Свет во мраке

Я как раз такой — незваный гость.

И вот какое дело — дверь открыта настежь.

Долго думать я не стал. Время не давало такой роскоши, как спокойное обдумывание следующего шага. Я просто шагнул вперед, затем еще раз и еще раз. И оказался в узком темном проходе. Где и замер, когда до моих ушей донесся булькающий звук наполненный дикой болью, но почему-то слишком уж тихий…

Это не стон. Не сдавленный крик. Не шепот. Не хрип. Нечто иное. Некий звук, короткий и тихий, но настолько наполненный мучительной болью, что не один истошный крик раздираемого заживо человека с ним не сравнится. В ноздри проник тошнотворный запах гнили, разложения и испражнений.

Я продолжил путь вперед. И через четыре шага оказался в небольшой каменной каморке с ровными стенами густо перепачканными чем-то черным и темно-багровым. В центре алтарный камень, занимающий большую часть комнаты. И на нем возлежал нагой человек.

Можно было бы назвать его обычным. Ведь нет никаких щупалец, он не проморожен и он совершенно точно не мертвяк. Живой человек. Мужчина. Ему где-то за тридцать. На лице нет морщин. Но его волосы и борода полностью поседели. Под прикрытыми веками лихорадочно блуждают глаза, крутятся в орбитах.

Но эти детали я заметил гораздо позднее. Не это бросилось мне в глаза с самого начала. Далеко не это. За время жизни в Диких Землях, с того момента как я очнулся после неудачной охоты на свирепого кабана и до сего дня, мне довелось повидать всякого. Много разной жути видели мои глаза. Много страданий перенес я сам и близкие мне люди, а так же и незнакомые. Видел я и разорванных живьем детей, видел перемолотых в кашу женщин и размозженные головы мужчин. А здесь всего лишь нагой мужчина лежащий на каменном алтаре. Чего здесь такого?

Я видел гробницу самого Тариса и то, что осталось от великого некогда портового города погрузившегося в воды Мертвого озера.

Только что в низине подле Горы на моих глазах людей обращало в костяную пыль и лишь Создатель ведает куда в тот миг девались их плоть и души.

Но сейчас меня поразила неистовость мучений одного единственного человека. Ибо страдал он так страшно, если судить по его виду, что муки сильнее, судя по всему, и не придумать.

Для начала у него не было рук и ног. Ровно обрезанные и отлично залеченные культи недвижимо лежали на камне алтаря. У него был перебит хребет — раз уж он лежал столь неподвижно, как кусок мертвого камня. Дальше еще страшнее — в его груди зияла большая дыра и туда, примерно на четверть, была вставлена большая стеклянная сфера на первый взгляд вроде бы пустая, а на самом деле заполненная жизненной силой. Ну и самое ужасное было в следующем — голова искалеченного человека была запрокинута назад, он буквально упирался макушкой в алтарь, словно бы старался увидеть кого-то позади себя. Его челюсти широко раскрыты, а изо рта торчит длинная рукоять. Мне показалось, что это меч… и он очень длинный — шея несчастного неестественно расширена, внутри нее явно что-то помещено — например, лезвие меча проходящего через горло в грудь и дальше. Слышится редкое свистящее дыхание. Воздух с трудом обходит застрявшее в горле препятствие…

Дайте опомниться…

С силой проведя ладонями по замотанному повязками лицу, я вновь взглянул на несчастного, чьи глаза скосились на меня, а глотка издала новый булькающий стон. Меня невольно замутило. Стало еще хуже, когда я представил себя на месте этого бедняги.

Дайте опомниться…

Человеку обрубили руки и ноги, переломали хребет, вырвали кусок грудины и запихнули в грудь большущую сферу, уложили его тело на алтарь, запрокинули ему голову, раскрыли челюсти и вогнали в глотку что-то вроде меча, оставив снаружи лишь темную каменную рукоять.

Проклятье. Я мог представить многое, но до такого додуматься не сумел бы при всем желании.

Для чего?

Впрочем, сейчас мне не до этого. Время! Время летит! В любой момент за моей спиной могут загрохотать чужие тяжелые шаги, может раздаться голос вернувшегося Истогвия. А второго выхода отсюда нет. Я в ловушке. И стало быть решения должен принимать быстрые.

