Царь Аттолии (ЛП)

— Я то, что ты из меня сделал, — тихо сказал царица.

Релиус улыбнулся сквозь слезы.

— Вы можете скосить меня хоть сто раз, моя царица, с моего полного согласия. Но я слаб и сокрушен. Я не знаю, чем могу быть вам полезен.

— Ты не сломлен, и я от всей души надеюсь, что не сокрушен. Давай подождем и посмотрим, как лучше тебя использовать, — предложила она.

Когда Релиус согласился, с сожалением отказавшись от тихой жизни на ферме в долине Модрии, Аттолия спросила: после того, как она так ловко привела его к нужному решению, не изменил ли он мнения о том, что царю следует смириться с ненавистной для него ролью?

— Я могу только надеяться, что вы так же ловко справитесь с царем, — ответил Релиус.

Аттолия согласилась признать сложность проблемы.

— Легче перекроить всю Мидийскую империю, — сказала она. — Орнон был прав, говоря, что его невозможно заставить. Не знаю, почему он не оставляет своих попыток.

— Я думаю, что он готовит поле боя для вас, моя царица, и ждет, чтобы вы сделали свой ход.

— Я уже его сделала, — призналась Аттолия. — В мою первую брачную ночь. Ты, без сомнения слышал о нашей первой брачной ночи?

Релиус отвернулся.

— Он сказал… что вы плакали, — смущенно сказал он.

— Значит, ты не знаешь, что он плакал тоже, — сказала царица, улыбаясь своему воспоминанию. — Мы оба оказались плаксами.

— Это об этом он рассказал Дитесу в саду? — спросил Релиус, складывая в голове разрозненные факты.

— Думаю, да. Я не стала спрашивать. Хочешь узнать еще романтических подробностей? Он сказал, что гвардию следует сократить в два раза, а я запустила ему голову чернильницей.

— И после этого он заплакал?

— Он увернулся, — с сожалением сказал Аттолия.

Ободренный возвращением ее чувства юмора, Релиус ответил:

— Не могу представить, чтобы вы вели себя как торговка.

— Вот она, преобразующая сила любви.

— Гвардия… — задумчиво произнес Релиус.

— «Мои назойливые няньки», — сказала Аттолия.

— Вы их сократите?

— Ты же знаешь, что нет. Я не могу, не сейчас, когда Мидия собирает свои войска, а мои бароны все еще не пришли к согласию. Гвардия — верное сердце моей армии.

— И ваши бароны не придут к согласию, пока Евгенидис будет царем лишь по названию.

Аттолия ждала.

— А Евгенидис не желает быть царем и всячески сопротивляется. И что же дальше? — спросил Релиус.

Аттолия беспомощно развела руками.

— Я согласилась сократить гвардию.

Релиус ждал.

— При условии, что он поговорит с Телеусом, и Телеус согласится.

Релиус расхохотался. Даже боль в боку не смогла его остановить.

Царица ответила с мягким смехом:

— Я помню, как ты поставил мне подобное условие. Когда ты сказал, что я могу назначить генерала из охлоса только с одобрения Совета баронов.

— И оказался прав, — вставил Релиус. — После того, как вы доказали, что можете влиять на решения Совета, вы могли назначать кого пожелаете на любые должности.

— Разве я была не права?

— Абсолютно права. Телеус не склонится перед превосходящей силой. Он не склонится по разумной причине или из-за своего чертова упрямства, он не склонится даже для спасения жизни, но он подчинится истинному царю. Если Телеус увидит в Евгенидисе своего царя, он примет его беспрекословно. Это блестящая стратегия, моя царица.

— Как приятно, когда ты так говоришь, — тихо сказала Аттолия, глядя на свои руки, лежащие на коленях. — Я просто воспользовалась твоим советом.

Царица подобрала юбки, собираясь встать со стула. Релиус неуверенно поднял руку, чтобы остановить ее.

— Моя царица, — спросил он, — Когда вы сказали, что доверяли мне все эти годы?..

Улыбка, которая скрывалась в ее голосе, промелькнула по лицу царицы. Релиус уже удостаивался чести видеть эту улыбку. Он знал, что разделяет эту привилегию с очень ограниченным кругом людей. Теперь ему очень нравилось, что царь является одним из них.

