Выкорчеванная (ЛП)

Я вытерла лицо краем юбки:

— А тебе-то какой прок в том, что я там окажусь? При дворе есть и другие чародеи. Они и сами смогут убедиться, что королева не осквернена…

Соля покачал головой, словно жалел меня, глупую деревенскую девку, которая ничегошеньки не понимает:

— Думаешь все вот так просто? Закон предельно ясен: любой оскверненный обязательно подлежит сожжению.

— Но король же ее пощадит? — вырвался у меня вопрос.

Соля задумчиво оглядел почти незаметную сейчас королеву, ставшую лишь тенью среди других теней, и ничего не ответил. Потом снова посмотрел на меня:

— Спи спокойно, Агнешка. Нам предстоит долгий путь, — сказал он и отправился к костру Марека составить ему компанию.

После такого я вообще не могла уснуть, ни в эту ночь, ни в последующие.

Слухи летели впереди нас. Проезжая через поселки и города, мы видели выстроившихся в ряд собравшихся поглазеть людей. Но они не смели приближаться и старались держать детей подальше от нас. В конце пути на последнем перекрестке перед огромной королевской столицей нас поджидала большая толпа.

К тому времени все дни и часы у меня смешались. Руки ныли, спина болела, ноги отваливались. Хуже всего гудела голова. Какая-то часть меня стремилась обратно в долину, искажая все знакомые формы и переосмысливая свое местоположение вдали от всего, что я знала. Даже горы, неизменная деталь моего мира, исчезли. Разумеется, я знала, что есть часть страны, в которой нет гор, но я представляла себе, что все равно смогу видеть их вдали, словно луну. Но всякий раз оглядываясь, я видела, как они уменьшаются все сильнее, пока наконец они не пропали совсем с последним вздохом в виде холмов. Куда ни глянь, в каждом направлении, простирались обильные поля с пшеницей — плоские и нетронутые. Вся форма мира странно изменилась. Здесь совсем не было леса.

Мы взобрались на последний холм, и перед нами открылся вид на раскинувшуюся Кралевию. нашу столицу: по берегам сверкающей реки Вандалусы словно полевые цветы росли дома с желтыми стенами и терракотовыми крышами, и в самой середине на торчащем высоком утесе — замок Орла, королевская крепость из красного кирпича. Он был больше любого когда-либо виденного мною здания. Башня Дракона могла сравниться разве что с самой маленькой из его башен, а их, пронзающих небо по кругу стен, было самое малое дюжина.

Сокол обернулся ко мне, видимо, чтобы оценить, какое на меня произвел впечатление вид, но для меня все было таким огромным и странным, что я даже не охнула. Это было похоже на картинку из книги, на что-то ненастоящее, кроме того я так устала, что чувствовала себя живым трупом: в ногах пульсировала постоянная боль, руки подрагивали, а кожу покрывала толстая корка пыли.

На перекрестке нас ожидал отряд солдат, выстроившихся шеренгами вокруг стоявшего по центру помоста. На нем рядом с человеком в самом потрясающем наряде священника, что я только видела, стояло еще с полдюжины священников и монахов. Наряд был темно-пурпурным с золотой окантовкой. Было заметно его длинное суровое лицо казавшееся еще длиннее из-за высокой двойной конической шапки.

Марек остановился, посмотреть на собравшихся, и у меня появилась возможность догнать их с Соколом лошадей.

— Так-так, отец выгнал нам навстречу старого зануду, — произнес Марек. — Он собирается возложить на нее реликвии. Стоит из-за этого ожидать неприятностей?

— Не думаю, — ответил Сокол. — Смею вас заверить, наш дорогой архиепископ может быть слегка утомительным, но его упрямая шея нам только на пользу. Он никогда не допустит подмены реликвии на фальшивку, а настоящие не смогут показать того, чего там нет.

Застигнутая врасплох их нечестивостью — это надо же, назвать архиепископа «старым занудой»! — я упустила возможность переспросить, зачем кому бы то ни было пытаться представлять скверну там, где ее нет? Марек уже направил свою лошадь вперед. Фургон с королевой покатился вниз по склону за ним следом, и толпа зевак, сохраняя на лице страстное любопытство, как волна от берега отхлынула подальше от колес. Я заметила на них небольшие дешевые амулеты от сглаза и многие при нашем прохождении крестились.

