Эромагия

У навеса Тремлоу поставил ведьму на ноги.

— Сейчас ступу выведу. — Он нырнул в пахнувшую навозом темень. Донесся шелест соломы, глухой шлепок, сдавленное проклятие, затем — рев осла.

— Шон, быстрее! — позвала Анита.

— Уже лечу! — откликнулся он.

Позади затрещало, и ведьма обернулась. Из дверей, перепрыгнув копошащихся мужчин, и из трех окон, пробив стекла, одновременно выскочили конусовидные силуэты. Вращаясь с отчетливым свистом, они заскользили к навесу. Даже в полутьме было видно, что за одним из них остается шлейф сероватого дыма.

— Шон! — крикнула ведьма. — Они уже…

Ответом был громкий треск и новый ослиный вопль — обрушив пару загородок, «Звезда восхода» вылетела наружу.

Но дервиши уже настигли их.

— Давай! — заорал Тремлоу, протягивая руку. Другой он вцепился в рулевую дугу.

Один из противников высоко подпрыгнул, второй с размаху налетел на ступу, и она качнулась прочь от ведьмы. Тремлоу, не удержавшись, полетел на дно, сильно стукнувшись затылком и потянув дугу на себя — та с треском переломилась. «Звезда восхода» рывком взлетела, двигаясь в обратном направлении, к загону. Анита успела схватиться за борт, ноги поволокло по земле, потом земля исчезла, но тут же в лодыжки вцепились две руки.

Ведьма изо всех сил дернула ногами. Ступа вломилась в навес. Заскрипели, застонали доски. Навес начал медленно заваливаться, проседая. Ослы и мулы разом взревели.

А пальцы Аниты сорвались с борта.

— Ай! — взвизгнула она, в дожде из трухлявой древесины и щепок падая на солому возле ревущего во всю глотку мула. — Шончик!!!

Но ступа уже превратилась в темный, плохо различимый силуэт, летящий прочь — все дальше и дальше.

Шонтрайль де Тремлоу де Ривилль де Крайсак встал на четвереньки и помотал головой. Дождь еще шел, холодные редкие капли падали вокруг… И что это, интересно, так свистит?

— Анита, мы летим, да? — спросил он.

Рыцарь поднялся на колени, ухватившись за борт, выглянул. Свистел воздух — ступа двигалась со скоростью, которая в брошюрке по управлению «Звезды восхода» наверняка определялась как «недопустимая». Что-то похрустывало и поскрипывало. Город растворился во тьме, теперь под ступой — она двигалась не слишком высоко — проносились редкие деревья.

— Дорогая, придется нам как-то снижаться… — Он повернулся и замолчал. Аниты здесь не было.

Тремлоу прыгнул к рулевой дуге, собираясь развернуть ступу, чтобы возвратиться к караван-сараю, — и обнаружил, что дуга тоже исчезла, остался лишь обломок, торчащий из борта в носовой части.

Шон вцепился в этот обломок, попробовал повернуть его, затем дернул — раздался хруст, и «Звезда восхода» легла набок. Сзади затарахтело, пронзительно зашипело… Он кое-как оглянулся: оба рюкзака с вещами скатились по борту и пропали во тьме, остался только тюк, зацепившийся за какую-то деталь оборудования. Тремлоу вновь дернул, ступа начала выравниваться, вихляя из стороны в сторону. Рыцарь потянулся ногой к одной из утопленных в днище педалей, чтобы затормозить, и тут впереди возникло высокое дерево с раскидистой кроной. Нажать на педаль он не успел: летательное средство врезалось в ветви, ломая их, пронеслось сквозь крону, при этом массивная ступа качалась, как легкая лодочка на волнах. Тремлоу бросило на дно, и когда он вновь выпрямился, «Звезда восхода» напоминала летящий над землей большой ком омелы — со всех сторон ее усеивали шелестящие листвой обломки.

Впереди был пустырь, за ним начались руины дворца Безумного Падишаха. В полутьме виднелись уродливые кривые очертания, провалы окон, сквозь которые мерцали звезды, изломанные арки и покосившиеся колонны. И самый большой силуэт высился прямо по курсу — остатки древнего дворца. Дальше начинался лес, за которым возвышался Попокапетль. Шон еще успел разглядеть, что на тупой вершине его, вознесшейся далеко в черное небо, багровеет полупрозрачное облако, а затем с силой вдавил педаль… и та провалилась, с хрустом ушла в днище.

Ступа описала мертвую петлю.

