Оскал Фортуны. Трилогия (СИ)

Анукрис считала, что многое успела повидать за свою короткую жизнь. Но самые грязные притоны Нидоса, мрачные тоннели городской канализации, обиталище тех, кто давно отчаялся вернуться к свету, и даже тюрьмы рабов, где ей довелось побывать, могли показаться Полями Блаженных по сравнению с тем местом, куда попала девушка.

Анукрис не знала, за сколько её продал Джедефайх, но, судя по недовольной роже Аататама, заплатить пришлось много.

– Ты же должен отвести меня в Билд! – крикнула она, охваченная ужасом. – В каменоломни!

– Заткните ей рот! – резко бросил писец, принимая от мождея тяжелый кожаный мешочек. – Еще услышит ктонибудь.

Стражник хмуро кивнул и рванул за веревку, безропотно переданную ему Зесгорном. Анукрис упала на землю, больно ударившись грудью и животом. Крик застрял в перехваченном горле.

– Пусть боги будут благосклонны к тебе, Джедефайх! – Аататам оскалил в злорадной улыбке крупные белые зубы и легко поволок за собой беспомощно извивавшуюся пленницу.

Крупный и сильный мужчина без труда тащил легкую жертву по камням, кочкам и жесткой, пожухлой траве, оставлявшей на нежной коже длинные, глубокие царапины.

Ошарашенная болью, она не заметила, как изза кустов выскочили его спутники.

– Ты словно могучий бык, Аататам! – тонким голосом пропищал пухлый мужчина в коротком парике, с обрюзгшим, накрашенным лицом. – Сколько в тебе силы!

– Я тоже так могу! – ревниво рявкнул второй, широкоплечий, и вцепился в веревку толстой волосатой рукой. – Бежим?

– Ага! – кивнул стражник. – Пусть прокатится!

И двое громил, дружно заржав, устремились вперед, по полям, покрытым колючей стерней, волоча за собой задыхавшуюся Анукрис, тщетно пытавшуюся хоть немного ослабить душившую петлю.

Жесткие, длинные соломинки причиняли немыслимые страдания. А мучители с веселым гоготом мчались вперед. Тело Анукрис подпрыгнуло на ухабе, руки, сдерживавшие веревку, разжались, и лишившийся кислорода мозг отключил сознание несчастной.

– Остановитесь! Что вы делаете?! – донесся сквозь наползавшую тьму испуганный визг тухлого, похожего на евнуха, незнакомца.

– Эта дрянь живуча как кошка! – облегченно выдохнул Аататам, передавая волосатому приятелю порожний бурдюк.

Анукрис, приподнявшись на локте, увидела, что находится на дне неглубокой ямы. Рядом, широко расставив ноги, возвышались громилы, чьи морды могли украсить любую банду нидосских налетчиков.

Послышался шум падающей земли, и к ним, аккуратно придерживая чистую юбку, спустился третий мужчина с испуганным одутловатым лицом и пучком листьев, зажатым в пухлом кулаке.

– Жива! – облегченно пропищал он и набросился на мождея.

– Ты её чуть не убил, бешеный бегемот! Кому нужен труп за пять дебенов золота?

– Заткнись! – рявкнул стражник. – Можно подумать это ваше золото? Мы с господином таскали его из кладовой храма Сета!

– Не смей кричать на Тулаума! – глухо зарычал волосатый здоровяк. – Он правильно говорит! Нельзя девчонку убивать Наставник будет недоволен.

– Да я знаю! – поморщился Аататам и, облизнувшись, стал развязывать пояс. – Но попользоваться ей можно.

Анукрис хрипло, с надрывом закричала и попыталась отползти в сторону.

– Держите девчонку! – скомандовал мождей. – Или я её еще сильней искалечу.

– Будьте вы прокляты! Звери! Сволочи! – выла девушка.

– Пусть потешится, Тулаум, – прогудел мордоворот, просительно глядя на своего приятеля.

– Только после неё ко мне не подходи! – презрительно фыркнул тот и вылез из ямы.

– Ненавижу! Ненавижу! – бесновалась пленница.

– Что ты! – испуганно охнул громила. – Я только подержу! Кляну… Тьфу! Правда!

С этими словами он словно клещами сжал руки девушки.

– Вы хоть ей рот заткните, – донесся сверху брезгливый голос Тулаума.

– Сейчас! – усмехнулся Аататам, наваливаясь на беспомощную жертву.