Одним большим шагом приблизившись к алтарю, я ударом левой руки выбил из груди человека жизненную сферу, а ладонью правой схватился за рукоять неведомой штуковины и решительно вырвал ее из раззявленного рта. Я понимал, что могу разорвать ему все нутро. Но так же и понимал, что несчастная жертва мечтает лишь об одном — о смерти.

Раздался стон, становящийся все дольше и громче по мере того как я вытягивал из глотки калеки непонятное оружие — а это было именно оно. Под конец стон перешел в дикий отчаянный крик. И на этот раз в крике преобладали радость и облегчение. Вместе с фонтаном темной густой крови изо рта вылетело несколько почти невнятных слов:

— Спасибо, друг, спасибо… Убей… убей быстрее… убей меня… — истерзанное человеческое тело начали бить жестокие конвульсии. Подступала агония… наконец-то она сюда явилась — ее здесь уже заждались.

Коротко кивнув, я вздел ужасный трофей и с силой опустил его вниз. Горло было открыто, а я не промахнулся. Отрубленная голова докатилась до края алтаря и со стуком упала на залитый кровью пол. Следующим ударом я разбил стеклянную сферу и жадно вобрал в себя каждую кроху разлившейся в воздухе жизненной силы.

Больше медлить было нельзя.

По-прежнему сжимая в руке добычу, я в несколько шагов оказался снаружи, на горном склоне. Вновь вдохнул полной грудью свежий воздух. Разом полегчало. И следующие шаги оказались еще быстрее — я продолжил подъем. Вершина. Мне нужно добраться до вершины, что уже совсем близко. По пути взглянул на зажатую в руке штуковину.

Меч. Это меч. Вернее тесак. Двуручный тесак с не слишком широким лезвием заточенным лишь с одной стороны. Лезвие длиной с мужскую руку. Тесать и рукоять это одно целое. Выточены из хорошо знакомого мне пористого багрового камня. Тяжелый каменный тесак. Вот что зажато в моей руке.

— Я жажду плоти… — шипящий и будто бы сонный голос прозвучал не со стороны. Он просто сам собой появился в моей голове, и я сбился с шага и едва не упал на колено.

Тесак заговорил со мной. Хотя нет… он просто произнес несколько слов вслух. Высказал свое пожелание.

Еще несколько шагов и я оказался на вершине Горы. Ничем не примечательное место. Хотя имеются некоторые признаки того, что некогда здесь был постоянный дозорный пункт. Хороший здесь обзор. Далеко видать все кругом. Вот и я взглянул вниз. Бросил взгляд на пройденный путь и на низину. Фигурки людей кажутся совсем крохотными, ничтожными. Дымное облако превратилось в кольцо, заключившее внутрь себя фигуру Темного. Истогвий — а это может быть только он так близко к страшному чудовищу — стоит в паре шагов.

— Рад был навестить дом ваш — произнес я на прощание, после чего перевалил вершину и перешел на стремительный бег вниз по противоположному крутому склону.

Я снова двигался на север. Как когда-то. В те дни, когда шел к затопленному городу Инкертиал, к тому месту, где над мертвой талой водой возвышался жертвенный зиккурат с гробницей Тариса Ван Санти.

Мне надо было выиграть время. Успеть удалиться как можно дальше до того, как Истогвий и Темный узнают о еще одной постигшей их потере. Я им не соперник. Раздавят они меня. Ладно дядюшка Истогвий. Но вот тот второй…

Лошадь. Мне нужна лошадь. А лучше две или даже три. Уверен, здесь найдется хорошая ухоженная дорога. Ведь дядюшка Истогвий просто верх безумной рачительности. Он не мог не позаботиться об этом. Посмотрим, пошлет ли судьба мне навстречу верховых разведчиков…

О это давно позабытое дивное ощущение свободной верховой езды.

Когда на тебе нет тяжелых доспехов, когда лицо обдувают потоки свежего воздуха, а одежду рвут порывы ветра. Я без товарищей и мне нет нужды в тревоге оглядываться и смотреть — не отстали ли друзья?

Новое и неизведанное летит мне навстречу.

Стук копыт приглушен — во весь опор я мчусь по широкой и ухоженной песчаной дороге. Следом за мной скачут еще две оседланные лошади без всадников, у лошадиных животов болтаются пустые стремена. Хотя не совсем — в одном из стремян застрял пустой сапог с поникшим пустым голенищем.