Архиведьма

— Ну, вот и не разрешай, — надулась я (достал уже носом тыкать в сие бедственное положение моей ненаглядной особы).

Я подошла к забору и отвязала поводы лошадей, поведя их за собой в сторону небольшого сарайчика с характерным запахом, в котором я сразу опознала загон для скота.

— Устроишь лошадей, приходи! — приказал вир и, развернувшись, пошел в дом.

— Обойдешься, — себе под нос пробурчала я и тут же почувствовала легкий укол, как от крапивы, чуть ниже спины. Ну, ничего, я когда-нибудь отыграюсь на этом противном вире!

Расседлав и почистив лошадок, я удобненько устроилась на стоге сена в углу. В дорожных сумках отыскались хлеб, вяленое мясо, чеснок и бутыль чего-то спиртного. Можно сказать, что праздник удался.

Через час меня не смог поднять даже Серин (он добросовестно приказывал мне встать, а я в ответ лишь махала на него руками и посылала… ой, не помню, куда). В бутыли оказался вирский гнев — самая ядреная штука из всех существующих. С пяти стопок уносило даже гномов, а я выпила не меньше стакана (не думайте, я не алкоголик, просто навалилось все как-то разом).

Проснулась я уже в доме на кровати, накрытая одеялом, но в одежде. Как я сюда попала, вспомнить не удалось, да и зачем голову ломать?! Главное, что я просто таки замечательно выспалась. За что во всем мире уважают вирский гнев, так это за то, что хмелеешь с него быстро, а голова наутро не болит, даже если слегка (или не слегка) перебрать.

День приближался к полудню, поэтому, повалявшись еще немного (с часок) я встала и пошла инспектировать дом на предмет наличия съестных припасов. Кухня обнаружилась сразу же по запаху. В печке прели щи (фу, гадость!), на сковородке еще дымилась яичница с колбасой и луком. Решив, что никто не обидится, я быстренько сковырнула глазунью в тарелку и, обжигаясь, принялась быстро уплетать.

Только через пару минут чавканья до меня дошло, что в соседней комнате идет разговор, причем обо мне. Теперь я уже сидела тише мышки и осторожно жевала, внимательно прислушиваясь к каждому слову.

— Не понимаю я тебя, — бурчал бородач, — что ты с ней так носишься? Впервые вижу, чтобы такую, как она, хозяин нес на руках, да еще и одеялко подтыкал! Выпороть ее надо было, за непослушание, чтоб знала!

— Остынь, Арс. Здесь нестандартная ситуация, и она не совсем та, за кого ты ее поначалу принял. Девочка попалась по незнанию, и она совсем не привыкла беспрекословно подчиняться.

— Значит надо было сначала думать! — не унимался бородатый. — За свои поступки нужно отвечать!

— А ты попробуй ее заставь! Если она даже убежать пыталась.

— Да ты что!

— А то! Характер будь здоров. Такая скорее умрет, чем пресмыкаться станет.

«Умница, Серин! — подумала я и довольно зачавкала полуостывшей яичницей.

— Ну, ладно, — примирительно проговорил Арс. — Куда дальше? В Империю?

— Именно.

— Давно ты там не был?

— Пару лет.

— Дела… До меня долетали слухи про Книгу…

— Ты прав, мой друг, именно ради нее я и покинул дом. А теперь вот возвращаюсь.

— Не нашел? — уныло спросил бородач.

— Нашел.

— Так это…

— Какой догадливый, — ехидно протянул Серин.

— Она?! Не может быть!

— Я сам удивился, но, как видишь, — вир сделал паузу и затем громко сказал. — Мира! Хватит подслушивать, иди уже сюда!

Я подпрыгнула и чуть не подавилась завтраком, но, подхватив тарелку, послушно прошла в комнату. Серин с другом сидели за столом напротив друг друга. Арс оказался сиренеликим виром с правильными чертами лица, чего я вчера в ночи и не разглядела. Оба вира уставились на меня.

— Я присяду? А то стоя есть как-то неудобно.

— Садись, — милостиво разрешил Серин.

Я отодвинула стул, плюхнулась на него, водрузила тарелку на стол и стала беззастенчиво жевать. Арс насуплено на меня смотрел, но молчал, Серин упорно пытался скрыть улыбку, но у него это плохо получалось. Доев завтрак, я внимательно посмотрела на бородача и нагло осведомилась:

— А кофе у любезного хозяина в доме имеется?