Анукрис изо всех сил вцепилась зубами в широкую как лопата, смуглую ладонь и почувствовала во рту противный вкус чужой крови. Насильник заорал от боли, отдернул руку и, вытаращив глаза, уставился на рваную рану.

– Бешенная гиена! – воскликнул он, замахиваясь, и голова девушки разлетелась на тысячи осколков по сотне миров. Второй раз за день она потеряла сознание и не узнала, что вытворял с её бесчувственным телом разъяренный мождей.

Прохладная вода коснулась избитых губ. Анукрис сделала глоток и сквозь мягкую темноту различила пыхтение, скрежет зубов и невнятные возгласы.

Когда она с трудом разлепила глаза, то увидела пожухлую траву, а чуть дальше катавшихся по земле здоровяков. Мождей вырывался из жесткого захвата волосатого мужчины и изрыгал непристойные богохульства.

Ктото взял её голову и повернул.

– Выпей, – пропищал Тулаум, поднося к разбитым губам горловину бурдюка. – Держи его, Осирсат!

Он намочил водой тряпку и протер лицо девушки.

– Грязный шакал! Какое мясо испортил!

Его холодные, бесчувственные глаза внимательно смотрели на молодую женщину. Тень улыбки тронула пухлые, аккуратно накрашенные губы на желтоватом лице.

"Он похож на евнуха", – решила Анукрис и тихо попросила. – Еще воды, пожалуйста.

Мужчина кивнул.

– Пусти меня! – зарычал Аататам.

– Уйми свою похоть, вонючий бегемот! – тонко вскричал Тулаум, поднимаясь и потрясая пухлым кулачком.

– Молчи, мужелюб! – огрызнулся стражник, делая очередную попытку разжать железные объятия Осирсата.

– Хочешь, чтобы я рассказал Наставнику, как ты выполняешь его приказы? – лицо пухлощекого исказила злобная гримаса.

– Она жива! Чего еще надо? – мождей взмахнул ногой, Тулаум едва увернулся от удара. Противник стражника заревел. Жилы на руках вздулись, грубое лицо покраснело и покрылось мелкими капельками пота.

Но Аататам не сдавался. Напрягая все силы, он разорвал замок рук Осирсата и вцепился железными пальцами ему в запястье.

– Я вам не деревенский мальчишка, жалкие похитители детей!

– А мы не слуги Тусета! – взвизгнул евнух и, подняв с земли кинжал, ударил мождея рукояткой в лоб.

Тот икнул. Воспользовавшись замешательством соперника, Осирсат крепко сжал объятия, казалось, глаза мождея вылезли из орбит, еще миг, и ребра стражника хрустнут от непереносимого давления.

– Все, – прохрипел он, поднимая руки. – Я понял.

Его соперник разжал руки и, опираясь на руку любовника, поднялся с земли.

– Никогда больше так не говори, – сказал он, глядя на распластанного Аататама побелевшими от бешенства глазами. – Или я тебя убью.

– Только если прикажет Наставник, – усмехнулся мождей, протягивая руку за скомканной юбкой. – А мы ему еще долго будем нужны.

– Шакал! – разъяренный Осирсат замахнулся огромным кулачищем, но Тулаум перехватил его руку.

– Никто не может знать мысли Наставника, – проговорил он, гладя возлюбленного по плечу.

Стражник пренебрежительно фыркнул и стал одеваться.

Тулаум отстранился, поправил юбку, парик и легонько дернул за веревку, обвязанную вокруг шеи Анукрис.

– Пошли.

Понимая, что лучше иметь дело с ним, чем с изувероммождеем, девушка сделала попытку подняться. Голова закружилась, ноги подкосились, и она больно рухнула на жесткую, прокаленную солнцем землю.

– Гляди, что ты наделал?! – всплеснул пухлыми руками Тулаум. – Она чуть живая!

– Ну не мертвая же, – проворчал Аататам, шагнув к лежавшей пленнице.

Не дожидаясь его приближения, та встала.

– Вот я её и вылечил! – хохотнул мождей.

Они шли по какимто заброшенным полям, среди кустарников и разрушенных домов. Однажды девушка услышала гдето рядом голоса. Но прежде чем избитая Анукрис успела сообразить, на неё навалился Осирсат и заткнул рот смятой тряпкой.

– Тихо! – пропищал кастрат, замирая в двух шагах.

От волосатого здоровяка пахло застарелым потом и какойто особенно вонючей грязью. Мождей стоял в стороне, внимательно прислушиваясь к звукам человеческой речи. Когда они стали удаляться, Аататам удовлетворенно хмыкнул.