Из-под снега (СИ)

-- Ты -- это ты, Ромига. Мне всё равно, как ты выглядишь, ты -- это ты.

-- Сама-то себе веришь? -- не без ехидства уточнил нав.

-- Стараюсь поверить, -- отозвалась она виновато, и тут же добавила гораздо бодрее. -- Пока я стараюсь, ты поправляешься. Кажется, эти струпья скоро начнут отваливаться. Не знаю, во что ты превратишься, и насколько тяжело мне будет на это смотреть. Но ты, главное, живи! Хочешь, я пойду с тобой в круг? Из меня сейчас такой замечательный ключ получится, -- она наклонилась к нему, приникла, коснулась губами губ.

Ромига вжался в шкуры, отстраняясь:

-- Я ценю твоё предложение, о Вильяра мудрая, оно щедрое и от всего сердца, но давай в другой раз? Ты же понимаешь: я весь в этой коросте, с макушки до пяток. Может, потом она и отвалится, но пока больно трескается. И в круг я не хочу, мне достаточно силы здесь, перед Камнем, -- поглядел ещё немного в мерцающие серебристые глаза, усмехнулся. -- Ладно, хочешь, пошли. Помоги.

Сказал и встал почти без её помощи. И пару шагов до Камня преодолел сам, припечатал ладони к шершавой тверди, опёрся. Две белые пятерни легли рядом с двумя тёмными, едва различимыми на поверхности глыбы. Два усталых, хрипловатых голоса, мужской и женский, зазвучали в унисон. Камень послушно раскрылся перед навом и колдуньей. Ромигу повело без опоры -- Вильяра закинула его руку себе на плечо, помогла идти вперёд. Над кругом ярко и тревожно мерцали звёзды, похрустывал иней под ногами... Уже середина, и они уже поют поимённое приветствие всем Камням, а после -- после можно прилечь, даже нужно... Ромига с удовольствием растянулся навзничь, пораскидал руки-ноги, глубоко, привольно дышал сладким морозным воздухом. А Вильяра... Когда она наловчилась расстёгивать гарочий комбинезон? Но раз уж расстегнула и добралась...

-- М-м-м... Пожалуйста, продолжай, мне нравится!

Удивительно, какой нежной умеет быть эта бестия, и как её нежность заводит. Подумать не мог, что хоть что-то у него сейчас шевельнётся, а вот же... И больно от сходящей коросты, и щекотно, и так сладко! Звёзды в небе перемигиваются с чёрными дырами, шалый ночной ветер шепчет на ухо: "Живой!"

Живой! Распалясь от искусных ласк, Ромига таки подмял колдунью под себя и получил всё, что мужчина получает от женщины. А сверх того, впервые ощутил, что обретает маг в круге Зачарованных Камней, когда другой маг становится ему ключом от силы.

Главное, не почернеть окончательно -- или попросту не лопнуть. А ещё от такой восхитительной полноты, от преизбытка так и тянет запеть! Хочется, можется, и пожалуй, нужно. Встать спина к спине, сплести воедино два звонких, сильных голоса. И закружиться в танце, невесомой тенью ступая по хрусткому инею, повести, завертеть вокруг себя ловкую и быструю охотницу -- восхититься, как она угадывает нужные движения, как отзывчива и легка. И долго петь и плясать вдвоём, вихрить чёрный туман среди синих и фиолетовых сполохов. И остановиться друг против друга, улыбаясь, жарко дыша, чуть склонив головы, поблагодарить, и неторопливо, рука об руку покинуть круг.

А вовне такая же ясная, звёздная ночь, и так же легко дышится, и тело так же полно силой. Ромига провёл руками по лицу, стряхивая остатки чёрной шелухи, глянул на ладони -- свои, нормальные! Посмотрел на Вильяру: тёмные чешуйки тут и там налипли на белый мех её одежды. А сама она счастливо и пьяно улыбалась, возбуждённо посверкивая зрачками.

-- Латира знал, что говорил: я сама выбрала быть ключом, я отдала тебе много, а получила от круга ещё больше. Какой же мой первый наставник был жадный и злобный дурак!

Ромига рассмеялся:

-- Правильное слово -- "был"! Кстати, ты ещё не ходила в горы за его трупом?

Колдунья вздохнула, поморщилась:

-- Кабы он там один лежал... Нет, пока не до него. Я пела, отдыхала, снова пела. Кое-как выбралась за Юни и нашими вещами, навьючила зверя и отправила к Лембе. А мне же ещё с родственниками разбираться! Дом живоедов у Синего фиорда -- как-то совсем погано звучит. Иногда я жалею, что полезла их спасать, ещё и тебя с Латирой втянула. Хорошо, ты уже в порядке.

