Служащие Ваитюру(СИ)

Тандри внимательно посмотрел на Гриммюрграса и негромко спросил:

-- Вы испытывали то же самое?

Он покачал головой.

-- Поначалу мне действительно было трудно, но в отличие от нее я сразу знал, что оказался в совершенно ином месте и был готов принять его таким, какое оно есть. Конечно, я ожидал чего-то другого, -- он рассмеялся, затем окинул взглядом комнату, -- но этот вариант мне тоже пришелся по нраву. Льоусбьёрг же все еще надеется, что не потеряет свой старый мир, что ей только кажется, будто он исчезает, и совершенно точно ее не воодушевляет тот, что приходит на смену.

Тандри задумчиво кивнул. От серьезности его взгляда Гриммюрграсу снова стало не по себе. В этот момент он, наверное, действительно понимал Льоусбьёрг: сколько бы они с близнецами ни оговаривали предстоящие события, мироздание в его сознании оставалось целым, и только теперь, когда он смотрел в потемневшие глаза Тандри и не видел в них ни намека на улыбку, Гриммюрграс начал замечать первые трещины. Видеть и больше не притворяться, что это всего лишь игра светотени.

Из задумчивости его вывел хорошо знакомый смех за дверью.

-- Фаннар проснулся? -- изумленно спросил Гриммюрграс, пытаясь заодно сообразить, сколько же времени он провел в этой комнате.

-- Видимо, -- отозвался Тандри. -- Не заметил: вас искал. Интересно, что у них там творится?

Гриммюрграс догадывался, что может дать ответ на вопрос парня, но предпочел поступить иначе.

-- Пойдем и посмотрим, -- предложил он, поднимаясь с кровати и направляясь в гостиную. Тандри не заставил себя ждать.

И хотя его предположения полностью оправдались, Гриммюрграс не испытал по этому поводу никакой радости и, глядя на побледневшую Льоусбьёрг, впервые подумал вмешаться в разговор Фаннара с кем-либо и попросить того сменить тон. Тот же крайне язвительно продолжал напирать на Главного Издателя, будто не замечая ее состояния:

-- Каждый имеет право выбирать, во что ему верить, Льоус, не находишь? Ты вот веришь в спасительный бункер, а я -- в мир на другом конце пропасти. И зачем тебе доказательства в моей правде, если я в твоей не прошу?

-- Не просишь? -- резко бросила она. -- Да ты всем вокруг доказываешь, что бункер не способен спасти от метеорита.

-- Ничего не могу поделать с тем, что расчеты против него.

-- А против пропасти расчеты проводились?

-- Интересно, как, если там аномальная зона? И да, мы с Фанндис еще в самом начале пытались что-то выяснить, но ничего не вышло: ни доказательств, ни опровержений. Так что тут каждый может сам решить: поверить ему или нет. Я все имеющиеся данные предоставляю и прямо говорю: у меня нет никакой уверенности, что, сиганув туда, мы не сломаем шеи.

-- И все же ты намерен сигануть?

-- Естественно! Потому что тут есть хоть мизерный шанс выжить! В отличие от бункера. Даже если воронка окажется не так велика, как мы подсчитали, и даже если вход не завалит отлетевшими камнями, как вы собираетесь жить на развалинах, если таковые вообще останутся? Или попытаетесь добраться до другого города? Вы приготовились к этому походу: отыскали примерные карты, спрятали заряженные электромобили, набрали еды и воды, пригодной для долгого путешествия? Хадльфредюр -- умничка, у него имеется график падения метеоритов и на месяц после, но, во-первых, там идет расчет на строго ограниченный радиус, во-вторых, его нужно подвергать корректировке. Так что, чьи шансы выжить больше: ваши или мои?

Льоусбьёрг не стала отвечать, однако взглядом, которым она при этом одарила Фаннара, вполне можно было убить. На него подобные штучки никогда не действовали, да и тонкости эмоций, выражающихся в мимике и жестах, для Фаннара будто не существовали. Может, поставь он перед собой цель убедить Льоусбьёрг в своей правоте, он и вел себя иначе, но Фаннар жил по другим правилам: он не переманивал на свою сторону особо составленными фразами, играющими на эмоциях или воспоминаниях, а излагал факты, как их видел, и давал возможность услышавшему решить, как после этого жить дальше.

