Эромагия

Мостовую сменили ступени. Зазвучали голоса, кто-то задавал вопросы, дервиш отвечал, но слов она разобрать не могла. Звук шагов изменился, даже сквозь ковер было слышно, что он стал более гулкий и как бы торжественный. Они вновь поднимались по лестнице, на этот раз мраморной, с очень широкими ступенями. Когда она закончилась, раздался скрип открывшейся двери, после чего потянулись полутемные извилистые коридорчики. Аните все это уже стало надоедать — скучно как-то…

Ковер, в который была запелената ведьма, сняли с плеча: ее повернули, она вновь задрала голову — в круге возникла чья-то рожа, вполне зловещая. Темные глаза заглянули внутрь, прозвучал приказ, после чего главдервиш, несший теперь ковер на руках, будто возлюбленную, вошел в новое помещение. Донеслось приглушенное журчание и хрустальный перезвон.

«Ду-ду-ду…» — вновь неразборчивый голос. «Бур-бур-бур…» — ответствовал второй.

Ковер качнулся, и Анита ойкнула, когда он упал на что-то твердое и покатился, разматываясь. В конце концов она улеглась на бок, вытянув ноги, лежа щекой на ворсистой поверхности. Все вокруг еще слегка вращалось, но головокружение быстро прошло.

— Великий Визирь… — прошептал и сзади, и чей-то голос вяло проблеял впереди:

— Сколь тяжел гнет государственного управления…

Анита приподнялась, глядя по сторонам.

Помещения со столь дорогой обстановкой она еще не видывала. На деньги, которые стоили все эти украшения, золотые статуэтки, здоровенные коврища и маленькие коврики, серебряные блюда и узорчатые занавесочки тончайшей работы, можно было, наверное, купить весь королевский замок Пер-Амбоя вместе с обстановкой, конюшнями и гобеленом из кабинета Валдо Мосина. Слева в фонтанчике журчала вода — над гипсовой чашей висел поддерживаемый изогнутым прутом писающий амурчик-посыльный, голый, но в чалме, — а справа в большой золотой клети важно прогуливались три фазана. Яркий свет масляных ламп и свечей отражался от хвостов, будто в копчики птиц были вставлены большие пышные веера. Густой запах благовоний и чего-то еще, кисло-сладкого и пряного, заполнял помещение, напоминающее скорее некую чудесную рощу: здесь было множество узких малахитовых колонн, потолок же украшали барельефы в виде облаков странной формы, а ковры на полу создавали подобие пышного травяного покрова.

Анита чихнула, потерла переносицу и села, поджав ноги. Оглянулась — трое дервишей, низко кланяясь, пятились в сторону узкой дверцы.

— Недоедать и недосыпать — вот доля моя…

Дервиши один за другим исчезли в проеме, и дверь захлопнулась. Анита посмотрела вперед.

Великий Визирь, полулежащий на небольшом возвышении, был трудноразличим в складках парчи и шелка. Отчетливо виднелась только лысая голова. Худое, как и у дервишей, лицо, морщинистый лоб и седая борода, очень длинная. По бокам от возвышения стояли две женщины в интересной одежде: пять тонких золотых колец, четыре — поменьше, опоясывающие запястья и лодыжки, и одно побольше — на талии. Оно служило чем-то вроде пояса для почти прозрачных штанишек, внизу собранных складками и закрепленных у пары колец на ногах. Состояли штаны, как показалось ведьме, из бледной марли. Женщины были крупными, на голову выше Аниты, брюнетками и держали в руках опахала: длинные падки с перьями, разноцветными и подстриженными так, чтобы образовывать идеальные овалы. «Возможно, именно для этого и держат здесь фазанов?» — подумала она.

— А условия? В каких условиях приходится работать? — брюзгливо осведомился бородатый старикашка.

У его ног — которых, впрочем, было не разглядеть в блестящем шелково-парчовом хаосе — прикорнула третья брюнетка. Рядом посверкивало большое блюдо, полное персиков, винограда и каких-то еще фруктов, названия которых ведьма не знала. Женщина при помощи крошечного серебряного ножика очистила персик от кожуры и, низко склонившись, протянула его на ладони. Бородач вяло подался вперед, издав сосущий звук, ухватил фрукт губами, запрокинул голову, разинул рот и проглотил — ведьме показалось, что целиком, не пережевывая. На тощей морщинистой шее вздулся кадык.