Нав прислушался к себе:

-- Я буду в порядке, когда помоюсь, почищу одежду и поем. Вернее, поотъедаюсь день, другой, третий. Но если ты хочешь напугать свою беззаконную родню...

-- Нимрин, скажи, что ты думаешь о моей племяннице Мули? Латира пересказал мне всё. А ты наблюдал её эти дни.

Ромига неопределённо пожал плечами.

-- Я думаю, всем было бы легче, будь Мули просто безобидной дурочкой. Но она не безобидная. Доказала делом! Насколько я понимаю, за беззаконие ее следует...

Нав запнулся. В языке охотников не было глагола "казнить" -- только "убить", "изгнать" и "наказать" (оно же "проучить" и "научить"). Уточнил:

-- За убийство с живоедством полагается смерть, так?

Вильяра хмуро кивнула. Ромига снова задумался, подбирая слова. Помилования, как практики или идеи, правосудие Голкья тоже не изобрело: виноват -- отвечай, и даже мудрые не в праве это отменить. Виру охотники признавали, могли и простить, замириться с обидчиком -- но если оба живы. Не тот случай!

-- Мули не изгладила, не искупила свою вину, это невозможно. Прощать её некому, так?

Вильяра нахмурилась ещё сильнее. Ромига уточнил:

-- Ты ищешь способ сохранить племяннице жизнь?

Ещё один угрюмый кивок.

-- У меня, страшного и злобного чёрного оборотня, тоже не поднялась рука зарубить это лохматое недоразумение. И не только потому, что Мули, в простоте, рассказывает много интересного. Знаешь, мудрая, я бы, пожалуй, приговорил её, а потом отсрочил приговор до следующего беззакония. Только с условием: она будет не сама по себе, а под рукой у кого-то, кто способен держать эту реку в берегах. Например, у старого Латиры.

Вильяра снова кивнула -- теперь с улыбкой облегчения:

-- Латира сказал примерно то же самое. Если старый займётся девчонкой, я возражать не стану. А вот что делать с её папашей, моим братцем...

В доме у фиорда шёл большой совет, вернее, поганое толковище, грозящее перерасти в смертельную грызню двух стай. Пока Наритья были под покровительством Великого Безымянного, беженцы с Арха Голкья не дерзали лишний раз возвысить голос. После смерти колдуна силы одних и других примерно уравнялись. Кто возьмёт верх в доме, кто кому станет младшими слугами? Дом просторный, припасов много, хватит перезимовать всем, кто заселился. Однако Наритья -- живоеды, да не с голодухи, а по убеждениям, и вряд ли откажутся от своих поганых привычек. А за беженцами -- ярмарка с толпою таких же архан, мечтающих о тёплой зимовке. Все здесь так или иначе осквернены беззаконием, однако извечные привычки сильны. Сражаться насмерть не на ограждённом лугу, даже не в снегах -- в доме, где самим же зимовать потом, никому неохота. Две стаи вытолкали вперёд вожаков и расступились к противоположным стенам большой залы.

Вильгрин и Чунк застыли друг против друга, сжимая ножи. А ведь ещё вчера ворожили вместе, восстанавливали защиту дома. Потом обсуждали новый расклад и планы. Спорили, тогда ещё почти по-товарищески. Вроде, даже пришли к согласию, однако, расходясь, старались не показывать спины, а сегодня на совете сразу сцепились. Поединок -- хороший исход их соратничества и соперничества!

Выпад -- уклонение -- ответный удар... Оба вожака сильны и быстры, зрители едва успевают следить... Свирепый рык, первые капли крови на полу -- Вильгрина... Удар кулаком -- Чунк отлетел в толпу Наритья -- выпихнули обратно. Мчится бешеным рогачом, выставив вперёд клинок... Полушаг в сторону, просверк ножа... Вскрик. Чунк стоит на коленях и любуется на свои кишки. Не позволив противнику упасть ничком, Вильгрин бьёт его ножом ещё раз, под челюсть. Отступает в сторону: поединок окончен. Поднимает руку, заставляя ликующих своих замолчать. Обводит взглядом притихших архан:

-- Мы сильнее не потому, что за нами кто-то из мудрых. Мы сильнее не потому, что мы из Наритья. Мы просто сильнее! Кто сомневается, закончит вот так. Смотрите и запоминайте!