— Да, Релиус, — улыбаясь сказала царица. — Я доверяла тебе. И нет, потому что это не значит, что я не следила за тобой и твоими шпионами. У меня даже были шпионы, чтобы следить за моими собственными шпионами.

— Хорошо, — сказал Релиус с облегчением.

Царица покачала головой и предупредила его:

— С этим покончено, друг мой. Ты возведен в новый ранг, где тебе будут доверять безоговорочно. Не смотри так испуганно. Я поняла, что в твоей философии есть один недостаток. Мы не выживем, если не будем никому доверять.

Она наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, потом подобрала свои юбки и ушла. Релиус остался в тихой комнате осваиваться с новой философией.

События государственной жизни шли своим чередом. Царица выказывала все признаки привязанности к царю, и его признали в качестве необходимой дымовой завесы. Придворные с опаской обходили Евгенидиса, хоть он был не более, чем марионеткой, но почему-то казался опасным. Гвардия лелеяла свое чувство обиды за капитана. Великие государства континента вежливо игнорировали слухи о войне с Мидийской Империей, а царь Суниса постепенно возвращал контроль над своей страной. О Софосе, пропавшем наследнике, по-прежнему не было вестей. Сеанус был осужден за участие в заговоре с целью совершения цареубийства и дал показания, что убийцы были подосланы Сунисом. Царица, якобы по указанию царя, приказала избавить его от высшего наказания, и он был отправлен в тюрьму одной из северных провинций. Последний из убийц умер в царской тюрьме, успев показать, что его услуги были предоставлены царю Суниса по рекомендации Нахусереха, бывшего мидийского посла в Аттолии.

Придворные стояли перед закрытой спальней, прислушиваясь к приглушенным звукам разрушения. То, что они могли расслышать, бесспорно свидетельствовало о жестокой буре, разразившейся по ту сторону тяжелой дубовой двери. Они морщились при каждом новом ударе. Радуясь мысли, что находится сейчас в караульном помещении, а не в спальне царя, Ион встретился взглядом с Сотисом и закатил глаза.

Царь вернулся в свои апартаменты неделей ранее. Где он спал, можно было только догадываться. Царские слуги знали, что укладывают его в постель в его собственной спальне и что, когда они стучат утром в дверь, он всегда находится на месте, чтобы отпереть замок. Теперь они понимали, что в отношении царя лучше ограничиваться только очевидными фактами.

Сегодня утром в личной беседе с новым Секретарем архива, бароном Гиппием, Евгенидис узнал, что убийцы из Суниса были подосланы Нахусерехом. Затем царь любезно извинился перед царицей и вернулся в свои комнаты якобы для того, чтобы переодеться перед обедом с иностранным послом.

Но переодеваться он не стал. Вместо этого он вежливо попросил придворных покинуть его опочивальню и с доброжелательной улыбкой закрыл дверь, после чего, судя по долетавшим из комнаты звукам, перебил все хрупкие предметы в комнате.

Через некоторое время шум прекратился и они услышали, как поворачивается ключ в замке. Царь повернул ручку и распахнул дверь, после чего вернулся и встал посреди комнаты. Слуги нерешительно просочились в разоренную спальню. По всему ковру были раскиданы обломки разбитых стульев. Занавеси над кроватью свисали оборванными лохмотьями.

— Я сдеру кожу с любого, кто сообщит о происшедшем царице.

Царь говорил тихо. Слуги поежились и страшно занервничали.

— Ваше Величество, — сказал Ион.

Казалось, царь не слышал его. Ион облизал губы и сделал вторую попытку.

— Ваше Величество, — прошептал он.

Царь повернулся и посмотрел на него бесстрастно.

— Я уверен, что… Уверяю вас, никто не скажет ни слова.

Царь провел рукой по лицу.

— Здесь надо прибраться, — сказал он. — Я переоденусь в гардеробной. Клеон и Ион помогут мне. Остальные… — он посмотрел на обломки. — Уберите все, что можно убрать.

— Священные алтари, — прошептал Ламион, когда царь вышел. — Неужели он думает, что хоть кто-то во дворце не слышал его?