— Зачем чистить персик? — спросила Анита, привставая. — Он же и так вкусный…

Визирь изнеможденно заелозил посреди полотнищ ткани, наконец сел, поджав ноги, и негромко щелкнул пальцами. Двигался он мучительно медленно, словно вот-вот помрет. Казалось, его одолевает какая-то неизлечимая болезнь, а еще — всепоглощающая хандра.

На полу рядом стоял кальян… и это был такой кальян, что ведьма не сразу и догадалась о его назначении. Сосуд, полный густой вишневой жидкости, напоминал прозрачный бочонок, над которым возвышалось покрытое сложными узорами серебряное копье полутораметровой длины. Керамическая чашечка для табака была размером с тарелку, а углем, который тлел на ней, можно было спалить город. Рядом лежала толстая гибкая трубка с мундштуком, через которую положено втягивать дым, — как свернувшийся кольцами питон.

Занимающаяся фруктами служанка ухватила мундштук, с видимой натугой подтянула конец шланга, став на колени и склонившись так, что лоб коснулся парчи, двумя руками протянула его Великому Визирю. Взяв мундштук, тот вставил его в прореху между бородой и усами.

Кальян забурлил, забулькал. От него пошло тепло. Анита моргнула — ей показалось, что в стеклянной емкости среди потоков вишневого что-то проплыло, и на мгновение сквозь прозрачную стенку на ведьму глянул большой мутный глаз.

Визирь, сидящий с поджатыми ногами и обеими руками ухватившийся за мундштук, замер. Впалые синеватые щеки его стали надуваться. Глаза медленно увеличивались, наливаясь красным. Он все вдыхал и вдыхал, на бритой голове проступали мелкие поблескивающие бисеринки. В кальяне булькало. Анита со смешанным чувством опаски и уважения наблюдала за Визирем. Угли разгорались, пыша жаром, пряный запах усиливался, кальян начал слегка раскачиваться… Заволновались фазаны в клетке — качая хвостами, отступили к дальней стене. Служанки с опахалами мелкими шажками пятились в стороны, а та, что передала курильщику конец шланга, отползала, подтягивая за собой блюдо с фруктами и нервно оглядываясь. Приглушенный сосущий звук, который издавал Визирь, стал громче, надрывнее. В стеклянной емкости бурлило, там что-то извивалось, дергалось в густо-красных водоворотах…

— Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Х!!!

Одежды на плечах Визиря взвились, будто крылья, самого его приподняло над возвышением, а борода вытянулась двухметровым клином параллельно полу, содрогаясь в потоке воздуха, исторгнутого изо рта, который превратился в бледно-розовую букву «О».

Аниту обдало такой концентрированной сверхпряностью, что она опрокинулась на спину, задрав ноги. Вокруг что-то проносилось — смутные быстрые тени, мгновенно меняющиеся силуэты, разноцветные разводы лилового, фиолетового, шафранового и оранжевого, кольца, овалы и треугольники из дыма…

— …ы-х-х-хлюп!.. — прозвучало напоследок, и затем все смолкло.

Она кое-как села. Кальян стоял наискось, на покатом ребре стеклянной емкости, странным образом не падая, но и не выравниваясь. Фазаны забились в угол клетки, изогнув шеи, прикрыли головы крыльями и тревожно выглядывая из-под них. Обе служанки с опахалами упали. Одна начала вставать, упираясь концом древка в пол… А где же Великий Визирь?

Оказалось, что его снесло за возвышение. Оттуда донесся невнятный возглас, шелест, стук…

— И что у нас тут, что у нас тут, что у нас здесь?

Кривоватая фигура в развевающихся одеждах вынеслась из-за возвышения, подмигивая и быстро двигая бровями, обежала вокруг Аниты — борода волочилась следом по полу, — ущипнула ее за плечо, хихикнула, цокнула языком, причмокнула, заморгала…

— Шпион с запада… эй, да ты не муж! Что я вижу? Женщина! Ха!

Визирь отскочил, обеими руками придерживая стелящуюся по полу бороду, попятился к возвышению, вдруг приподнял ногу в украшенной бриллиантами открытой тапочке с загнутым носком, почесал пятку, подмигнул и опять хихикнул. Служанки подступили к нему сзади и вовсю заработали опахалами. Третья поспешно чистила лимон. Анита растерянно глядела на старикашку. Великий Визирь напоминал банан на ножках: весь какой-то скособоченный, изогнутый, продолговатый…