-- Как по мне, шансы у нас равные, -- продолжил он, когда понял, что собеседница отвечать не станет. -- То есть с точки зрения расчетов в обоих случаях они равны нулю. Но в расчеты не идет метафизика. В твоем случае нет ни погрешности, ни удачи, ничего такого, что нельзя рассчитать, но что может действительно спасти жизнь. В моем же имеются только слова одного-единственного человека, даже не ученого, да и слова его скорее легенда, чем доказанный факт. Поэтому, если подходить с научной точки зрения, в любом случае мы умрем. А если так, почему бы не умереть тем способом, который нравится больше? Я ведь никого не уговариваю поступать так же, как я.

-- То есть все эти люди, -- она обвела рукой переполненную гостиную: все собрались в ней и, затаив дыхание, наблюдали за их спором, -- сами выказали желание прыгнуть в пропасть?

-- Ага, -- улыбнулся Фаннар. -- Мы их не заставляем. Сказали: "Ага, бункер есть, и если он вам больше нравится, пожалуйста! Только учтите следующее... У нас есть альтернатива. Она не дает сто процентов гарантии, но вы имеете право о ней знать". Ну а дальше они сами решили, что им ближе. И, Льоус, если бы у бункера был хотя бы один процент шанса спасти людей, мы бы за него ухватились. Но... -- он качнул головой и сделал небольшую паузу, давая собеседнице высказаться, но та не воспользовалась возможностью. Фаннар усмехнулся: -- А знаешь, что самое ироничное во всей этой ситуации? Вот мы спорим, спорим, а правых среди нас нет. Кто бы из нас ни выжил в конце концов, второму он не сообщит никак, да и не будет знать о судьбе второго. Может, бункер справится со своей функцией, и в то же время на другом конце пропасти окажется мир, где все желающие найдут новый дом. А? И было бы в этом случае здорово встретиться и посмеяться, вспомнив наш спор. Увы, не выйдет. Так что пусть каждый в этом городе решит за себя, как же ему поступить. Но для этого необходимо знать об обоих вариантах, не так ли? А еще лучше учесть все их достоинства и недостатки.

Эти слова очень понравились студентам: многие из них зааплодировали, а Оддмар и Кетитль даже одобрительно присвистнули. Льоусбьёрг не заметила реакции окружающих или же только сделала вид -- еще какое-то время она смотрела в лицо Фаннару, будто ожидая чего-то, затем отвернулась и вышла на кухню. Гриммюрграс грустно улыбнулся. Не такого разговора она ждала. Впрочем, винить в этом Фаннара было бы нелепо: он не в ответе за то, что происходит в головах окружающих.

-- Хочешь есть? -- спросил Гриммюрграс, повернувшись к Тандри. -- Я не завтракал. А ты?

-- Не успел. Так что не против буду, если есть, что перекусить.

-- Найдется. Идем.

Однако прежде, чем зайти на кухню, Гриммюрграс подошел к Фаннару и похлопал его по плечу:

-- Отличная речь. Повторишь?

-- А надо? -- удивился тот.

-- Необходимо. Но где-то после обеда. Оддмар обещал кое-кого привести. Фанндис спит, и я не знаю, что нам следует еще сегодня предпринять.

-- Я схожу в университет и поговорю там с народом. Чем-то серьезным займемся уже завтра.

Гриммюрграс удивленно вскинул брови.

-- Сегодня фантастическая ночь, друг! -- объявил Фаннар, затем похлопал его по плечу и подмигнул Тандри. -- А где моя сестренка?

Гриммюрграс указал на свою спальню, затем жестом пригласил Тандри на кухню. За столом сидела Льоусбьёрг и пила чай. Ее взгляд был направлен в окно, но вряд ли она там что-то различала. Гриммюрграс заглянул в холодильник и достал две порции завтраков, которые Фанндис готовила раз в несколько дней, а потом раскладывала в лотки по порциям. Вкус у этих завтраков был специфическим, но с их энергетической ценностью их поспорить было невозможно. Вручив один лоток Тандри и достав бутылочку с молочным коктейлем, он указал парню на стул рядом с Льоусбьёрг.

Гриммюрграс сел напротив, открыл свой лоток и подтолкнул его женщине.

-- О! Нет, спасибо, -- покачала она головой. -- Я завтракала.