Королева сидела, не глядя по сторонам, и даже не ерзая, лишь покачиваясь в такт движению фургона. Кася жалась к ней, лишь бросив в меня взгляд широко-распахнутых глаз, который я ей вернула. Никогда в жизни мы не видели столько людей сразу. Люди напирали со всех сторон, почти касаясь моих ног, не обращая внимания на громадные подкованные копыта моей лошади.

Когда мы подъехали к помосту, солдаты пропустили нас внутрь за свой строй, и сомкнулись за спиной, направив на нас свои пики. Я с тревогой отметила, что посреди помоста стоит столб, под которым сложены дрова и куча сена. Наклонившись вперед, я испуганно поймала Сокола за рукав.

— Перестань казаться испуганным кроликом. Сядь прямо и улыбайся, — прошипел он в ответ. — Сейчас нам меньше всего нужен повод им усомниться в том, что все в порядке.

Марек вел себя так, словно не замечал направленные на него острия пик всего в двух футах от головы. Он спешился, взмахнув накидкой, которую купил в одном из городков, которые мы недавно проезжали, и отправился к фургону, помочь королеве спуститься. Касе пришлось помочь с другой стороны, а следом по нетерпеливому сигналу Марека спустилась сама.

Не догадывалась прежде, но оказывается толпа такого размера создает постоянный гул словно река — он нарастает и стихает без возможности разобрать отдельные голоса. Но сейчас образовалась полная тишина. Марек провел королеву к ступеням, ведущем на помост и поставил ее прямо перед священником в высокой шапке. На королеве по-прежнему оставалось надето волшебное золоченное ярмо.

— Милорд архиепископ, — чистым и звучным голосом обратился Марек к священнику: — несмотря на грозившие опасности, мои товарищи и я освободили королеву Польни из дьявольских лап Чащи. Я поручаю вам тщательнейшим образом изучить и с помощью всех реликвий, а также вашего высокого сана подтвердить, что в ней нет ни малейшего признака скверны, способной распространиться и заразить иные невинные души.

Разумеется именно для этого архиепископ и прибыл сюда, но кажется он не был доволен тем, как Марек представил будто это идея самого принца. Губы священника вытянулись в узкую линию.

— Не сомневайтесь, ваше высочество, так и будет, — холодно ответил он, повернулся и взмахнул рукой. К нему шагнул один из монахов: низенький, нервный человек в простой коричневой рясе. Его каштановые волосы были острижены под горшок, а из-за больших очков в золотой оправе глядели огромные, часто моргающие глаза. В руках у него был длинный деревянный ящичек. Он открыл его, и архиепископ достал из него двумя руками тонкую словно паутина сверкающую сеть из золотых и серебряных нитей. Вся толпа разом одобрительно зашумела словно весенняя листва на ветру.

Архиепископ растянул сеть, долго и громко помолился, потом повернулся и накинул сетку на голову королеве. Сеть мягко опустилась, расправившись до самой земли. Потом к моему удивлению вперед вышел монах, который возложил руки на сеть и произнес: «Yilastus kosmet, yilastus kosmet vestuo palta», — начал он, и с этого места я заметила, как в нити сети хлынула сила заклинания, и они засветились.

Свет наполнил все тело королевы с каждой стороны, озарил ее. Она стояла на помосте над нами, подняв голову, и светилась. Это не было похоже на свечение Призывания. То свечение было чистым холодным светом, резким и болезненным. А этот — все равно, что в середине зимы вернуться домой поздно ночью, и посмотреть в окно на горящую, манящую в дом, лампу. Этот свет был наполнен любовью и теплом. По толпе пробежал вздох. Даже священники обернулись на мгновение, чтобы посмотреть на светящуюся королеву.

Монах не снимал рук с сети, постоянно подпитывая ее силой. Я слегка пришпорила свою лошадь, заставив ее приблизиться к лошади Сокола, и, наклонившись из седла, спросила:

— Это кто?

— Ты говоришь о нашем кротком Филине? — спросил он. — Отец Балло. Он, если так выразиться, благодать для архиепископа. Не часто можно встретить кроткого и покладистого волшебника. — В его словах чувствовалось презрение, но мне монах не казался столь уж кротким, скорее обеспокоенным и недовольным.