарила актера гадалка. Нервно хихикая (Дитеру некстати пришла на ум поговорка «Одна голова хорошо, а две лучше»), мужчина поспешил отодвинуться и уступить новой гостье удобное насиженное местечко на выступе около стенки желудка.

— Давно томитесь, болезные? — строго поинтересовалась гадалка.

— Пятые сутки! — проорал актер.

— Уже счет потеряла, — вздохнула трактирщица. — Как там мой Солли? Страдает там. Переживает за меня, наверное…

— Не очень-то он за тебя и переживает, — сказала Лапка, заинтересованно крутя головой и пытаясь во время коротких вспышек света рассмотреть подробности. — Вот насчет страданий — это да. В самую точку. В тюряге, знаешь ли, милая, не сахар.