Он побагровел, сжал кулаки, но продолжил молчать.

— Ну, ладно, пойду сама посмотрю.

С этими словами я встала и направилась на кухню. Сзади послышался «пух», как будто плотно закрытый кипящий чайник все-таки выплюнул крышку. Серин захохотал в голос.

— Эти забавные животные, — пробурчала я и пошла искать кофе.

Он все-таки нашелся на полке. Заварив в кастрюльке (другой подходящей посуды не нашлось) сего напитка, я перелила его в чайник, поставила на поднос три чашки и пошла обратно в гостиную.

— Кто будет кофе? — бодренько осведомилась я, расставляя чашки.

— С удовольствием, — тут же принял мое предложение Серин.

— Только предупреждаю сразу, кофе варить не умею, поэтому за результат не отвечаю!

— Ничего, вира сложно отравить.

— Арс? — я повернулась к виру. Он набычился еще больше.

— Странный он какой-то, — громким шепотом на ушко сказала я Серину. — Ты не в курсе, он в детстве головой не стукался?

Арс резко вскочил со своего места, чуть не уронив стул.

— Сядь, — приказал Серин таким тоном, что мне тоже захотелось присесть. — А теперь давай договоримся так. Я дозволяю общаться с ней, НО держи себя в руках. Понял?

— Да, господин.

— Мира, теперь и ты можешь к нему обращаться.

— Любезнейше спасибо, но, если ты не заметил, именно этим я и занимаюсь последние десять минут, а он только пыхтит и надувается.

Бородатый потер ладонями лоб и вполне мирным тоном сказал, протягивая для рукопожатия руку:

— Меня зовут Рандарс.

Я пожала протянутую руку.

— Мира, как ты уже заметил. Кофе будешь?

— Буду, — промычал он и сам налил себе в чашку напиток. — Спасибо.

— Что у вас за обычаи такие дикие? — удивлялась я, допивая уже третью чашку чая, развалившись в гамаке на заднем дворе, где целый день мы довольно мило беседовали с бородатым.

— Они не дикие, они справедливые, — поправил меня Ранд (я решила называть его именно так, чтобы каждый раз не расстраиваться, а он был и не против).

На самом деле Ранд оказался милейшим малым. Просто воспитание не позволяло ему спокойно смотреть на то, как я рушу все устои вирской этики.

— Все наши обычаи и верования, — объяснял мне вир, — создавались веками и, можно так сказать, писаны кровью. Когда вир умирает, он не может просто так пройти грань, ибо он и при жизни может там спокойно находится. Нашему народу хватает на это сил, поэтому «скорости полета» через грань у нас нет. Именно для того и был придуман этот обряд. С помощью принимающего передающий проскакивает грань в мгновение ока, чтобы навеки упокоится в чертоге Мораны.

— Мораны?

— Да. Так зовут Смерть.

— Никогда бы не подумала, что у нее есть имя. Обычно ее описывают либо старухой в балахоне, либо скелетом с косой, а уж эту-то прелесть по имени звать точно не станешь, — меня аж передернуло, отчего я тут же облилась чаем.

— Наши обычаи вообще сильно различаются, так что не забивай себе прекрасную головку всякой ненужной ерундой.

— Ерундой, ха! Если бы ерундой. Неизвестно еще, сколько этот изувер будет меня на поводке водить, — пробурчала я.

— Я все слышу! — раздалось из дома.

— Ты всегда все слышишь! — крикнула я в ответ так громко, что бородатый зажал уши. — Тебе не привыкать!

— И как ты еще жива? — удивился Ранд.

— А что такое?

— Вообще-то, если ты передала жизнь Серину, то ты не имеешь права ему перечить.

— Фи, вот еще! А у вас есть интересные обычаи?

— Конечно, есть! Каждый сезон! Например, Середина Лета. В ночь после самого длинного дня, он еще зовется днем летнего солнцестояния, все население Империи выходит в карнавальных костюмах ровно в полночь и гуляет до утра. Устраивается пир горой, различные представления. Впрочем, ты сама увидишь. Вы должны успеть добраться в Империю до праздника.

— Ню-ню. Боюсь, Серин меня вообще из дома не выпустит. Кстати, а почему ты зовешь его по-другому?