Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры (СИ)

Появление давнего «друга» послужило серьёзным толчком к возобновлению исследований. За месяц подняли архивы, принялись за опыты. Работа кипела день и ночь.

Разработанное тело потрясало. В основу заложили генный материал мангуста, как существа, обладающего молниеносной реакцией. Кто-то возразил, что гадюки быстрее – но выбор пал на теплокровное млекопитающее – мол, мозг лучше приживется. Покров конструировали долго – кроме эластичности, нужна была прочность, сопротивляемость агрессивным средам и разрядам различного происхождения – Сартмес помнил о проникающем нечеловеческом ударе Диптрена. В итоге остановились на шкуре ската, как одной из прочнейших и приспособленных к морской воде.

Трое нейрохирургов – Феликс, Камиль и Боргарт – обсуждали последние нюансы операции. Камиль проводит анестезию и пересадку. Затем, пока Феликс и Боргарт припаивают нервы головного мозга к спинному, он прикручивает растворяющимися винтами черепную пластину, зашивает шкуру и прокатывает швы излучателем. В течение четырех суток каждый из них поочередно будет дежурить, наблюдая через биопластный сканер за схватыванием нервной, мышечной и костной тканей.

Ассистенты вкатили резервуар с Сартмесом. С виду ничем не примечательный черный гладкий ящик – и не сказать, что внутри в ликворе, дрейфуют, утыканные трубками, остатки ученого.

– Хотите увидеть своё новое тело, герр профессор?

«Герр профессор», – ученый так жаждал этого звания, но сейчас оно не поколебало ни единой душевной струнки. – «Гринвин был профессором. Хеминс – герром. Сейчас, когда в Академии все налажено, я обладаю двумя этими титулами, спокойно почиваю на лаврах. Но Диптрен вернулся не случайно. Пришло время рисковать».

– Нет, господа. Если я поколеблюсь, то могу больше никогда не решиться. Лучше увидеть себя уже новыми глазами.

На него смотрел двухметровый человекообразный зверь – с темной безволосой шкурой, короткой шеей и затянутыми перепонками глазами-бусинами. Зубы похожи на человеческие – только резцы и клыки подлинней. Морда и уши куньи, только волос меньше. Шерсть на загривке и плечах редеет, а к груди исчезла вовсе. Сартмес взглянул на руки – кисти по разработке ученого спроектировали шестипалыми, когти хоть и короткие, но твердые. Новая плоть оказалась поджарой, свитой из множества тугих жил – из-за этого тело казалось составленным из напирающих друг на друга узлов.

«Да я еще и видный самец» – усмехнулся мужчина, разглядывая внушительные «причиндалы». Как ему объяснили зооинженеры, при столкновении с крупными кошачьими и песьими, этот «атрибут» выдаст его безоговорочное превосходство и, таким образом, убережет от лишних стычек с хищниками. Да, что ни говори, а в отрочестве такое достоинство точно бы помогло ему снискать уважение сверстников. Да и половые железы нужны, чтобы уравновесить гормональные выбросы мозга – не позволить ему трансформировать тело в человеческое. «Одна голова против другой».

Вместо хвоста едва выпирает куцый отросток. Мощные лапы имели исключительно сильные голени и утолщенные ахилессовы пяты. По математическим расчётам его ноги могли наносить удары силой более двух тонн – достаточно, чтобы сломать пальму – или переломить хребет коню.

Вдоволь налюбовавшись, Сартмес отправился в лабораторию. Нынешняя Экостарс или, как ее теперь всё чаще называли, Академия, делилась на восемь уровней. И если на нулевом поддерживались легенды о волшбе, студенты носили балахоны, варили настойки и искренне верили в богов и чары – на последних трех знали всю реальную историю, носили привычные белые халаты, ругались, курили и играли в компьютерные трехмерные стрелялки.

– Боже мой, герр Сартмес!!! – Маэли, юная лаборантка залилась краской, и, придав лицу деловитость, протянула ученому портки.

– Как идут исследования?

– Как Вы себя чувствуете, герр Сартмес? – девушка закопошилась, достала многофункциональный пластырь-тонометр. – Присядьте, я проверю Ваше состояние.

Профессор осмотрелся, послушно уселся на табурет. «Хорошо, что не создал из себя великана» – пока Маэли вилась вокруг него, ученый предался полету мыслей. Они отмели идею мускулистого гиганта – кости с трудом выдерживали бы массу, да и скорость с выносливостью были важнее красивых, но энергоемких и нефункциональных объемов. Большинство мышц заменили эластичными жилами, усилили позвоночник, создали искусственные, слитые с челюстью, зубы.