Хорошо, у Шона де Тремлоу был крепкий, много повидавший и много растворивший желудок. Он лишь глухо булькнул, а больше никаких претензий не высказал. Когда «Звезда восхода» оказалась над ним, рыцарь, вцепившийся обеими руками в обломок дуги, повис ногами книзу, мельком увидел блеклые огоньки оставшегося далеко позади города, а затем, пребольно ударившись копчиком, рухнул задом на дно. Он тут же вскочил, покачнулся — перед глазами слегка плыло — и присел, увидев, что они несутся прямо к высокому зданию.

— Ма-а-а-а… — протяжно закричал Шон, топая ногами по дну в поисках педалей и терзая остатки дуги, — …а-а-а-т-т-ть…

Впереди оказался обширный, в десять локтей высотой, пролом на месте большого окна. Рыцарь упал на дно, прикрыв голову руками; борта со скрежетом пробороздили верхний край пролома, обдав Шона каменным крошевом… затем еще несколько секунд полета сквозь гулкую тишину огромного помещения — и «Звезда восхода», на полном ходу врезавшись в стену, раскололась на две части. Тремлоу на мгновение повис в облаке обломков, словно прилипнув к стене — в десяти метрах под сводчатым потолком, полускрытым балками и стропилами. Далеко внизу он увидел пол, усеянный обломками мебели, а затем части ступы рухнули вниз и присоединились к этим обломкам, заняв почетное место среди перевернутых набок безногих кресел, раскуроченных столов и диванов с порванной обивкой.

Но Шон не упал. По периметру вдоль стен тянулся карниз в полметра шириной, и Тремлоу сначала повис на одной руке, вцепившись в его край, а после подтянулся и сел, прижавшись спиной к холодному камню.

На лице рыцаря расцвела улыбка. Если бы не исчезновение Аниты, он был бы очень доволен — такая жизнь была как раз по нему. Не хватало разве что меча и двух-трех чудовищ.

Рыцарь огляделся. Все смолкло, в просторном зале заброшенного дворца стояла тишина. Над карнизом в стене виднелся дверной проем, дальше еще один. Сверху донесся шелест, и Шон, уже приподнявшийся, чтобы пройти по карнизу и заглянуть в один из проемов, вновь присел, вглядываясь.

Балки и стропила образовывали сложную решетчатую конструкцию, частично скрывшую потолок-купол. Все это тихо скрипело — древнее трухлявое дерево словно покряхтывало и постанывало под гнетом собственного веса. Какие-то длинные тени висели там… «Летучие мыши!» — понял наконец Тремлоу. Но очень уж здоровые, не иначе вампиры какие-нибудь местные. А меч-то вниз упал вместе с частями ступы…

Он вновь приподнялся, когда один из висящих головой вниз темных силуэтов качнулся, расправляя крылья. Зашевелился второй, приглушенное бормотание достигло ушей… «Нет, не мыши», — понял Шон. Под потолком древнего здания висели летучие ковры.

Хорошо хоть ее не связали, а замотали в один из ковров, который дервиши вытащили из караван-сарая. Оттуда доносились вопли и шипение — внутри тушили начавшийся пожар. Ковер пах паленым, но не сильно. Заматывать девушек в ковры — это, как поняла Анита, освященный веками древний восточный обычай. Вообще-то унизительное положение, когда ты выполняешь роль начинки в большой трубочке с кремом, которую кто-то взвалил на плечо. Ковер переломился в том месте, на которое пришелся Анитин живот, и теперь она висела, согнувшись под углом в семьдесят градусов. Но ведьма решила, что унижен только тот, кто чувствует себя таковым. А поскольку она себя униженной не ощущает и дервишей этих не боится — лишь слегка опасается, — то и все нормально, можно расслабиться…

Руки были прижаты к бокам, но задрав голову и скосив глаза, она увидела круг, в котором рывками двигалась мокрая мостовая. Внешние звуки почти не доносились, лишь очень приглушенные шаги. Иногда дервиши переговаривались, бормотали что-то неразборчивое. Анита припомнила, как они выглядели, — лица до того, как началась драка, она успела разглядеть вполне отчетливо. Все дервиши были очень такими, как бы сказать… ну типа Шона. Твердо очерченные крупные подбородки, мощные носы, скулы… Этакие мужчины в расцвете лет и красы. Но в отличие от Тремлоу в их лицах — и особенно это касалось главдервиша — присутствовало, на взгляд ведьмы, что-то неприятное. Слишком надменные и не то чтобы самодовольные, а… Внутри ковра ведьма пожала плечами: неприятные рожи, короче говоря.