Пламя и Пыль

- Какой еще замысел?

- Да ладно тебе, Бритлин, - сказала Ясмин. - Эта скульптура показывает шаткость нашего бытия... то, как фанатично мы цепляемся за свои привычные устои, глубоко в душе сомневаясь, что делаем правильный выбор.

- Да-ссс, да-ссс! - засвистел умбрал. - Сссовершенно так. - Он скользнул к Ясмин. - Ты художник?

- Нет, я просто знаю то, что мне нравится. - Она подошла, чтобы коснуться топорообразного изваяния, но ее пальцы прошли сквозь него. Похоже, материал-тень был бесплотен. - Это все ты сделал?

- Сссделал, да-с, - закивал умбрал. - Ссскромными усссилиями.

- Очень здорово, - похвалила Ясмин. - Хорошо чувствуется движение и форма.

- Какое там движение, - буркнул я. - Это же статуя. Как поставили, так и стоит, верно? - Повысив голос, я спросил демона: - Ты никогда не думал сделать скульптуру, которая была бы хоть на что-то похожа? Может тебе стоит найти хорошенькую умбралиху? Ничто так не развивает точность и внимание к мелочам, как работа с натурой...

Большего я сказать не успел. Демон закрыл уши руками и, громко завизжав, убежал в болота.

Ясмин тронула меня за плечо.

- Не думаю, что они готовы принять столь передовые понятия об искусстве.

- Дикари, - проворчал я. - Не понимаю, на что здесь можно смотреть...

Еще несколько минут я шел, пиная камешки, посмевшие оказаться на моем пути.

* * *

Наша прогулка по деревне и ближайшим окрестностям заняла несколько часов, после чего я постановил, что наступила ночь. Разумеется, в однообразно сером небе Карцери не произошло ровным счетом никаких изменений; но усталость от испытаний, выпавших на этот день, дала о себе знать. Ясмин согласилась, что в Сигиле уже, должно быть, темно; затем она взяла меня за руку, и мы спокойно вернулись в хижину.

Когда мы пришли, Мириам объявила, что отыскала портал. Он находился в скульптуре в форме треснувшего арбуза, трещина которого была достаточно велика, чтобы в нее мог протиснуться изнуренный голодом умбрал. Она-то как раз и служила вратами, оставалось лишь проверить, сможет ли туда пролезть человек. Однако, сделать это быстро и без лишнего шума было практически невозможно.

Увы, "быстро и без лишнего шума" было именно тем, что нам нужно. Спустя несколько часов переговоров, Уизл и Кирипао уяснили одно: умбралы обманут нас, едва закончится сделка. Как только они выложат нужную сумму, все пришельцы изменят свой статус с "торговцев с товаром для продажи" на "жертв с золотом для поживы". Разумеется, демоны об этом не говорили, но косвенные признаки растущей враждебности были слишком уж очевидны. И гном, и эльф настаивали, что к тому времени, когда завершится торговля, нам следует иметь готовый путь отступления.

Всю ночь мне плохо спалось, и я был благодарен Иезекии, когда он разбудил меня сменить его на страже.

* * *

Когда я вышел из хижины, Ясмин уже стояла там, в окружении мрачных теней. Небо было по-прежнему удручающе хмурым, оно нимало не изменилось с того момента, когда мы попали на Отрис, но над деревней повисла глубокая тишина, как будто на самом деле опустилась ночь. Умбралы, прежде шатавшиеся по улицам и жадно следившие за нами из-за дверей лачуг, исчезли. Возможно, отправились спать... если только теням известен сон.

- Как тихо, - прошептала Ясмин.

Я молча кивнул.

Спустя некоторое время она сказала:

- Иногда мне представляется Сигил, совсем пустой. В городе не осталось никого: ни людей, ни собак, ни крыс - исчезли все, кроме меня. Только я и совершенная тишина.

- Мечта Хранителей Рока, - произнес я. - Сумерки и конец мира.

- Не конец, - поправила она. - Завершение мира. Ты когда-нибудь был в таверне, когда начинает петь по-настоящему талантливый бард? Сначала все продолжают болтать, стучать кружками, шуметь... но как только до них доносится голос барда, они затихают один за другим. По толпе пробегает шепот, и вот, наконец, ты слышишь одно лишь пение. Никто не вздохнет и не шелохнется, все боятся пропустить хотя бы ноту.

- Вот что означает для меня Энтропия, Бритлин. Прекрасная песнь Времени. Я мечтаю о дне, когда люди прекратят свою пустую болтовню и услышат, наконец, музыку.

- Красивая метафора, - сказал я, - но в реальной жизни люди не могут просто замереть и прислушаться к Гармонии Сфер. В реальной жизни люди умирают, и часто болезненно и напрасно. Какая же в этом музыка?

- Ты слишком недальновиден, - ответила Ясмин. - Смерть - всего лишь переходный период, это как взросление. Он может быть легким или тяжелым, но это еще не конец. Со смертью твоя душа уходит на другой план, Верхний или Нижний, смотря к чему лежит твое сердце. А когда завершается послежизнь, ты идешь дальше и сливаешься с мультивселенной. Мы все будем присутствовать при последней песне. Мы будем частью последней песни.

Я пожал плечами.

- Извини, конечно, но я хотел бы максимально отсрочить свое участие в этом хоре.

- Я Служительница Энтропии, а не дура. В ближайшем будущем я умирать не намерена, ведь есть еще миллион вещей, которые нужно сделать... и миллион других, которые хочется сделать.

- И, несмотря на это, ты помогаешь Энтропии.

Она покачала головой.

- Энтропии не нужна помощь, как не нужна она звездам для того, чтобы светить. Энтропия всегда за работой, и любой ее шаг меня абсолютно устраивает. Меня раздражает, когда кто-то пытается замедлить или ускорить естественный ход вещей. Стараться подстегнуть Энтропию так же плохо, как и пытаться ее остановить: и то, и другое - наглое вмешательство... в песню великого барда. Мудрость в том, чтобы, занимаясь своим делом, попытаться услышать эту музыку.

Ее глаза устремились куда-то вдаль; но неожиданно она рассмеялась.

- О боги, какая я напыщенная.

- Скажем мягче - глубокомысленная.

- Никогда в жизни я не бывала глубокомысленной. Я была... - Ее голос сорвался. - Да кем только я не была, но только не глубокомысленной.

- Расскажи мне, кем ты была.

Она закусила губу.

- Лучше тебе не знать, а мне лучше не вспоминать. До того, как я стала Служительницей, моя жизнь была непростой. Слишком горькой и одинокой.

- Без семьи, без друзей?

- Без друзей и в плохой семье. Моя мать умерла. Мой старший брат - он тоже умер, но не так скоро. - Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. - Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Я внимательно посмотрел на нее. Может быть, я делаю слишком поспешные выводы, проводя параллели между историями моей матери и другой женщины, но ее тон, когда она заговорила о своем брате, был таким... неприятным. Этот мир полон неприятных и отвратительных вещей. Что ни говори, а при всем моем ворчании, я слишком избалован жизнью.