– Ох! – русоволосая сочувственно закачала головой, смотря на показания наклеенного лоскутка. – Давление 160 на 120, температура тела 39,3, повышенный лейкоцитоз. А Вы только из месячной комы вышли. Не нужно было выходить из биокамеры. И куда только санитары смотрят!!!

– Вы быстро отошли, герр! – профессор Йеспер Нолан, обладатель высокого скрипучего голоса работал над созданием карт земли уже многие годы и свое прозвище «Леприкон» носил заслуженно. Низенький, рыжеволосый, с зелеными живыми глазами, шикарной бородой и острым языком – мужчина не выглядел на свои девяносто три (средняя продолжительность жизни составляла в то время сто тридцать – сто сорок лет). Свободное время картограф проводил за тренажерами, гимнастикой и составлением диет да лекарственных курсов.

– Макнолан, как я Вам?

– Брутально, профе. Пожалуй, я бы нанял Вас охранять своё поместье, – Йеспер хитро улыбнулся. – Как себя чувствуете, Сартмес? Хирурги временно блокировали обоняние и вкус – Ваш мозг, как астронавт после полета – атрофия ощущений полнейшая.

– Еще не понял, Мак – еще не понял. Надеюсь, адаптация к телу пройдет быстро. Горю желанием приступить к тренировкам. Как идут исследования?

Картограф растеряно приподнял брови:

– Что сказать? Мир за пределами Первой и Второй Земель изменился. Большинство разведчиков выведено из строя. Есть только кроки без точных данных. Места меняются, сдвиги происходят постоянно. Такое ощущение, что в законе сохранения массы-энергии произошел сбой, – Йеспер погладил бороду. – Либо Диптрен изобрел нематериальные телепортеры. Над «третьей землей» настолько плотная мгла, что даже снимки не сделать – сплошная серость. Все специалисты пропали без вести. Необходимая информация будет занесена в Ваш модулятор. Специально разработали новый – почти белый. Он вмонтирован в ошейник – так Вы его не потеряете и обмен информацией будет мгновенным – на энергетическом уровне. Конечно, не природный эпифакт-лазурит, но все же…

– Хорошо, я его опробую… – ученый ощутил тошноту, легкую дрожь и головокружение. – Когда обед?

Леприкон поднялся, пригладил халат:

– Уже готов, герр. Для Вас я подобрал особенную диету.

Вот и окончились приготовления. Сартмес через пару дней вылетал в сторону «третьей земли». По планам, он добирается до гор, в течение недели изучает местность и возвращается обратно. Эта вылазка будет пробной, больше для того, чтобы профессору окончательно адаптироваться к новому телу и среде обитания.

Тренировки шли успешно. Тело слушалось мозга, швы на голове заросли. Первое включение всех чувств вызвало галлюцинации и бред – буквально на несколько минут. Да и сейчас окружающая действительность казалась слишком яркой – сказывались животные гормоны, обострённые чувства. К шныряющему в белом халате чудищу попривыкли. Сартмес посмеивался, слыша уважительные перешептывания за спиной. Еще бы! Столько лет он был просто чем-то невидимым, темным ящиком, недосягаемым «божком» Академии – и вот, живая легенда, феникс, восставший из пепла.

На него возлагались надежды. Люди привыкли к тихой размеренной жизни, перестали исследовать опасные территории, ограничившись обслуживанием знакомых мест, наблюдая жизнь «вне Академии» и держа своё существование в тайне. А те, кто сбежал с первых уровней… Ну что ж, их истории вполне вписываются в царящее ныне средневеково-мистическое мировоззрение.

В этот раз Йеспер нагрузил Сартмеса по полной. Сначала изматывающая тренировка с тяжестями, затем беговые и скоростные нагрузки. Спустя несколько часов тело устало. Тогда началась работа с координацией. Ему предстояло уклоняться от метающей бейсбольные шары машины, ловить крутящиеся жезлы. Все это перемежалось приемом диких доз напитков и лекарств – специальных «коктейлей» Леприкона. Его варево даже для титанового желудка Сартмеса было крепковатым – ученого мутило от изжоги, во рту поселился кислый привкус, жилы распухли и по телу ходили судороги.